Вечность мести. Кн. 1

Прохор с усталым вздохом выпрямился, потирая поясницу. Прищурившись, он устремил взгляд к девочке, что упражнялась с палкой в руках. Понаблюдав за гостьей минуту, священник вздохнул и снова склонился над грядками.

Так потянулись первые дни пребывания Алёны в крохотной вотчине священника без прихода. Девочка оказалась полностью предоставлена сама себе. Прохор делал все дела сам, без всякой помощи. Священник хранил молчание, работал, молился, подолгу сидел на скамье, глядя на Астрал. Говорил Прохор редко, только зовя девочку на обед и ужин. Такая ситуация радовала девочку, поскольку позволяла полностью сосредоточиться на тренировках.

Впрочем, с ними дела обстояли не очень хорошо. И дело заключалось в том, что за те несколько дней, что Андрей учил её, он не успел дать полноценный комплекс упражнений и объяснить движения. А если добавить к этому тот факт, что вместо полноценного учебного меча у Алёны имелась только грубая палка, то становилось понятна крайне невысокая польза этих упражнений.

Тем не менее, девочка не собиралась сдаваться. Всякий раз, когда усталость заставляла её опускать руки, или в голове появлялись сомнения в целесообразности того, что она делает, Алёна стискивала зубы, воскрешая в памяти лицо отца. Ещё живого, с улыбкой протягивающего ей нож, чтобы она разрезала яблоко. Этот улыбающийся, полный покоя и понимания лик сменялся злобной маской мертвеца, что сжимал ей горло ледяными руками. Она убила своего отца, пусть уже мёртвого, но убила! Горечь, смешанная с ненавистью к тому железному монстру, что командовал пиратами, воспламеняла кровь, заставляя снова и снова повторять показанные старым ветераном приёмы.

За четыре дня выстроилось некое подобие режима дня. Алёна просыпалась с первыми лучами, завтракала, после чего отправлялась на тренировку. К обеду усталость становилась настолько сильной, что продолжать было невозможно. Поэтому после дневного приёма пищи она позволяла себе пару часов отдыха. Она посвящала это время присмотром за пасущейся скотиной. Особого смысла в этом не было - и корова, и козы прекрасно хрустели травой без всякого контроля. Но даже формальное исполнение обязанностей пастуха приносило желанное облегчение как телу, так и духу. Что ни говори, а в глубине сознания Алёна ощущала себя "нахлебницей", которая была обузой для священника.

На пятый день случилось неожиданное событие. Когда Прохор принялся вытаскивать круглые головки сыра из погреба и складывать их рядом с причалом, девочка заподозрила неладное. Отложив на время упражнения, она вышла на край островка и посмотрела по сторонам. Вскоре ей удалось заметить крохотный парус, направляющийся прямо к ним.

"Гости? Кому понадобилось приезжать к этому бородачу? И зачем сыр?"

Проснувшееся любопытство оказалось удовлетворено уже через полчаса. Едва заметный парус превратился в одноместную лодку, которой умело управляла молодая девушка с толстой косой, лежащей на груди. Она приветливо помахала священнику, уже ждущему её на причале. Алёна, наблюдавшая за приближением гостьи из-за деревьев, едва подавила в себе желание убежать и спрятаться. Никакой угрозы не было, но вот необходимость общаться с чужими людьми почему-то вызвала сильное отторжение. Пришлось напомнить себе о том, что она уже давно не маленькая девочка. И бегать от опасностей больше не будет. Никогда не будет.

Девушка ловко подвела лодку к причалу, бросив поджидающему Прохору канат, которым тот подтянул судёнышко и привязал к деревянному столбу. К этому времени незнакомка уже выбралась на сушу и весело рассмеявшись, заговорила с хозяином островка. Из-за дальности Алёна слов не слышала, но вот разглядеть гостью смогла во всех деталях.

Девушке было лет восемнадцать. Пышнотелая, высокая, круглолицая - просто кровь с молоком, как в народе говорят. Русые волосы заплетены в косу, яркие голубые глаза лучатся весельем, немного курносый нос, усыпанный конопушками, румяные щёки - настоящая красавица. Легкий сарафан, расшитый орнаментом, только подчёркивает её молодость и красоту. Алёна тут же представила себя на фоне незнакомки. Маленькая, худая, в потрёпанных штанах и рубахе, пошитых из грубой парусины (больше на корабле никакого подходящего материала не нашлось), короткие неровно остриженные волосы - гадкий утёнок, да и только. Стыд, жалость к себе, зависть - всё смешалось в жуткий коктейль. Не в силах справится с переживаниями, девочка отвернулась и быстро ушла прочь.

"Ну и пусть себе ходит красавицей! Я тоже вырасту и стану красивой! И платье у меня будет яркое, красное! И вообще!"

Мысли о собственной внешности и её несоответствии общепринятым стандартам оказались непривычными и чрезвычайно прилипчивыми. От них никак не удавалось избавиться. Так и сидела Алёна, прокручивая горестные мысли и начисто забыв о мести. Пусть и на некоторое время. Печальные размышления оказались грубо прерваны обращёнными к ней словами:

– Тебя зовут Алёна? Я сначала подумала, что ты мальчик. Не слишком подходящий наряд у тебя, а? Меня, кстати, Матрёной зовут. Приятно познакомиться!

Оказалось, незнакомка уже закончила свои разговоры со священником и теперь стояла рядом, с улыбкой глядя на неё и протягивая руку. Алёна снова увидела себя со стороны. Какой же жалкой и нелепой она, наверное, выглядела в глазах окружающих! Слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, но тут воспоминание о прошлом пробилось на поверхность. Жалость к себе немедленно сменилась ненавистью. Пламя полыхнуло в зрачках, отчего улыбку видевшей это Матрёны сдуло во мгновение ока. Девушка даже отступила на шаг, явно испуганная реакцией на свои слова.

– Прости, я не хотела... Тебе и правда стоило бы... Знаешь, я могу привезти тебе несколько платьев в следующий раз.

Голос Матрёны дрожал, она всё никак не могла совладать с собственным страхом. Алёна ощутила укол вины, что окрысилась на человека, который ей ничего не сделал. Но признавать собственную вину не позволяла гордость. Девочка не придумала ничего лучше, чем буркнуть в ответ:

– Не нужны мне платья. Лучше штаны и рубаху. В них тренироваться удобнее.

Матрёна неуверенно улыбнулась. Она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке. Странная гостья Прохора пугала и одновременно с этим вызывала любопытство.

– Что за тренировки?

– Я собираюсь стать воином! Как только Андрей вернётся, он меня научит. А пока мне нужно готовиться, выполнять упражнения. Чтобы стать сильнее!

Улыбка дрогнула и поплыла, но Матрёна постаралась удержать её.

— Значит, будешь сражаться против... других людей? Это... Это... Интересно. А где твой меч?

Вопрос застал Алёну врасплох. Она подняла с земли свою палку и показала Матрёне. Та улыбнулась шире.

– Не слишком похоже.

Затем, поняв, что слова прозвучали излишне обидно, поспешила исправиться:

– У меня есть отличная идея! Я попрошу своих братьев! Кто-нибудь из них сделает деревянный меч, больше похожий на настоящий!

Мысль о том, что у неё появится настоящий учебный меч (ну, почти настоящий), тут же прогнала все негативные переживания и мысли. На лице Алёны появилась неуверенная улыбка.

– Ты правда привезёшь мне меч?

– Конечно! Если тебе это нужно.

– Нужно! Очень нужно! А когда ты вернёшься?

Матрёна окончательно пришла в себя. Пусть девчонка и была странной, но за этой "ершистостью" и неприятием пряталась живая наивная детская душа. Матрёна была старшей в семье и уже пообвыкла общаться с младшими. Эта Алёна была просто немного непохожа в своих пристрастиях на деревенских детей и только.

– Через неделю. Дождёшься?

– Обязательно!

Следующая неделя не была похожа на предыдущую. Алёна продолжала тренировки, но теперь часто отвлекалась, поглядывая на материк, в надежде увидеть крохотный парус. Она понимала, что Матрёна вряд ли приплывёт к ней раньше, но жажда заполучить в руки учебный меч была непреодолима. И только усиливалась с каждым днём. Общение с Прохором тоже претерпело некоторые изменения. Их молчаливое сосуществование разбавляли короткие беседы во время совместных обедов и ужинов. Раньше Алёна ела в одиночестве, но после появления в её жизни Матрёны в ней снова проснулось желание общаться и видеть рядом живого человека.