Вечность пополам

Я верю в то, что в жизни не бывает случайностей.

Мироздание складывается по сложному, но четко выверенному архитектурному проекту.

Все дела под интригующим грифом «Вдруг…» рано или поздно оказываются звеньями одной цепи, и лично меня эта цепь нисколько не тяготит. Я вполне согласна с коллегой Булгаковым: «Всё, что с нами происходит, делается правильно и всегда только к лучшему»!

– Да, но трудно поверить, что обязательными и правильными были те твои две пятилетки без результативного секса! – уел меня Санчо, оборвав на середине мой эмоциональный монолог.

Я подавилась недосказанным и припала к соломинке, торопясь притвориться, будто поперхнулась коктейлем.

Мохито был отличный – холодный, в меру сладкий и с таким сочным вкусом, что не было сомнений: мята перекочевала в мой стакан прямиком с грядки. Определенно, решение пропустить по стаканчику в баре было правильным.

– И тоже не случайным! – поддакнул Санчо, смакуя тугую вишенку из своего ядово-розового пойла.

Мы закатились в бар, чтобы небольшим приятным возлиянием отметить начало небольшого приятного романа. Я, правда, про себя подумала, что ограничивать размеры ожидаемого приятного заранее, пожалуй, не стоит, ибо мироздание может принять мою скромность за заказ и выстроиться менее монументально, чем могло бы.

– Ну, как сложится, так сложится! – без особой надежды заметил Санчо, не склонный поощрять мои аппетиты.

Нигерийские пустыни (или что там у них?) не казались ему благодатной почвой для роста и развития качественного романа. И виноват был в этом не столько покойный Корней Иванович Чуковский, скомпрометировавший Африку в целом стихотворными ужастиками про крокодила и Бармалея, сколько живой и здравствующий Посол Республики Нигерия в Российской Федерации.

Этого достойного господина мы с Санчо совсем недавно созерцали на пресс-конференции в администрации края, и мой зоркий помощник разглядел, что у полномочного представителя Нигерии под брюками вовсе нет носков! Естественный черный цвет нижних конечностей босоногого посла неплохо маскировал этот прискорбный факт, однако у Санчо сложилось самое нелестное мнение об экономическом положении страны, не способной полноценно экипировать своего полномочного представителя.

Остаток пресс-конференции мой помощник терзался нездоровым любопытством, гадая, чего еще нет у посла под брюками? Случай узнать это Санчо не представился, однако, если бы теперь я доверила собирать свой чемодан помощнику, то наверняка полетела бы к новому знакомому в Абуджу с грузом гуманитарной помощи из продуктов питания и изделий чулочно-бельевой группы.

Впрочем, я еще не сообщила Санчо, что уже всерьез подумываю о небольшом секс-туре в знойную Африку. Мои помощник – неисправимый романтик, а я с годами воспитала в себе здоровый цинизм, и Санчо это нередко шокирует.

Нет, в душе-то я тоже нежная, милая, ранимая и кроткая – как тот экзотический фрукт, который тает во рту, предварительно исколов неосторожному лакомке все руки. Просто я давно усвоила: самый короткий путь из пункта А в пункт Б – это прямая. Так зачем же петлять, запутывая партнера и в процессе плетения словесных кружев забывая о своей собственной цели? «Вы привлекательны, я – чертовски привлекателен, так чего же время зря терять? Приходите ночью на сеновал!» – резонно говаривал обаятельный персонаж Андрея Миронова в «Обыкновенном чуде».

Этот парень Калюка Малика, настоящее имя которого наверняка на сто процентов славянское, без предисловий и церемоний сообщил мне, что я интересую его исключительно как женщина. А я, хоть и не могу считать себя звездой, уже достигла того положения и уровня известности, когда подобное чистосердечное признание радует, как глоток чистой холодной воды в жаркий полдень. Однажды я уже испытала глубокое разочарование, неправильно расценив намерения юноши, который порывисто бросился ко мне на улице – как оказалось, за автографом.

– Ну, ты не такая уж красавица, чтобы юноши с разбегу заключали тебя в объятия! – «утешил» меня тогда Санчо.

– Почему это я не такая?! – по инерции возмутилась я – и сникла.

Санчо снова был прав. Я не такая!

Мужчины редко подходят ко мне с прямыми предложениями интима. Желающих-то хватает, только они подолгу крутятся вокруг да около, беззвучно разевая рты, как вытащенные на берег рыбины, и в девяти случаях из десяти отчаливают, так и не нарушив обет молчания. А тот десятый, который все-таки остается и мужественно озвучивает свои гнусные намерения, обычно оказывается низколобым типом с пониженным чувством опасности и не проходит у меня даже предварительный фейс-контроль.

Вот тут Санчо оказывается гораздо циничнее, чем я: он говорит, что я недостаточно раскрепощенная. А я говорю, что закрепощенной меня тоже не назовешь, ведь я не жду, что меня будут осаждать благородные рыцари!

Я этого давно уже не жду. Да я сама готова взять штурмом любого благородного рыцаря, если только он окажется умным, сильным, жизнерадостным, свободным, дерзким… И хотя бы немного более симпатичным, чем Квазимодо!

Я чувствовала себя и в силах, и вправе проявить инициативу.

То есть, так было неделю назад.

А сегодня я ощущала себя и бессильной, и бесправной. И в глазах у меня больно кололо, словно туда попали сухарные крошки.

Слёзы были едкие и радужные, как бензиновая плёнка, поэтому я плохо видела дорогу. Наверное, надо было остановится, присесть на уединенную лавочку под ёлкой погуще и дождаться просветления в очах и в уме, но я боялась, что в комфортных условиях персонального хвойного убежища моментально расклеюсь и расплачусь, а вот этого мне совсем не хотелось.

Мне хотелось подхватить с земли увесистый булыжник и с реактивным ревом запустить его вверх, в небо, с силой, достаточной, чтобы сбить с орбиты некрупный спутник или того из божьих ангелов, который допустил, чтобы я так вляпалась. Руки ему поломать, паршивцу, а также ноги и лук со стрелами…

– Сама виновата! – безжалостно добил меня внутренний голос. – Надо было беречься!

Как будто я должна была идти по жизни в бронежилете и каске, дополнительно прикрываясь от летящих в сердце стрел плексигласовым щитом!

И как будто эти стрелы летели в меня так уж часто!

И как будто не отскакивали обычно, как от железобетонной!

– Булыжник мне, булыжник! – пробормотала я с драматической интонацией Чацкого, который в аналогичных выражениях требовал себе карету.

Мироздание проявило издевательскую предупредительность и с готовностью подогнало искомый булыжник мне под ногу. Я споткнулась, выругалась, потерла щиколотку и вынужденно похромала к ближайшей лавочке.

Уединенной она, увы, не была: какая-то пожилая дама в полотняной панаме восседала там, покойно сложив руки на животе и милостиво взирая на цветущую клумбу сквозь черные очки. Я опустилась на край скамьи, с неприязнью посмотрела на алые георгины редкого сорта «Пылкое сердце» и тяжко вздохнула.