Вечный бой

– Только в кино, - басил Ваганов, - да и то, если рабочий какой-нибудь рационализатор-изобретатель.

– Образование тоже дело не главное, - опять возразила Торопова.

Теперь она окончательно овладела вниманием аудитории. Все с интересом хотели узнать, что же она имеет в виду.

– Вот вам два примера. Служит в нашей части офицер. Я не буду называть его фамилию. У него есть все качества, о которых вы говорили: высокий, интересный, образованный. К тому же очень добросовестный работник и обладает покладистым, добрым характером. После окончания военного училища женился он на девушке, с которой учился еще в школе. И по внешности, и по образованию они были прекрасная пара. И вот приехали они в наш дальний гарнизон. Ему на службу надо рано. А жена спит. Он уходит без завтрака. С работы приходит поздно, усталый. А ее нет дома - ушла к подругам, а то и на танцы. Обеда в доме нет. В квартире грязно, душно, мухи. Поговорили раз, другой. Она заявила: "Я тебе не домработница!" Пробовали мы, соседки, ей помочь. Женсовет вмешался. Учили вести хозяйство. А она ни в какую не хочет. У девушки, оказывается, были очень состоятельные родители, баловали ее. Ничего она делать не умела, а самое плохое, что и не желала. Терпел, терпел парень, похудел, издергался. Видит, жить так нельзя. Давай, говорит, или исправляйся, или разойдемся. Исправиться она не хотела. На развод согласилась легко и скоро - это значило вернуться к мамочке, к прежней беззаботной жизни. А сейчас она где-нибудь болтает об офицерах: "Они грубые, недалекие, живут в ужасных условиях". Видела я, как эта фифочка уезжала. Противно смотреть. Мещанка самого низкого пошиба. Возвращалась в Ташкент к обеспеченным родителям, а в доме мужа все собрала и увязала в узлы, даже кастрюли и плохонький радиоприемник. Все это было куплено на деньги мужа и, главное, ей абсолютно не нужно. Однако душонка ее мелкая изнывала от желания нагадить. Командир наш полковник Кандыбин очень правильно поступил. Он не раз бывал у этой четы, пытался мирить. И перед отъездом тоже пришел. Она даже не поздоровалась толком. Ходит, фыркает, как побитая кошка, и заявляет полковнику: "Дайте мне машину багаж на вокзал отвезти. В этой трущобе даже такси нет!" Посмотрел полковник на узлы. Гадко ему стало. Человек он нервный, много пережил за свою службу. Глянул на нее, как на раздавленную лягушку, и процедил сквозь зубы: "Неужели у вас не осталось ни капли совести? Ведь ему здесь служить нужно.

– Не сдержался, вспылил: - Никакой машины тебе не будет! На себе тащи все, что увязала!" И ушел.

Теперь послушайте вторую историю, - продолжала Нина Павловна. Служили мы с мужем до войны на Дальнем Востоке. Край огромный, а населения мало. И особенно мало женщин. Помните, одно время даже движение специально было организовано - хетагуровками называли тех, кто переезжал на Восток. Техника в те годы была еще отсталая. Я имею в виду хозяйственную технику. Например, стиральных машин не было. Стирка, как известно, дело женское. И вот, чтобы обслуживать воинские части, создавались специально банно-прачечные отряды. Вербовались туда женщины разных возрастов и различной внешности. Ну вы сами понимаете, красавицы и женщины образованные туда не шли.
– Торопова озорно улыбнулась и весело продолжала: - На безрыбье, говорят, и рак рыба. Было в те годы в нашем полку много таких же, как вы, молодых командиров. И пустились они ухаживать за прачками. Разные люди по-разному относятся к жизни. Были среди прачек и такие, кто не очень дорожил своей репутацией. Но были и серьезные девушки. Знала я одну из них. Звали ее Маруся. Она после работы стирала белье еще и в нашем доме. Рядом с нами жил лейтенант, здоровый, плечистый, вроде товарища Ваганова.

Ваганов при этих словах так и полыхнул румянцем. Офицеры возбужденно задвигались, кое-кто проронил смешок.

– Звали мы этого лейтенанта Сашенькой, - продолжала рассказывать Нина Павловна.
– Был он человек стеснительный и чистый, как барышня.

– Как Настя, - вставил Ланев.

Лейтенанты засмеялись. Нина Павловна не поняла, почему они смеются: она, конечно, не знала, что офицеры так зовут Анастасьева.

– И вот мы стали замечать, что наш Сашенька начинает заговаривать с Марусей.

– Не растерялся, - шепнул Савицкий.

– А Маруся, нужно сказать, хоть была и молода, но внешне не очень привлекательная - худощавая, лицо землистое, да еще и в рябинках.

– У-у, - разочарованно протянул Савицкий.

– Стал наш Сашенька провожать Марусю, а потом и гулять с ней вечерами. А Маруся оказалась очень порядочной девушкой, держала парня все время на расстоянии. И вот однажды сосед наш заявляет: "Женюсь на Маше!" Мы ахнули. Уж такая они не пара, что дальше некуда. Отговаривали мы Сашу: мол, одумайся, это от скуки, кровь в тебе молодая играет. Не век на Востоке служить будешь. Куда с такой женой поедешь? И ее пожалей. Испортишь человеку жизнь. Она хоть и некрасивая, а девушка, видно, очень хорошая. "Вот поэтому и женюсь", - заявил Саша. Пробовали мы отговаривать и Марусю: "Одумайся. Изведешься. Всю жизнь страдать будешь. Не жить вам вместе, не пара вы". А Маруся ответила: "Поздно об этом говорить. Полюбила я. Сколько бы ни продлилась наша жизнь - день или месяц, - все равно буду счастлива! Саша меня не бросит. Не такой он". Поженились. Я на свадьбе была. Сердце кровью обливалось. Жалко было - такой хороший парень погибает. Стали жить они вместе. Маша за книги взялась. Вскоре мы расстались: перевели Сашу а другой город. Хорошие проводы справили. А на другой день после проводов Маруся тщательно мыла полы, обметала пыль в квартире. Мы удивились: "Останешься?" А она говорит: "Это я для новой хозяйки. Ей, бедняге, и так много хлопот будет".

Уехали. С тех пор мы их не видели. И вот, представьте себе, встречаем мы с мужем года два назад, во время отпуска в Москве, - Сашу! Еле узнали: здоровенный, представительный генерал - Александр Степанович. Он вообще был очень способный и талантливый командир, все считали, что со временем далеко пойдет. И не ошиблись. В Министерстве обороны сейчас служит. Так вот, встретил он нас в магазине военторга, обнял моего подполковника, расцеловал при всех. "Пойдемте, - говорит, - немедленно ко мне. Маша будет очень рада вас видеть". Я чуть не ахнула - неужели они все-таки живут? Приезжаем к ним домой. Квартира прекрасная - просторная, светлая, чистая, богатая, одним словом генеральская. И выходит нам навстречу Маша. "Вот так Маруся-прачка!" - подумала я. Женщины с возрастом полнеют, для них это беда. А Маша в молодости была худая-худая, а теперь полнота ее украсила. Одета она была в модное платье, лицо белое, рябинки еле-еле заметны. И именно эти рябинки придавали ей необыкновенную симпатичность и доброту - простая, душевная женщина. Неловко я себя чувствовала поначалу. Может быть, неприятно ей будет меня видеть. Как ни говорите, она мне белье стирала когда-то. Однако Мария Николаевна вела себя очень просто. С удовольствием вспоминала однополчан, рассказывала о себе. Она училась. Окончила педагогическое училище. Но работать не пришлось - ее непрерывно возили по соревнованиям. У Марии Николаевны открылся стрелковый талант. Сначала она выступала за батальон, которым командовал Александр Степанович, потом участвовала в сборной полка и дивизии. После войны ездила на всесоюзные соревнования в команде Вооруженных Сил. И вот совсем недавно побывала в Европе и заняла там хоть и не первое, но все же призовое место. В доме у них стоит застекленная горка, полная кубков, медалей, значков и грамот. Это все отличия Марии Николаевны. Весь тот день я прожила, как в сказке. Верно, ну чем не сказка: Мария Николаевна на моих глазах превратилась из бедной Золушки в прекрасную царевну. Стала она начитанной и сведущей. С ней очень приятно было побеседовать. Держала она себя свободно и естественно. А Саша наш, Александр Степанович, глаз с нее не сводил. Он ухаживал за ней во время обеда, как за невестой. "Машенька, салат?", "Машенька, ты маслины любишь..." Не успеет она руку за хлебом протянуть, а уж он тут как тут, подает ей хлебницу. Я своего супруга подталкивала: учись, мол, вот как надо с женой обращаться!

Офицеры отреагировали на это легким движением, будто ветерок пробежал по комнате, и тут же затихли, увлеченные рассказом. Торопова продолжала:

– Как видите, в первом случае они были "пара", была любовь, внешность, и все же люди не ужились. Во втором ничего этого не было, они явная "не пара", и смотрите, что получилось! Не посчитайте это за правило. Я умышленно взяла две крайности. Теперь каждому, надеюсь, понятно, что кроме любви, образованности и прочего у людей должен быть одинаковый взгляд на жизнь, единые цели. Когда люди стремятся к разному - пути их расходятся. Отношение к жизни, курс, которым идет по жизни человек, взгляды, которыми он руководствуется, - вот главное, что сближает людей.

Торопова помолчала. Вдруг она улыбнулась и сказала:

– Ну а когда семья уже создана... Когда выбор сделан... Тут тоже все не просто, много нового открывается. В каждой семье отношения складываются по-своему. В зависимости от характеров. Но есть, на мой взгляд, одна истина, которую нужно усвоить. Ее, к сожалению, не все знают. У каждого человека есть недостатки - совершенных людей нет. Учитывая это, муж и жена должны относиться друг к другу терпимо. Не в смысле терпеть, а быть чуткими, тактичными, сглаживать углы, где это необходимо. Например, пришел муж домой усталый, начальство его за что-то отругало. Сел обедать, а жена забыла поставить солонку. "Черт знает что! Вечно у тебя соли нет в доме!" "Сам возьми - не барин!" - ответит жена в таком случае. "Ах вот как, я устал, как собака, а ты целый день дома сидишь..." И пойдет между супругами "приятный" разговор. А если бы он просто сказал: "Анечка, подай, пожалуйста, соль", размолвка не состоялась бы. Жена в этом случае десять раз упрекнула бы себя за забывчивость и еще была бы благодарна мужу за его корректность.

...Беседа Нины Павловны вызвала особенно оживленные разговоры. Всю неделю молодые офицеры в общежитии возвращались к этой теме. И раньше тоже немало говорили о женщинах, о любви, но сейчас появилось в этих разговорах нечто новое. Много размышлял и Алексей.

Теперь, когда служебные дела Шатрова стали поправляться, он все чаще думал о Наде. Искал повод, изобретал удобные подходы, придумывал различные варианты для примирения. Не раз он брался за ручку и даже писал письма, но все они так и не были отправлены. "После того, как я ее здесь принял, пощады ждать нельзя. Я бы на ее месте ни за что не простил!"

Решение всех этих личных проблем Алексей откладывал до отпуска: "Поеду в Куйбышев, там все станет ясным... А вдруг она замуж вышла?!" Алексея очень волновало такое предположение. Он хватался за бумагу, желая напомнить о себе, как-то намекнуть Наде, чтоб она подождала его и не совершила этот роковой для их отношений шаг. Но каждый раз, вспоминая, как встретил ее пьяный, как стеснялся ее внешности на танцплощадке, как лез к ней в номер, как оставил ее одну и даже не попрощался на вокзале, каждый раз при этих воспоминаниях пальцы невольно разжимались, и ручка падала на стол.

9

В пятницу Шатров заступил дежурным в полку. Ночь прошла спокойно. Алексей обошел казармы. В помещениях было душно. Окна и двери раскрыты настежь, но сквозняка не ощущалось. "Наверное, оттого, что воздух на улице такой же густой и теплый", - подумал Алексей.

В пять часов утра он отправил машину на квартиру подполковника Ячменева. Тот должен был ехать на вокзал встречать инспектора из политуправления округа.

В шесть приказал трубачу подать сигнал подъема. Труба пропела мягко, но настойчиво: "Поднимайтесь! Поднимайтесь!" Шатров не любил этот сигнал. Утренний сон всегда так приятен. Хочется спрятать голову под подушку, укрыться поплотнее одеялом и еще хоть чуточку поспать, а сигнал лезет в уши: "Поднимайтесь! Поднимайтесь!"

Вскоре после физзарядки мимо штаба проехала машина, вернувшаяся с вокзала. Инспектор сидел рядом с шофером, замполит - позади. Они направились в офицерскую столовую. "Интересно, как ведет себя Ячменев с начальством?" - подумал Шатров.

Из столовой инспектор и Ячменев пришли в штаб. У крыльца приезжий полковник остановился. Как и полагается дежурному, лейтенант Шатров представился полковнику, осторожно пожал его мягкую руку. Был полковник уже не молод, лет сорока пяти, и, сразу видно, не здешний: форма невыгоревшая, не пропитана мельчайшей пылью, как у местных офицеров, лицо свежее, не испытавшее рабатского солнца и ветров. И вообще он был чистенький, аккуратный, внушительный, от таких людей всегда ждешь - сейчас скажет что-нибудь умное, значительное, важное.