Вечный двигатель

Борел вспомнил, что многие земные домохозяйки поют совсем иную песню, но вслух лишь мягко спросил:

– А разве вы не можете выйти из ордена?

– Теоретически да, но практически... Это значило бы шагнуть совсем в иной мир. Как тебя там встретят простолюдины? Они ведь относятся к нашей касте крайне недоброжелательно, обвиняя нас в высокомерии. А необходимость столкнуться с презрением всех хранителей... Нет, это не годится. Единственный выход - вообще оставить планету, отправившись, например, на Землю...

– Наверно, это можно устроить, - осторожно произнес Борел. Он готов был пообещать ей луну с неба (лишь бы заручиться ее помощью), а потом бросить. Но существовало опасение ввязаться в большее число афер, чем он мог потянуть.

– Правда?
– загорелась девушка.
– Я бы сделала все, что угодно, для...

"Все они так говорят в надежде получить желаемое", - подумал Борел, а вслух сказал:

– Скорее всего, мне понадобится содействие в некоторых проектах. Могу я рассчитывать на вас?

– Всей душой!

– Хорошо. Я позабочусь, чтобы вы не пожалели об этом. Из нас получится чудесная команда, вам не кажется? С помощью вашей красоты и моего опыта мы преодолеем любые препятствия. Представляете, какой трезвон пойдет по всей галактике?

Зердая приникла к нему, учащенно дыша:

– Ты чудо!

– Да вообще-то, нет, - улыбнулся Борел.
– Вот ты - да.

– Нет, ты.

– Нет, ты. У тебя есть красота, ум, храбрость... Ну да ладно, у меня будет уйма возможностей сказать тебе все это позже, после лотереи.

Последние слова, казалось, вернули ее с небес на Кришну. Девушка взглянула на полосатую свечу, отмеряющую время, и погасила сигару.

– Великие звезды, я и не думала, что уже так поздно! Мне давно пора спать. Зер Феликс Рыжий, вы не проводите меня в мою опочивальню?

III

– Слава звездам, - сказал Кубанан за завтраком, - Большой Совет собирается нынче утром. Я вынесу на заседание ваше предложение о лотерее, и, если Совет одобрит, мы сможем сегодня же приступить к делу. Так почему бы вам прямо сейчас не заняться организационным планированием?

– Великолепная мысль, Ваше Превосходительство, - согласился Борел.

Сразу после трапезы он отправился разрабатывать макет лотерейных билетов и рекламных плакатов. Зердая вертелась вокруг, ежеминутно предлагала помощь и пыталась прижаться к нему, заглядывая в бумаги. Она смотрела на Борела с таким неприкрытым обожанием, что даже он, обычно подверженный смущению ничуть не более носорога, несколько робел под ее взглядом.

Однако с этим стоило мириться по весьма уважительной причине, а именно по причине большого куша, ждавшего Феликса Этьена Борела.

К середине дня вернулся торжествующий Кубанан:

– Они одобрили! Великий Магистр сперва немного сомневался: ему претило допускать в тайны ордена лицо, к ордену не принадлежащее. Но я его уломал! Ну, как продвигаются наши дела?

Борел показал ему проекты.

– Чудесно! Чудесно!
– восхитился казначей.
– Продолжай, мой мальчик, и обращайся ко мне, если тебе что-либо понадобится.

– Обязательно. Сегодня вечером я договорюсь, чтобы эти материалы напечатали, а потом нам понадобится киоск. Предлагаю установить его в нижнем конце той улочки, что подымается к воротам цитадели. И нужна пара человек для продажи билетов и еще несколько - для охраны денег.

– Все будет сделано. Послушай, а почему бы тебе не переехать сюда? Места у меня много. Это сбережет время и упростит переговоры, таким образом, мы убьем двух унх одной стрелой.

– Переезжай, - вздохнула Зердая.

– Ладно. Найдется ли в вашем доме место для моего слуги, а в ваших стойлах - угол для моего айи?

– Конечно.

Остаток дня Борел потратил, договариваясь с печатниками. В Мише таковых имелось всего два, и у каждого - лишь маленький ручной печатный пресс, следовательно, на работу уйдет, как минимум, дней двадцать.

За ужином он доложил об этом Кубанану, добавив:

– Выпишите мне чек в казначейство ордена на пятнадцать сотен кардов, чтобы покрыть первоначальные расходы.

Это больше, чем на пятнадцать процентов превышало цены, затребованные печатниками, но казначей согласился без всяких вопросов.

– А теперь, - продолжил Борел, - давайте займемся другими делами. Кстати, если Зердая - ваша доверенная секретарша, то, полагаю, вы не против ее присутствия?

– Ничуть. Итак, нашли вы способ обойти технологическую блокаду Кришны, установленную землянами?

– Ну... и да, и нет. Уверяю вас, что бессмысленно ехать в Новуресифи и пытаться контрабандой вывезти пушку или ее чертежи. У них там есть такая машина, которая видит тебя насквозь, и все обязаны пройти осмотр.

– Неужели у них нет никакого уважения к личным тайнам?

– Только не в этом вопросе. Более того, даже если б удалось обмануть машину, был бы немедленно выслан специальный агент, чтобы доставить преступника живым или мертвым.

– Об этих агентах я слыхал, - чуть вздрогнул Кубанан.

– К тому же я не инженер (это ремесло простолюдинов) и не смогу просто запомнить ряд чертежей, по которым работали бы ваши люди. Пушка - слишком сложный механизм.

– И что же вы предлагаете?

– Думаю, единственный способ - это взаимовыгодная сделка. Мы должны заинтересовать их чем-то ценным, чтобы взамен получить послабление блокады.

– Но что у нас есть ценного для землян? Практически все изготовляемые нами вещи они способны сделать сами, и значительно дешевле. Даше наше золото, с их точки зрения, чересчур тяжелый груз, чтобы прибыльно вывозить его за миллиарды миль. Мне ведь доводилось обсуждать эту тему с сотрудниками "Виажейш" в Новуресифи. Хоть я и рыцарь ордена, должность требует от меня быть в курсе низменных торговых дел. К сожалению, Кришна ничего не может предложить Земле.

– Земляне - изобретательный народ, - заметил, затянувшись сигарой, Борел, - они постоянно выдумывают всякие новые штуковины.

– Страшное, наверно, местечко эта Земля, - содрогнулся казначей. Никакой стабильности.

– Так вот, заинтересовать их способно только какое-то изобретение, намного опережающее их последние разработки. Тогда они могут пойти на сделку. Понимаете?

– Да, но что же мы придумаем? Мы-то здесь отнюдь не специалисты по части нововведений. Никакой дворянин не опустится до возни с машинами, а у простонародья недостает ума.