Вечный колокол
Шрифт:
— Младик, тебя хотели отравить, ты забыл? — Дана сказала это мягко, с испугом.
— Ну, не отравить… И, возможно, вовсе не хотели… Эта травка — сильное обезболивающее, ее могли добавить в мазь из благих намерений.
— Это отговорка. Младик, я, конечно, не все понимаю, но это действительно стало государственным делом, хочешь ты этого или нет, — Дана помолчала и выдохнула, — в тебе видят наследника Белояра.
Он вскинул глаза и поднял брови:
— Во мне? Наследника Белояра? И кто, интересно, это увидел?
— Князь. И те, кто тащит тебя в суд, и те, кто подсунул тебе эту самую мазь.
— Князь не может ничего в этом понимать. Сила волхва не подчиняется княжеской воле. Я довольно слабый волхв-гадатель, и я знаю это лучше князя. Я при всем желании не гожусь Белояру в подметки!
— Я боюсь, ты не доживешь до того времени, когда докажешь это или опровергнешь. Тебя или убьют, как Белояра, или осудят как предателя, или отравят, или придумают что-нибудь еще! — выкрикнула Дана со слезами на глазах, — тебе обеспечили защиту и покровительство князя, и суд над Осмоловым, и оспаривание решения суда докладчиков — это сделано только для того, чтобы показать: ты под защитой! Тебя трогать опасно!
Млад вздохнул и улыбнулся — она на самом деле боялась за него.
— Что ты улыбаешься? — не поняла она, — что смешного ты в этом увидел?
— Не бойся за меня, со мной ничего не случится, — Млад погладил ее руку, — никто меня не отравит, не убьет и не осудит. Вот увидишь. Я не могу быть преемником Белояра.
— Даже если это так, не смей и думать о том, чтоб оговорить себя в суде! Это плевок в лицо людям, которые защищают тебя. Ты расстроишь их планы, ты…
А Родомил — это человек, который его защищает? Млад скрипнул зубами.
— Мне не нужна защита. И мне нет дела до их планов. Превратить смерть мальчика в игральную кость, устроить из нее представление… Это гнусность, тебе не кажется?
— Младик, ты передергиваешь. Это не так. Пойди и поговори с Родомилом, пока он не уехал. Пусть он объяснит тебе, в чем дело, если ты не хочешь слушать меня.
— Этого мне только не хватало, — проворчал Млад.
— Тогда хотя бы сообщи ему о своем решении. Это будет честно. Пусть он заранее знает…
Млад подумал вдруг, что дело вовсе не в перепродаже Мишиной смерти, и не в politiko, не в игральных костях — все это его собственные отговорки. Ему просто страшно бередить рану, страшно вспоминать, страшно ощущать себя виновным и оправдываться при этом. Проще и честней признать себя виноватым сразу. И если это рушит какие-то планы главного дознавателя, то никто его не просил Млада защищать…
— Хорошо, я пойду и скажу об этом Родомилу, — он скрипнул зубами и поднялся, — пусть он знает об этом заранее.
Дана тоже встала с места и пошла вслед за Младом.
— Я тебя провожу, — сказала она, когда он начал надевать валенки.
— Я не заблужусь, — ответил он не очень-то любезно.
— Тогда я просто постою на крыльце.
Он смягчился и, выпрямившись, приобнял ее за плечи:
— Ты простудишься. Там сильный ветер.
— Младик… — Дана опустила голову ему на грудь, — я почему-то боюсь за тебя сегодня.
Он не мог ее не поцеловать. Может, из-за его глупой ревности, может, потому что они так давно не оставались наедине, но в тот вечер она казалась ему удивительно красивой и желанной. И шел он к ней вовсе не для разговоров, которые могут услышать шаманята…
И опять все получилось как-то глупо, потому что валенки он так и не снял. И, вместо того, чтоб насладиться любовью на ее широкой кровати под пологом — как у княгини — не думая о времени, они творили любовь у двери, на узкой лавке под шубами, торопясь насытиться друг другом, стискивая друг друга в объятиях, изнемогая от близости, мучаясь невозможностью раствориться в чужом теле, тоскуя друг о друге в миг самого тесного соития. Словно боялись друг друга потерять. А потом долго молчали и не спешили разомкнуть объятья. Пока валенок, соскользнувший с ноги, не упал на пол.
— Чудушко мое, — Дана вытерла набежавшие на глаза слезы, — вот за это я тоже тебя люблю — десять лет как в первый и в последний раз…
3. Суд
Разговор с Родомилом получился совсем не таким, каким его представлял Млад. Ему показалось, главный дознаватель давно ждал этого разговора и готовился к нему. О решении Млада признать себя виновным в смерти ученика он только махнул рукой, сказав, что это
совершенно безразлично. И добавил:— Не вздумай только признаться в том, что Сова Осмолов говорил о тебе правду, чтоб поскорей завершить княжий суд.
А после этого долго расспрашивал Млада о ночи перед вечем, о студентах, пытавшихся поджечь терем выпускников, и о Градяте — той ночью и на следующий день, о его друзьях, об их связи с Совой Осмоловым, и главное — об их странной силе. Потом они вернулись к гаданию: Родомила интересовали подробности, он искал источник этой странной силы, и цеплялся к каждой мелочи, сказанной Младом.
— Понимаешь, Борис стремился к миру с татарами, он понимал, что, объединившись против нас, они будут представлять для Руси серьезную угрозу. Он действовал на основе «Divide et impera [10] ». Амин-Магомед был предан ему, во всяком случае, союз хана и князя мешал объединению татар. И в одночасье этот союз разрушили. Не думаю, что Сова Осмолов думал об этом, когда подхватывал идею войны с татарами. Борису требовалось время укрепить Русь на западных границах, шла война с Литвой. Теперь мы вынуждены все силы бросить на восток. Я не верю в случайности, столь счастливые для наших врагов. Я не верю, что Амин-Магомед хотел убить Бориса. Нас обманули. В нашей ссоре с Казанью заинтересованы все, кроме нас и самого Амин-Магомеда. Потому что под дланью Крымского ханства он у власти не удержится. А когда с Крымом объединятся Астрахань и Ногайская орда — все начнется сначала. Нас раздавят или с запада, или с востока. И я хочу знать: что за сила позволила обмануть сорок волхвов, и кто направлял эту силу. Крымский хан, шведский король, поляки, литовцы, немцы? Кто? А может, это дело рук Москвы? Киева? Владимира? Кому не дает покоя власть Новгорода над Русью? Чего и от кого ждать завтра? Кто послал этих странных людей, которых никто не видел после веча? И, в конце концов, кто убил Бориса? Впрочем, это как раз неважно, это мог сделать и Ивор…
10
(лат) Разделяй и властвуй
Млад слушал и кивал: наверное, Белояр рассуждал так же. Только вече поверило бы волхву, но оно не станет слушать главного дознавателя.
— Вам нужен новый Белояр? — спросил он у Родомила, презрительно скривившись.
— Не помешал бы, — откровенно ответил тот, пожимая плечами, — скажу больше, нам скоро явят нового Белояра. Придет он из какой-нибудь глуши на помощь Новгороду, в белом армяке с непокрытой головой. Только с бородой…
— Почему с бородой? — не понял Млад.
— Потому что наши волхвы бороды бреют, а все эти странные люди с силой волхвов, как один, носили бороды. Впрочем, возможно новый Белояр ею пожертвует… Хотелось бы их опередить. Но я не такой дурак, чтоб предлагать истинному волхву столь дешевый маскарад. Всем ясно, ни один волхв на это не согласится. На то вы и волхвы, вас же боги проклянут после этого. Так что пока я ищу не мнимого Белояра, а волхва, равного ему по силе. Который не побоится спросить у богов, что это за сила, и как мне ловить ее за хвост.
— Боги не вмешиваются в людские дела, — тут же ответил Млад. Не хотел бы он оказаться на месте того человека, которому это поручат.
— Я знаю, не вмешиваются. Но откуда тогда взялись эти люди? Кто дал им силу волхвов? Кто, как не боги, может наделять этой силой людей? Вот об этом, я думаю, спросить нестрашно. Не ответят — будем искать другие пути. Попробуешь? — Родомил посмотрел на Млада испытующе.
— Я? — Млад распахнул глаза, — я очень слабый волхв-гадатель. Я по силе близко не стоял к Белояру!
— Ты шаман, — уверенно ответил главный дознаватель.
— Я вызываю дождь! Не более!
— Но боги слушают тебя, разве нет? И не говори мне о своей слабости. Я видел твою силу на вече. И перед вечем в университете ты остановил толпу, ты переиграл чужака, разве нет? Заметь, Белояр убийцу не переиграл.
— Потому что чужак не разглядел во мне шамана. Потому что среди них, наверняка, тоже есть сильные и слабые, и против меня выставили слабого. А против Белояра — сильного. Это ничего не говорит о моей силе!