Вечный слушатель

Нет, не видал подобной пары свет!)

Мы, вожделея, ожидали тупо;

вот, обнажаясь под блистаньем звезд,

она пошла в объятья полутрупа,

открыв для нас дорогу на погост.

Мы поползли, пытаясь меж надгробий

найти хотя бы фут пустой земли,

скелеты вороша и воя в злобе:

мы для себя ни дюйма не нашли,

и возвратились, и пришла усталость.

А ей на память о могутном муже

одно лишь смертное тавро осталось;

он вновь сидел, держа уду все ту же.

И мы постигли жизненный итог,

вползли по трапу ушли в туман,

мы поняли, что слишком жаден Бог,

чтоб дать покой нам,- только океан

он отдает нам, синий и пустой,

и женщину, что спорить с Ним решилась,

мы - слуги моря, слуги шлюхи той,

что нам одна явить хотела милость.

АЛБЕРТ ХЕЛМАН

(1903 - 1996)

ГДЕ?

Все, что навек ушли во тьму,

чей разум вечностью утишен

когда, и где, и в чьем дому

их тихий зов бывает слышен?

Коль он предвестье, то к чему?

Ведь - без сомнения - они

живут в стране блаженной ныне,

где весны длятся искони,

где бледен берег звездной сини

и где не наступают дни.

Зачем так часто нам слышна

их жалоба, - зачем, как птица,

мех гулких стен скользит она

и так отчаянно стучится

в стекло закрытого окна?

О чьей твердят они беде,

в разливе сумрака над садом

забыв о скорби и суде?

Они томятся где-то рядом,

и сетуют? Но где же, где?

ГОЛОСА

Больной не спит; он издалече

внимает сумрачные речи

вещей: оконной рамы всхлип,

разболтанной кровати скрип,

глухое тиканье часов,

шуршание вдоль плинтусов,

несчастной кошки долгий вой

и стук шагов по мостовой;

Пьянчужка, пропустивши чарку,

бредет по направленью к парку,

где каплет желтая листва,

где, слышимый едва-едва,

под банджо голос испитой

вздыхает о земле святой,

перевирая текст псалма:

бред воспаленного ума;

Обрывок старого романса

и пляска мертвецов Сен-Санса,

фанфар полночный унисон,

погасших звезд немолчный стон,

о мертвых детях плач без слов,

и трепет влажных вымпелов,

и женский смех, и лай собак,

и колокольца мерный звяк;

Старанье крохотной личинки

она грызет сиденья, спинки,

ко всем событиям глуха,

и резкий окрик петуха,

затем другой, в ответ ему;

зверь, что влачит людей во тьму,

зевает, мрачен и велик,

нет, это тонущего крик!

И совесть, как сверчок, стрекочет,

и червь забвенья душу точит,

жужжит во тьме пчела мечты,

сомнений ползают кроты...

И мышь во мраке что-то ест.

А там, где замаячит крест

там чахлой смелости росток

и возбужденной крови ток.

Ледок, на ручейке хрустящий,

и колокол, во тьме звонящий,

процессий шаркающий шаг,

и слово - неизвестно как

звучит сквозь море тишины;

полет серебряной струны,

будильник, что идти устал

и сердца треснувший кристалл.

Да, сердце бедное не дремлет,

и ждет, и постоянно внемлет.

Молчит забота. Меркнет свет.

Вопросы есть. Ответов нет.

ГЕРРИТ АХТЕРБЕРГ

(1905-1962)

РАСПУТИН

Он жен чужих лишал одною фразой

стыда и воли, и в объятья звал,

и страсть преподносил, как ритуал,

в чаду религиозного экстаза.

Он сглаживал и исцелял от сглаза,

царевич жил, ему благодаря.

Над Петербургом, над двором царя,

тень мужика висела, как проказа.

Юсупов. Танцы, женщины, вино.

Отрава. И - пока еще темно

в Неву, и - двадцать пуль на всякий случай.

На лед он руку выпростал одну,

но захлебнулся и пошел ко дну

как жребий власти, некогда могучей.

ОСВЕНЦИМ

Об этом ветер говорит сурово,

не ведая, о чем его рассказ.

Нет никого, кто помнил бы о вас,

и ныне я твержу об этом снова.

Растаял и воздухе замолкший глас,

о том, что было, - ни строки, ни слова;

из тьмы кромешной не расслышать зова,

последний отсвет памяти погас.

Вагон отцеплен в дальнем тупике,

на рельсах смерти брошен и забыт.

Ждать - тяжело, надеяться - напрасно.

И надпись, мелом на дверной доске

Начертанная четко и бесстрастно,

о пункте назначенья говорит.

""

ИЗ ПОЭТОВ ГЕРМАНИИ АВГУСТ ВИЛЬГЕЛЬМ ШЛЕГЕЛЬ

(1767-1845)

"СВЯТОЙ ЛУКА, РИСУЮЩИЙ МАДОННУ"

Увидел сон святой Лука:

Твоя да трудится рука

Над новою картиной:

Мадонны лик запечатли,

Дабы народы всей земли

Склонились к ней, к единой.

Ответствуя на оный глас,

Лука побрел в рассветный час,

Надев наряд нехитрый,

С покорством вящим на лице,

С кистями, с красками в ларце,

С мольбертом и палитрой.

Так, чистым помыслом ведом,

Лука пришел к Марии в дом

И был радушно принят;

Он слова испросил, дабы

Проведать, что его мольбы

Мария не отринет.

Мне провидение дало

В дар живописца ремесло,

О, снизойди к моленью:

Я б счастья высшего достиг,

Когда бы твой пречистый лик

Подверг запечатленью.

Она рекла: Не утаю,

Ценю и знаю кисть твою,

Мой Сын любезен оку

В картинах твоего письма,

Хотя уже давно весьма

Отъят к первоистоку.

Свою же бренную красу,