Вечный союз

Корабельные орудия выстрелили почти одновременно с его батареями. Целый земляной вал обрушился на О’Дональда. Уши, казалось, вдавило в череп. Пушки рядом с ним подпрыгнули, и ядра, отлетев от броненосца рикошетом по воде, врезались в деревья на противоположном берегу реки. Сквозь дым он увидел, как ставень одного из портов взлетел в воздух. Он перевел бинокль на приближавшиеся канонерки. С бастиона по ним ударили батареи, и Нейпер побелел от пены. «Оганкит»продолжал маячить прямо напротив него, словно приглашая О’Дональда опробовать на нем его силу.

— Давите его, давите! — рычал он. — Цельтесь в поврежденный порт.

Канониры работали, как одержимые; мальчики из обслуги носились взад и вперед, поднося боеприпасы из погреба. Мимо пролетел снаряд с одной из канонерок, обдав О’Дональда струей горячего воздуха и врезавшись в здание капитолия. Мортира!

Он на секунду поднял голову, одновременно наблюдая уголком глаза за «Оганкитом», чьи орудия раскрыли прямо перед ним свою уродливую пасть. «Им приходится стрелять вверх», — подумал он с облегчением. Бастион был расположен над обрывом, что давало ему преимущество футов в тридцать.

— Они сейчас упадут на нас! — крикнул Ганс, указывая вверх.

И в то же самое время ударили орудия «Оганкита». Схватив в охапку Калина, который на протяжении всей битвы стоял рядом с ним и наблюдал за происходящим, как из театральной ложи, Пэт нырнул вместе с ним за бруствер, дававший хоть и ненадежное, но все же укрытие.

Вместо неба над ними навис земляной вал; из легких, казалось, выдавило весь воздух. Пронзительный гул заполнил собой все пространство, осветившееся внезапно ослепительной вспышкой. О’Дональд ошеломленно посмотрел на Калина, глядевшего на него с ужасом. Он бросил взгляд на свои батареи. Один из артиллеристов, крича от боли, летел с бастиона. Перевернувшаяся пушка, покачавшись мгновение на краю, рухнула с парапета во внутренний двор.

Уши у О’Дональда заложило, и он зевнул, чтобы услышать что-нибудь. Поднявшись на ноги, он увидел, что от 16-й батареи практически ничего не осталось.

— Прямое попадание! — крикнул О’Дональд и побежал, чтобы помочь раненым. Мимо него, шатаясь, брели люди. Разорванные тела валялись по всему бастиону.

Возле стены распласталась нижняя половина туловища, вдавленная в грязь ударной волной.

— Отправить раненых в госпиталь! Остальные за дело!

Он обернулся к Калину. Тот стоял на коленях у какого-то тела. Подойдя, О’Дональд с ужасом увидел окровавленное лицо Бориса, глядевшее на него невидящими глазами.

— Будьте вы прокляты! — прошептал О'Дональд. Отвернувшись, он увидел кучку людей, бегущих по направлению к городу.

— Они-то будут жить, — пробормотал Ганс сквозь зубы, подходя к нему и отряхивая грязь со своей формы.

— Он приближается к центру города! — вскричал О'Дональд, указывая на броненосец. — Весь их флот преспокойно дефилирует у меня под носом, а я ничего не могу с ним поделать! — Он в бессильной ярости ударил кулаком по стене бастиона.

— Надо убирать пушки отсюда, — сказал Ганс. — Это прямое попадание было случайным, но так или иначе они в конце концов разнесут бастион на мелкие клочки.

О'Дональд угрюмо кивнул.

Тяжелый снаряд, посланный с канонерки, просвистел у них над головой, но он не обратил на него внимания.

— Пэт, у меня только одна боеспособная бригада и несколько потрепанных формирований ополченцев, а мне надо удерживать и город, и фабрики. — Ганс помолчал, будто решая какой-то вопрос, и обратился к Калину: — Господин президент, прошу прощения, но мне надо срочно поговорить с вами.

Калин поднялся на ноги. Лицо его было безжизненным.

— Это был один из самых старых моих друзей, — прошептал он. — Он был со мной с того самого момента, когда все это началось.

— Я знаю, господин президент, — сказал Ганс тихо. Канонерка, проходившая мимо порта, выстрелила из своей единственной пушки, и снаряд, заставив бастион содрогнуться, обрызгал всех грязью.

— Что ты хотел сказать, Ганс? — Господин президент, мы не можем защитить город. Надо уходить отсюда и молиться, чтобы у них было ограниченное количество боеприпасов. Завтра здесь будет карфагенская пехота. Я не думаю, что они сразу пойдут на штурм — у нас все-таки численное превосходство, а может быть, и мушкетов больше, чем у них.

— Я знаю, Ганс. Мы уже обсуждали это.

— Кромвель, по всей вероятности, тоже знает и учитывает это в своих планах. Поэтому я советую вам немедленно объявить военное положение и арестовать Михаила и других бояр.

— То есть ты хочешь, чтобы мышь стала лисой? — крикнул Калин, чтобы его слышали все артиллеристы, уже вернувшиеся к своим пушкам.

— Но ведь ясно, кого имел в виду этот парламентер, говоря о новом президенте.

— Если я так поступлю, то президенты после меня повторят это не задумываясь. Ваш Линкольн не делал этого.

— Он был уже готов сделать это! — крикнул Ганс. В этот момент раскат грома прозвучал над рекой. Обернувшись, они увидели, что «Оганкит» послал снаряд прямо в капитолий. Часть его крыши взлетела на воздух. Над их головами пролетел снаряд из мортиры, также разорвавшийся где-то в городе.

— Как только он сделает первый изменнический шаг, я покончу с ним, — решительно произнес Калин. — Но не раньше.

Он посмотрел на саблю, которую Ганс все еще держал при себе.

— Дай мне, пожалуйста, саблю моего сына, — попросил он спокойно.

Ганс осторожно передал ему саблю. Калин неловко взял ее одной рукой и приподнял, глядя на выгравированную надпись.

— Мальчик пытался учить меня читать по-английски. У меня это не очень-то хорошо получалось, — произнес он ровным тоном.

— Это вовсе не значит, что он погиб, — сказал О'Дональд. — Ваш Винсент живуч как кошка, уж поверьте мне.

— Спасибо, Пэт, — ответил Калин, улыбнувшись. Но глаза его при этом оставались печальными. — Я, пожалуй, лучше пойду в город.

О’Дональд вытянулся и отдал Калину честь.

— Пэт, по-моему, я впервые вижу, как ты отдаешь честь, когда от тебя этого не требуют, — сказал Калин и, отвернувшись, спустился по пандусу, не обращая внимания ни на грохот сражения, ни на охрану, окружившую его плотным кольцом.

О’Дональд вернулся к своим обязанностям. Мимо них прошли две канонерки, в то время как «Оганкит» был уже в нескольких сотнях ярдов выше по течению. Оставшиеся на полуразрушенном бастионе пушки продолжали свое смертоносное дело.

— Он либо святой, либо дурак, — проворчал Ганс.