Ведьма для инквизитора

– Кузя! Ради бога, ты же не на сцене!

– Ну смотрите же, дети мои, это так просто! – смилостивился Лазарь. – Я дружу, я бы даже сказал, состою в близких, местами интимных, отношениях с очень серьезными людьми…

Он выдержал паузу, выглядывая в лицах своих слушателей реакцию. Кис изобразил внимание – это все, на что он был способен, – Майя устремила на него взгляд, полный надежды. Лазарь счел, что реакция удовлетворительна, и продолжил:

– И эти люди ценят и любят меня… Они мной дорожат, понимаете? – он рухнул в кресло и снова выставил голые волосатые ноги, зорко меж тем вглядываясь в лица своей «публики» в виде кузины и детектива. «Публика» изобразила почтение, у нее не было иного выхода, свите вменялось в обязанность играть короля.

– Alors [12] , поймите, дети мои, что никто, никто… – Лазарь опять воздел руки к потолку. – НИКТО НЕ МОГ ЗАКАЗАТЬ мою любимейшую кузинку, не спросив меня!

Напрасно потраченное время. Самовлюбленный дебил несет ахинею. Можно уходить.

– Вы знаете, что значит для меня это дитя? – простонал Лазарь, прикрыв глаза и указав на Майю слабым жестом умирающего. – Mon enfant, ma s’ur! [13] Это моя царица! Это мой идеал! Это в ней я черпаю свое творческое вдохновение!

12

В таком случае (фр. ).

13

«Дитя, сестра моя», стихотворение Ш. Бодлера.

– Когда он переодевается в «драг-куин», [14] – прошептала Майя, – он копирует мои манеры. Во всяком случае, он так считает.

– И это всем известно! – Лазарь воскрес и снова вскочил с кресла. – Но меня, – с нажимом произнес он, – меня никто не спросил! Что из этого следует, господин частный сыщик? Ну не молчите же, Алексис, это же так просто! Из этого следует, что ты, девочка, и вы, Алексис, вы напрасно теряете время в поисках заказчиков! ПОТОМУ ЧТО ИХ НЕТ! – Он громко щелкнул пальцами, чтобы звуком подтвердить тщетность их хлопот. – Никто не мог «заказать» – фи, слово-то какое вульгарное – мою сестричку, не спросив меня!

14

Гомосексуалисты, склонные к переодеванию в женскую одежду – как правило, в яркие театрализованные туалеты, – drag queen (англ.).

Зазвонил телефон, и Лазарь жестом фокусника вытащил из складок халата крошечный серебряный мобильник. При первых же звуках голоса своего собеседника он вдруг посерьезнел и направился в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.

Майя неслышно подошла к двери и прислушалась. Алексей остался сидеть, жалея о потраченном времени и пытаясь обдумать, какие еще ходы у них есть в запасе.

За секунду до того, как дверь снова распахнулась, Майя влетела на диван, словно и не двигалась с него.

– Вот что, детки. Мне надо отлучиться, дела… Я все сказал? Да, я сказал самое главное: Майя, сестренка, кому ты нужна, зайка моя? Да кто же тебя, деточка, всерьез воспринимает? Неужто ты и впрямь предположила, что твое заявление на телевидении могло всполошить важных людей? Да у родимой милиции на них всех досье давно покруче твоего заведены! Но только где она, милиция? Сидит, миленькая, пузыри пускает! Куда им с такими людьми тягаться, кишка у них, у ментов, тонка! А ты вот, глупенькая, решила, что эти славные, солидные, достойные люди тебя испугались? Не знаю, радость моя, кто там вокруг тебя чистит и зачем, но это какая-то шелупонь, несерьезные ребята. I am sorry [15] . Ищите, Алексис, ищите ailleurs [16] . А сейчас, mes chers amis [17] , я вынужден откланяться. Дела, мой друг, дела, покоя сердце просит, и каждый день уносит частицу бытия, а мы с тобой вдвоем предполагаем жить, да глядь – как раз помрем! [18]

15

Сожалею ( англ.).

16

В другом месте (фр.).

17

Мои дорогие друзья (фр.).

18

Искаженное стихотворение А.С. Пушкина «Пора мой друг, пора…».

Лазарь искусственно расхохотался и, раскинув руки, стал теснить их к двери.

Кис ожидал увидеть на лице Майи совершенное разочарование, но она, напротив, была почему-то весьма оживлена.

– Не будем тебе мешать, Кузя. Иди сюда, я тебя поцелую. Спасибо, дорогой.

– Ну что ты, сестренка, ты же знаешь, что я за тебя в огонь и воду!

Лазарь охотно выпроводил их из квартиры и закрыл за ними дверь. На лестнице Майя приложила палец к губам и потащила Киса вниз.

И только когда они оказались в машине, она рассказала ему содержание подслушанного разговора.

Речь шла о встрече, которая, как заверил Лазарь неизвестного собеседника, непременно состоится в назначенное время, а именно: в пять часов утра в «театре».

Театр – уж не тот ли, что Кис видел в видеозаписи на компьютере? Да только как же его вычислить? Кис посмотрел на часы: было начало четвертого.

– Я подозреваю, что это театр, где Кузька играл еще в студенческие времена, – сказала Майя. – Он где-то в районе Тверских улиц. Дом культуры какого-то предприятия, не помню уже. Тот зал, что на кассете, – он похож…

И к Белорусскому вокзалу близко, удобно, оттуда поезда в Европу уходят, подумал Кис.

– Хотел бы я узнать, какую роль во всех этих делах играет твой кузен.

– Ну, ты же видел на кассете – он с этой компанией хороводится.

– В качестве кого?

– Ой, ну Кузя – в каком качестве он может быть? Ты же сам видел, что это за чудо-юдо! Наверное, его используют для связи, он же со всеми знаком! Но сейчас, Алеша, у нас появился шанс увидеть тех, кто за этим всем стоит!

Прокрутившись в Тверских и Ямских с полчаса, они нашли довольно скромный бывший дом культуры, а ныне «Творческий молодежный центр». Было начало пятого. Кис обошел здание. Судя по всему, центр располагал каким-то кафе или баром, с обратной стороны здания окна с вытяжками и мусорные контейнеры с пищевыми отходами свидетельствовали о наличии кухни.

Кис достал инструменты, и вскоре замок черного хода со стороны кухни был открыт. Они проникли в темный, душный коридор, пахший несвежим съестным. Фонарик указал им путь, и вскоре они миновали кухню, затем стойку бара, ряд пустых столиков с перевернутыми стульями в фойе.

Зал с простыми деревянными сиденьями был тот самый, с кассеты. Высвечивая проход фонариком, они поднялись на сцену и прошли за кулисы. Здесь Кис остановился, размышляя. В кулисах было легко спрятаться, но что из них можно будет увидеть? Видеозапись указывала, что передача товар-деньги происходит в помещении склада…

Они двинулись дальше. Коридор с гримерными, а вот и дверь, ведущая на склад. Они вошли. Это было довольно просторное помещение. Большие двери-ворота с улицы – сюда вполне мог подать задом грузовик. Рядом стеклянная будка со столом и телефоном, в таких сидит какой-нибудь администратор и подписывает накладные. Вдоль стен коробки и ящики разных размеров. Стойки с костюмами. Пахнет пылью. Времени – без четверти пять.

Кис осмотрелся в поисках наиболее подходящего места для их убежища. Несмотря на нагромождение коробок, прятаться особенно было негде. Возможно, что тогда, когда неведомый любитель снимал свои бесценные кадры, коробки стояли иначе и образовывали убежище, но сейчас они громоздились впритык вдоль стен… Отодвинуть и спрятаться за ними? А если именно эти коробки понадобятся тем, кто сюда должен прийти? За стойкой с костюмами? И это рискованно, ее могут зачем-нибудь передвинуть. Вот только если…

– Майя, – сказал он, – вернись на сцену и спрячься в кулисах.

– А ты?

– Я останусь здесь.

– Не пойду.

Он молча ухватил ее за руку и потащил в коридор в направлении сцены.

Но в противоположном конце коридора, за поворотом, раздались голоса. Вспыхнул свет.

Кис, крепко обхватив Майю за плечи, мгновенно оказался на складе. Они влетели в будку. Здесь они были, скорее всего, в безопасности, но что отсюда можно услышать? А тем более увидеть. Кис собирался сделать несколько снимков малюсеньким шпионским сверхчувствительным фотоаппаратом и записать разговор на малюсенький сверхчувствительный диктофон – эти подарки французского друга и коллеги Реми [19] всегда были в его портфеле, и Алексей предусмотрительно прихватил их с собой… Но выбирать уже не приходилось – на складе вспыхнул свет, и три человека вошли в дверь.

19

См. «Шантаж от Версаче».