Ведьма и компания

– Куда… зачем… - рванулась Мышь, но Оксана держала цепко.

– Стой, оглашенная! – Стелла вцепилась в Оксану с другой стороны. – Сдурела? Кинотеатр развалить – це тоби не баньку разобрать!

Волна лютой, убийственной ярости гнала Оксану вперед. Один единственный день она эти колготки поносила, всего один день!

– Я ничего разваливать не буду! – у Оксаны голова кружилась от злости.

Оксану догнал майор – Остроумова болталась у него на плече, за собой он волок отчаянно вырывающегося билетера. Тяжелая дверь кинотеатра отлетела в сторону и бухнула в стену, выбивая ямку в розовой штукатурке.

– Вы разобрались? Что теперь будет? – навстречу им кинулся полный дядечка в мокром от пота костюме.

– Сдается мне, ужас, что будет, товарищ директор! – нагруженный билетером и Остроумовой майор ухмыльнулся совершенно по волчьи. – В синем зале люди есть?

– Всего несколько человек, и из красного многие ушли, но мы не стали сеанс отменять.

– Замечательно! – останавливаясь у синей портьеры, процедила Оксана. – Спорим, кой-кому не понравится, что мы испортили ее чудесный сценарий? Спорим, она захочет это исправить? – и прежде чем Мышь успела пикнуть, Оксана втолкнула ее в полную движений и звуков темноту – и прыгнула следом.

На них смотрели все. В мутном, призрачном свете экрана видны были людские лица – белые бесформенные блины, лишенные черт, темные ямины глаз. А на экране скакали лошади, метались человеческие фигуры – яркие, насыщенные, более реальные, чем живые люди в зале. Оксана вцепилась Мыши в плечо и поволокла по пустому центральному ряду, почти впечатав в свободное кресло, и плюхнувшись рядом. Следом влетел майор – швырнул в кресло извивающуюся Остроумову, приткнул рядом билетера…

– Нет-нет-нет! – шептал тот. – Пожалуйста, нет! Она меня убьет!

– Думаешь, я тебя выпущу? – рявкнул вовкулака, и его глаза сверкнули во мраке.

– А хлопчик-то який гарнесенький! – умилилась Стелла, глядя как Ален Делон на лихом скакуне гонится за каретой. – Ось, помьятаю, був у нас на селе теж хранцузик один – при барчуке в гувернерах…

Сзади дохнуло смрадом: отвратительным, удушливым, вызывающим тошноту. Так пахнут вывороченные наизнанку могилы на оскверненном кладбище.

– Смотрите-смотрите.
– прошептал жеманно-кокетливый, неестественный, как в старом кино, голос. – Как я сказала, так и будет… Так и будет…

Медленно, словно голова двигалась на заржавленных шарнирах, Оксана заставила себя обернуться. Женщина, закутанная в синее пальто старинного кроя сидела у нее за спиной. Затянутые в синие перчатки руки сжимали крохотный синий ридикюль. С круглой синей шапочки свисала плотная синяя вуаль, так что черт лица не было видно, только два неподвижных мертвенно-синих огня сияли сквозь вуаль. Оксана почувствовала, как тело под этим взглядом словно наполнили мелкие, острые, колючие осколки льда. Лед, синий лед, от пяток и до лба… Холод… Боль…

– Так и будет! – ледяной талой водой скользнули слова из-под синей вуали. – Это ваш последний фильм…

А еще Оксана из-за нее порвала колготки. Единственные свои капроновые колготки! И новых не достать, потому что эта тварь повесила Алика!

– Последний фильм… - шелестела синяя дама.

– В этом кинотеатре! – вполне логично закончила Оксана.

Плевать, кто эта тетка такая, но за порванные колготки... она ей все сценарии перекроит, ведь сценарий – это только слова!

– Пропади ты по Слову моему, нечисть экранная! – разнесся по залу пронзительный крик.
– Как сказала – так и будет!

Движение фигур на экране вдруг замедлилось. Как сквозь кисель, вращались колеса кареты. Долго-долго сгибались ноги лихого скакуна… А потом изображение на экране пошло волнами, словно скомканное невидимой рукой, замельтешило, стремительно понеслось назад, также стремительно рвануло вперед, рассыпалось разноцветными черточками… и погасло.

– Уууууууу! – зал наполнился гудением сотни сломанных микрофонов. – Ууууу! – текло из-под вуали синей дамы. Она вскочила… и полыхнула, как луч кинопроектора. – Уууууу! – в столбе света плясали пылинки и корчилась, извивалась синяя фигура. – Ууууууу!

– Ааааааа! – заорали зрители в зале.

– Вшшшшш! – в столбе света закружились синие хлопья – дама словно распадалась и… со стен полетела синяя штукатурка. – Дзззз! – как под невидимой пилой осыпалась позолота с карнизов. Мелко-мелко задрожали роскошные люстры под потолком.

– Ууу-бух! – звук поломанного микрофона бешено хлестнул по ушам, заставляя присесть, оглушающе кракнуло… и с выломанными кусками потолка люстры ухнули вниз.

– Ложись! – успел гаркнуть вовкулака, сдергивая с кресла Остроумову.

– Неееет! – билетер зачем-то вскочил… Звенящая люстра врезалась ему точно в макушку. Билетер рухнул как подкошенный, прямо на забившихся под откидные кресла Оксану и Мышь. А сверху их накрыла люстра.

– Дза-дзанг! – звякнули подвески, рассыпаясь между проходами. – Тррррр! Трррр! – по тянущемуся к потолку кабелю побежал рой искр, резко запахло озоном.

– Ползи! – рявкнула Оксана, подпихивая Мышь в тощий зад. На четвереньках они рванули по проходу и выскочили из него как раз в тот момент, когда складные стулья звонко кракнули, раскалываясь на щепу. Бабах! – громадный обломок потолка рухнул сверху. Бабах! Бабах! Бабах! – пласты потолка обрушивались один за другим.

– Ааааа! – немногочисленные зрители бежали к дверям – первым на светлом фоне мелькнул приземистый силуэт Стеллы.

– Сюда! Скорее! – майор с Остроумовой на плече приплясывал у двери. Девчонки мчались к нему… Потолок ходил ходуном, кирпичи падали за спиной, словно выцеливая бегущих. Майор всем телом, и кажется, головой Остроумовой шарахнулся в закрытую створку – бабах! Створка рухнула. Врезавшиеся в него девушки кубарем выкатились наружу и… Ба-бабах-бух! – кирпичи посыпались градом, полностью блокируя опустевший дверной проем. Вместо синего зала за дверью громоздилась груда штукатурки.

Оксана встала, и не обращая ни на кого внимания пошла через пустой холл к дверям. Вышла на лестницу и остановилась под фонарем, вдыхая слегка пахнущий бензином воздух. Встряхнула волосами, подняв облако штукатурки. Вокруг бродили такие же обсыпанные штукатуркой люди, издалека слышался вой сирен. На ступеньках рыдала Остроумова:

– Я маме… и папе… и директору… Я всем расскажу!

– А что, что расскажешь? – суетилась рядом Мышь. – Я бы тоже рассказала, только я ничего толком не поняла! А ты?