Ведьма и парашютист

– Боже, Клаус, - мне она улыбнулась, не то, что этим задрыгам, - ты ведь сегодня не завтракал! Иди сними сапоги и садись к столу.

Страхолюдная Доротея наклонила голову к плечу и стала похожа на кривой торшер, который стоит в спальне у фрау Инге:

– Видите ли, дорогая Инге, мы бы хотели поговорить с вами наедине.

Фрау Инге высоко подняла брови:

– Что-то серьзное?

Доротея открыла рот и хотела, наверно, сказать, что да, серьзное, потому что Вильма наступила ей на ногу под столом, - мне с порога хорошо было видно, как одна грязная кроссовка прижала носком другую грязную кроссовку - тогда Доротея закрыла рот и ничего и не сказала. А я пошел на крыльцо снимать сапоги. С крыльца я увидел Ури в рабочем комбинезоне: он возился с красными камнями, которые приготовил когда-то Карл, чтобы пристроить добавочную комнату к боковой стене свинарника, где второй выход. Ури помахал мне издали, чтобы я подошел поближе. Мне уже очень хотелось итти завтракать, но Ури снова позвал меня, так что пришлось спуститься с крыльца и подойти к нему.

– Ну, как там наши гостьи? Зачем пожаловали?
– спросил он.

Я немножко подумал и ответил:

– Наверно, чтобы пить кофе.

Ури засмеялся и опять объявил, что мне цены нет. Не знаю, может, он хотел этим сказать, что за меня никто ничего бы не заплатил, - ну и не надо, пусть не платят!

– Ладно, иди есть. Только обязательно запомни все, о чем они там будут говорить и расскажи мне, ладно?

Я сказал "Ладно, запомню." и вернулся на кухню - фрау Инге уже налила кофе своим гостьям и поставила чашку и бутерброды для меня. Я был такой голодный, что сразу набросился на бутерброды и сперва прослушал, о чем говорили за столом. Когда я прожевал первый бутерброд и взялся за второй, я вдруг услыхал мамкино имя:

– ...должны отреагировать на злобные инсинуации Марты.
– говорила Доротея про мамку на незнакомом языке.

– Т-с-с!
– зашипела Вильма и показала глазами на меня. Доротея посмотрела на меня, но по-моему, не увидела, потому что глаза ее были затянуты какой-то блестящей пленкой, в которой отражался маленький-маленький я и маленькая-маленькая фрау Инге с кофейником в руке.

– На что тут реагировать?
– спросила фрау Инге уже по-немецки.

– Но ведь нельзя допустить, чтобы эта...
– начала Доротея, но Вильма опять зашипела и показала глазами на меня.

– Нет, так невозможно разговаривать.
– сказала Доротея и взяла с блюдца свою чашку с кофе, к которой она до сих пор не прикоснулась.
– Мне кажется в этом замке есть достаточно комнат, где можно было бы обсудить этот вопрос без помех.

Фрау Инге налила мне кофе и поставила кофейник на стол:

– О чем тут еще говорить? Все и так ясно.
– сказала она устало и я вспомнил, что она всю ночь бродила где-то в своем парадном платье, пока Ури спал одетый в кресле в ее спальне.

– Как это, не о чем говорить?
– расплескав мой кофе красивая Вильма вскочила из-за стола и начала нервно шагать по кухне.
– Мы сюда специально приехали, чтобы предложить вам свою помощь!

Мне показалось, что и на ней, и на Доротее надеты те же самые мятые майки, в которых они были вчера на празднике, - может, они тоже спали в одежде? Наверно, вчера была такая ночь, что всем пришлось спать в одежде. Интересно, а мамка и булочник Петер тоже так и заснули, не раздеваясь? До нет, я свою мамку знаю, она хоть кого заставит раздеться!

– Хотела бы я знать, над чем ты смеешься, Клаус?
– сердито спросила Доротея - Что ты нашел смешного в моих словах?

По-моему, она страшно разозлилась, а я удивился, чего она ко мне привязалась, - я в это время представлял себе мамку и булочника Петера без одежды и даже не заметил, что Доротея что-то сказала.

– Оставьте его, - вступилась за меня фрау Инге, он вас даже не слышал, он думал о своем, правда, Клаус?

Я всегда удивляюсь, как она до всего догадывается?

И тут я вспомнил, что обещал пересказать Ури весь их разговор, а сам почти все прослушал. Я решил: пусть будет не сначала, но все, что они скажут теперь, я постараюсь запомнить. Я взял с тарелки третий бутерброд - он был с сыром, а я сыр не очень люблю - и стал медленно его жевать, делая вид, что я вовсе не слушаю. Я и на самом деле не слушал, а только запоминал, - это гораздо легче. Когда я запомнил столько, что голова у меня начала лопаться, я быстро проглотил последний кусок сыра, сказал "Спасибо", встал из-за стола и направился к выходу.

– Слава Богу, наконец можно будет поговорить спокойно.
– сказала Доротея, когда я выходил.

Я надел сапоги, подошел к Ури и стал смотреть, как он укладывает камни. Руки его так и летали: сперва он наливал толстый слой цемента, потом клал на него ровный ряд камней, тесно прижимая один к другому, потом заливал в щели еще цемента и разравнивал его мастерком. Он почувствовал, что я стою за его спиной, и обернулся:

– А, Клаус! Ну как, поел? Можешь рассказать, что ты там услышал?

Я глубоко вдохнул воздух и сказал, что могу, только быстрей, пока я не забыл. Мне очень хотелось, чтобы Ури был мной доволен: до сих пор все, кому ни лень, меня ругали, и только он заметил, что я могу запомнить и повторить какой угодно разговор. Он даже говорит, что такой памяти, как у меня, он не встречал у самых умных людей. Иногда он читает мне страницу из какой-нибудь ученой книги и я ему эту страницу повторяю, хоть часто ни слова не понимаю, а он следит по книге, правильно я повторяю или нет. Почти всегда я повторяю все слово в слово и тогда Ури восхищается, хлопает меня по плечу и говорит, что я - настоящий органический магнитофон! Мне очень нравится, когда он так говорит - ведь до сих пор никто никогда мной не восхищался.

Ури положил мастерок, скомандовал "Начинай!" и я начал:

– Нельзя допустить, чтобы такой клеветнический выпад остался безнаказным!

– Я совершенно не понимаю, о чем идет речь.

– Зачем вы так говорите, Инге? Вы прекрасно знаете, о чем я говорю!

– Понятия не имею!

– Мы понимаем, что вам неприятно и уважаем ваши чувства, но ...

– Бред какой-то! Какие чувства?

– Этот гнусный спектакль!

– Мы, к сожалению, опоздали и не видели начала,...

– ...но нам рассказали, как эти люди издевались над вами и над вашим больным отцом.

– Мы опоздали, а то бы мы ни за что не допустили такого издевательства...

– Да с чего вы взяли, что речь шла о нас с отцом? Ведь имен никто не называл!

– Ну и что? Аналогия была такая прозрачная, что и без имен все поняли намек.

– Да не было никакого намека! Вы что, хотите, чтобы я самолично узнала себя в героине деревенского балагана?

– Вы просто выворачиваете все наизнанку!

– Это вы выворачиваете, а не я! И вообще, что вам за дело до наших деревенских дрязг?

– Мы такие же жители этой деревни, как и вы!

– Доротея даже член местного совета!

– Такие же, да не совсем! Моя семья владеет этим замком с шестнадцатого века.

После этих слов я замолчал. На лбу у меня выступил пот и стал заливать глаза.

– Ты все это прямо так сходу запомнил? Ты гений, Клаус!
– восхитился мной Ури.
– Давай дальше.

Но я не мог дальше, я сел на камень и сказал "Все!".

– Все?
– огорчился Ури.
– Жалко, прервалось на самом интересном месте.