Ведьма и зеркало

Маг покачал головой.

— Никогда не слышал о таком. Это какой-то запрет?

Сразу видно надзирающего инспектора.

— Не из тех, за нарушения которого наказывают люди. Только судьба. В шестнадцать я была настолько же глупа и самоуверенна, как большинство девочек этого возраста. Однажды решила погадать на суженого. Это старое гадание и одно из самых опасных, с зеркалами.

Глаза Кирилла Александровича округлились.

— Так вот откуда растут ноги у ваших "зеркальных" проблем. Но ведь использовать для таких ритуалов зеркала — достаточно опасно, тем более, если речь идет о совсем неопытной девушке.

Я кивнула, разом соглашаясь с обоими утверждениями, и снова сделала глоток.

— Все верно, чрезвычайно опасно, ведь на зов приходит вовсе не суженый, а злой дух, который принимает облик суженого, только чтобы схватить гадающего. Я дождалась, когда мать ушла из дома, и…

Левин слушал внимательно, и с каждым словом казался мне все более ошарашенным. Наверняка, он уже успел измыслить тысячу причин моих недомолвок, но не предполагал, что все окажется настолько простым.

— Все вышло. Дух явился, и я уже готова была посмотреть на лицо того, кого судьба мне предназначила, как меня внезапно прервали. Так и не удалось узнать, как он выглядит.

Мужчина смотрел на меня с непониманием.

— В этом было что-то дурное?

Я с грустной улыбкой кивнула.

— Любое прерванное колдовское действо грозит бедой, — отозвалась я. — С тех пор я не чувствую чужого колдовства, Кирилл Александрович. Абсолютно. А еще меня с того момента не оставляет тоска. Я живу с ней многие годы, и спасения нет. Я жду того, кого не видела ни разу в жизни.

Наверное, про суженого рассказывать не стоило, потому что лицо Левина приобрело то самое выражение, какие обычно появляются у мужчин, когда им пытаются рассказать о страданиях очередной Хуаниты из-за мерзавца Хулио.

— Нет, разумеется, жаль, что после того случая вы получили такой изъян, но в остальном…

Я не выдержала и закатила глаза. Ох, уж эти мужчины. Он даже не понимает, в чем моя беда.

— Это как приворот, только объект привязки найти никак не удается. И ни с кем другим быть тоже не удается, — с тяжелым вздохом принялась объяснять я. — Стоит попробовать — как внутри все в узел закручивается от такого чувства вины, что дышать тяжело.

Левин недоверчиво ухмыльнулся.

— Но со Стаховичем на свидание все-таки пошли.

Я только рукой махнула.

— То еще свидание, если честно, Кирилл Александрович. А в зеркале… В зеркале я увидела того самого духа, который приходит, когда задают вопрос о суженом.

Инспектор долго просто смотрел на меня и молчал. За эти минуты абсолютной тишины я успела навоображать себе столько ужасов…

— И что, этот дух опасен? — спросил через некоторое время меня Левин.

Тяжело вздохнув, я ответила:

— Все духи чрезвычайно опасны. А этот особенно. Все его существование — это попытка схватить зазевавшуюся жертву.

Левин кивнул, как будто сделал для себя какой-то очень важный вывод.

— Но зачем скрывать ото всех эту историю, Софья Андреевна? Мне кажется, в Ковене смотрят на нарушение правил, тем более, неписанных, куда либеральней.

Смеяться пришлось, зажав рот, чтобы не разбудить подругу. Яну, конечно, из пушки не разбудишь, но на практике это проверять, когда на кухне расположился надзирающий инспектор? Нет, настолько умереть я еще не хотела.

— Разумеется, либеральней, — согласилась я, немного успокоившись. — Если ты нарушил правило и победил, все просто прекрасно. Победителей не судят, им рукоплещут. Вот только я-то оплошала, причем изрядно: потеряла часть способностей, сломала судьбу. Позор и на меня, и на мою семью. Смешки в спину и косые взгляды не заставят себя ждать, а, может, что и похуже. Закон джунглей в действии.

Мужчина покачал головой, как будто бы не одобряя.

— Поэтому вы и матери ничего не сказали?

Я кивнула.

— Она и так считает меня неудачницей. Пусть лучше не знает, насколько я неудачница на самом деле.

Потому что тогда последует разъяснительная беседа, потом скандал, потом бесконечные выговоры до конца жизни, чтобы я уж точно поняла степень своей вины и всю глупость поступка. Вероятность того, что кто-то пожелает щадить мои чувства, равна нулю.

— Все совершают ошибки, Софья Андреевна. Из-за вашей, по крайней мере, пострадали только вы сами. Да и кто не творит глупости в шестнадцать лет?

На душе тут же полегчало, будто побыла на исповеди и разом отпустили все грехи.

— Кто их всю жизнь не творит, — отозвалась я тихо, поставив на стол свою кружку. — Я дочь Анны Таволгиной, мне и куда меньшего не простили бы. Так что пусть уж лучше так. Одна, зато в тишине и покое.

Скривились тонкие губы надзирающего инспектора.

— Зря вы так. Тишина и покой — это кладбище. Ну, пойду я, Софья Андреевна. Спасибо, не бросили на произвол судьбы замерзать и голодать.

Я уставилась на надзирающего инспектора так, словно у него вторая голова выросла. Неужто поверил и оставит теперь в покое?

С каким же огромным, непередаваемым облегчением закрывала я за Левиным дверь. Слов таких нет, чтобы описать испытанную мной радость, пусть и изрядно горчившую из-за признания старой ошибки, которая пустила под откос всю дальнейшую жизнь.

Когда я выглянула за окно, автомобиль надзирающего инспектора уже отъезжал.

Очень тянуло перекреститься, но я все-таки удержалась.

Неужто все оказалось настолько просто? Один откровенный разговор — и злобный цербер решил оставить меня в покое? Я хотела поверить в свое счастье, но как-то не выходило. Левин не трепетный юноша, чтобы легко и просто верить женским откровениям. Для того, чтобы оставить мысли о моей вине, ему требуется какое-то действительно весомое доказательство, а не только одно слово и тарелка салата. Тем более, греческого.

Тяжело вздохнув, я потерла виски и легла спать, повторяя про себя, что утро вечера мудренее.

И снова во сне была тихая безлунная ночь. Мы сидели на скамье с тем, кого я ждала всю жизнь. Я уже смирилась, что разглядеть лица мне не удастся, как ни старайся, поэтому смотрела прямо перед собой.

— Зачем ты приходишь? Зачем мучаешь? — спросила я, чувствуя, как затягивается на шее петля безнадежности.

Он вздохнул.

— Если я мучаю тебя, то и сам мучаюсь не меньше. Разве тебе станет лучше, если я исчезну?

Он укорял, он даже насмехался, именно поэтому я поверила, что рядом со мной живой человек, реально существующий живой человек, а не моя мечта об идеальном возлюбленном, которая обрела в снах плоть и кровь.

— Я не знаю… — беспомощно пролепетала я, а потом вдруг ответила: — Нет, не лучше. Без тебя мне не на что было надеяться. Но я даже не понимаю, встретимся ли мы когда-нибудь. Не знаю, кто ты, где ты. Почему ты так долго?

Суженый взял меня за руку.

— Такова судьба. Прояви терпение.