ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 25. Евгения ======

Иногда так бывает, что грань между сном и явью оказывается вязкой, как болото, и трудно определить, в каком состоянии на данный момент находишься и в какую сторону оттуда вырываться… и что-то в то же время подсказывает, что происходящее – уже не сон. Но и явью быть не могло! Как застопорился в сознании образ странной учительницы: все дороги, как говорится, вели к ней… В одних полу бредовых видениях Марина Максимовна отчего-то представала в обличье Виктории – так, что Ева понимала, что это не она, но как-то отстраненно понимала, не в силах повлиять на происходящее… как если бы смотрела на лже-Вику чьими-то еще глазами. То – снова в чьей-то чужой, сидящей как не по размеру сшитый костюм, роли участвовала в фехтовальном поединке, а учительница в полупрозрачной маске казалась уже какой-то совсем незнакомой… Еве незнакомой, но явно близкой тому, чьими глазами она смотрела, протягивала золотисто-оранжевую розу, с улыбкой шепча «Поверь в свою мечту и чудо непременно случится!». То обнаруживала себя терзающей клавиши фортепьяно, глядя в свое отражение на полированной поверхности… совершенно не ее лицо, которое БЫЛО в этот момент своим и об этом даже не получалось задуматься! Только один раз Марина Максимовна не пряталась за чужим обличьем. Тот, чьими глазами смотрела Евгения, просыпался от навязчивого света заглянувшей в окно растущей Луны, серебрящей аскетическую в духе «интеллигентной нищеты» комнату. Девочка даже успевала уловить отголосок его – чужого – сна, в котором был кто-то похожий на ее одноклассника Егора Горшкова, только старше, о чем-то спорящий с миловидной рыжеволосой женщиной, какой-то симпатичный субъект в татуировках у которого, согласно чужим воспоминаниям, должна была быть шикарная грива черных волос, но был почему-то армейский «ёжик», кажется, возвращение этого, стриженного, они праздновали все вместе, до того, как рыжеволосая со скандалом всех разогнала – все было слишком туманно и смазано, чтобы составить четкую картину. Оставалось чужими глазами пожирать невыносимо яркую в этом видении Луну, пока…

Выпусти меня, отвори двери,

Темных коридоров из плена темницы.

Выпусти меня, полуночного зверя,

Выпусти на волю души моей птицу! Белая метель следы заметает, Близится мой срок время полнолунья, Выпусти меня – душа умоляет, Выпусти на волю святое безумье…* Тихое, на грани слышимости, пение заставило дернуться, как от удара, что-то взорвалось внутри горячей заглушенной болью. А потом человек… и человек ли? – глазами которого Ева наблюдала происходящее, внезапно обострившимся зрением увидел… разумеется Марину Максимовну! Нет, ну почему бы кому-нибудь поинтереснее училки ей не присниться?! Женщина стояла на крыше дома напротив – лунный диск окружал нимбом ее силуэт – и играла на скрипке. Трудно было рассмотреть с такого ракурса, но создавалось впечатление, что песню она не поет… слова вплетаются в музыку словно бы сами по себе. Почувствовав взгляд, лунная ведьма резко перестала играть, на миг повисла пронзительная тишина, но вскоре зазвучала уже новая мелодия:

Вытри слезы, ведь волки не плачут,

Не к лицу им притворяться людьми!

Завтра снова полнолуние, значит,

Ты вернешься, чтобы вернуть этот мир…*

Все чужие воспоминания, как, впрочем, и ее собственные, обрывались за мгновение… наверное, до поцелуя, если предположить, что Еве когда-нибудь пришло бы в голову целоваться с учительницей, даже носящей чужие, но преимущественно – девчачьи – обличья!

– Бред! – глубокомысленно заключила девочка и резко села на кровати. Перед глазами поплыло… – Ой, ГДЕ ЭТО Я?! – Тихо! – шипящим голосом потребовала какая-то дамочка элегантного возраста в похожем на цыганский наряде. Пахло какими-то сухими травами… оставалось надеяться, что не теми травами, которые теоретически могли бы стать причиной дурацких глюков! Как-то Еве предложили в школе курнуть что-то подобное, но никакой реакции, кроме мерзкого кислого привкуса на языке тот эксперимент не принес. Послушно притихнув от неожиданности, Евгения обнаружила вокруг своей персоны довольно типичную больничную палату… в руку, кстати, вызывая ноющую боль, вгрызалось что-то типа капельницы, а кислородную маску, такую же, как были на окружавших ее спящих людях, девочка, должно быть, сдернула, когда вскочила. – Это Вы выдернули меня? А воспоминания, которые я видела, они этих – остальных? Им Вы тоже поможете? – Меня едва хватило, чтобы вытащить тебя, – словно в подтверждение своих слов выглядела «цыганка» довольно паршиво – даже смуглая кожа казалась серой, да и слова произносила, словно сорвав дыхание после долгого марафона. – теперь… бусы не станут ей подчиняться… я немного увеличила их шансы… – Чьи шансы на что?! Вместо ответа незнакомка, сбледнув окончательно, полу прикрыла глаза и принялась плавно заваливаться на бок. – Да помогите же кто-нибудь! – Ева выдернула из своей руки иглы с трубками, вскрикнув от боли и запоздало подумав, что это может быть опасно, вскочила с койки и, босиком пробежав по палате, распахнула дверь в коридор. Анализ происходящего никогда не был ее коньком, осталось надеяться, все прояснится по ходу дела…

Ведьма Мара

Поначалу можно было счесть, что колдунье повезло. Лук был уже в ее руках, когда текучая магия волшебных бус в мгновение иссякла, словно родник перестал бить из-под земли, вместе с тем разрушив и ее способность управлять «рабами», как и положено марионеткам с обрезанными веревочками, безвольно попадавшими на соляной пол. К счастью для того, чтобы так и не забытая Сила громовержицы Мольньи разрядом пробежала по всему телу Мары, ей не нужно было вообще ничье дыхание. Вернувшаяся сила была в тысячи раз лучше ненадежных и податливых, как вода, чар Даны… Даже понимание того, с чем связана эта потеря, пришло мимоходом и не особенно задело колдунью. – Будь ты проклята, Кара! – с улыбкой воскликнула она куда-то в мерцающий потолок зала, наводя стрелу на белокурую наследницу Прии. – Но на этот раз твои старания останутся бессмысленными! А ты лучше брось меч, куколка – еще порежешь пальчик, инструкция для блондинок к холодному оружию не прилагается! Рыжую «предводительницу» на данный момент занимал исключительно поиск признаков жизни у некогда Носящего Золотую Маску, а вот с этой вполне сталось бы попытаться помешать обряду. Обряду, для которого было вовсе не обязательным «признание» всех пяти артефактов – что ж, их она подчинит себе позднее. Никуда этим девчонкам от нее не деться. Даже лишившись своих чар и рабов – с Луком Молоньи она гораздо сильнее. Сильнее этих, с позволения сказать, Берегинь… «Стоит поторопиться…» Шаманство Карины оттянуло обратно часть полученных «старой подругой» жизненных сил. Существенную часть: быть может потому, что болтушка Евгения все же была Берегиней или в ней просто было больше жизни, чем в средне статическом человеке – как бы то ни было, лишившись «отданного дыхания» именно этой жертвы, колдунья многое теряла. Остаток сил тратился на активацию ритуала – активацию через ощутимое сопротивление чужеродной энергии четырех «лишних» артефактов, почти ничего не оставляя хрупкой человеческой оболочке. Плоть на сжимающих золотой лук руках стремительно ссыхалась, кожа темнела, покрываясь сетью безобразных морщин и узловатой вязью потемневших вен… Обманутое время стремительно забирало свое… к счастью – Мара раздраженно отбросила назад выцветшую паклю волос, утративших и цвет воронова крыла и шелковое сияние – к счастью ей не приходилось сейчас видеть своего лица! Сарафан из струящейся алой ткани мешком повис на высохшем костлявом теле… «Надо только завершить ритуал – и весь этот кошмар останется позади!» …И едва успела, скривившись от неожиданной ломоты в костях, увернуться от обманчиво кажущегося мягким удара огромной кошачьей лапы. Когти распороли ткань платья, скорее благодаря истощающемуся везению не задев колдунью. Но и неизвестно откуда взявшаяся лесная кошка не намеревалась ограничиваться этим единственным ударом, резко оттолкнувшись задними лапами, рысь попыталась врезать Маре передними. Поспорить с кошкой в скорости колдунья вряд ли сумела бы, даже в лучшее свое время, а ослабленное постаревшее тело и вовсе не могло стать подспорьем в бою… Блестящая золотая стрела, рефлекторным рывком направленная в грудь пушистой твари, прошла словно насквозь, не причинив ни малейшего вреда. Только удар когтей оказался отведен в сторону и вместо того, чтобы вспороть Маре горло, рысь только сбила колдунью с ног, прижав к холодному соляному полу. Золотой лук уперся зверюге в горло – ведьма из последних сил удерживала оскаленную пасть в нескольких сантиметрах от своей шеи… Скатился с поседевших волос, отлетев куда-то в сторону, золотой венок, непонятно было, что случилось с огненным пером… только бусы Даны, даже не признававшие так и не ставшую хозяйкой владелицу, не могли просто так сорваться с шеи, да лук... лук, выпустить который Мару ничто не смогло бы заставить! Недостроенное заклятье кружилось невидимым вихрем колоссальной, но бесполезной силы… как тогда, за несколько мгновений до того, как Карина запечатала ее в соляной гробнице, а вся накопленная сила только и смогла, что не позволить ей умереть окончательно… Кошка оказалась невыносимо тяжелой для своих не таких уж все же и больших размеров, похожие на высохшие веточки руки колдуньи бессильно дрожали, сдавая сантиметр за сантиметром, отделяющие дикую тварь, на которую отчего-то не действовала магия, от беззащитного горла. В глазах все плыло не то от боли, не то от сопровождающей прочие «радости» возрастной дальнозоркости… Ухватившись за последнюю отчаянную мысль, Мара резко отпустила лук и, вместо того, чтобы отталкивать голову рыси, резко притянула на миг не сумевшего справиться с инерцией зверя к себе, жадно втянув дикий нечеловеческий дух, наполнявший лесную кошку живым огнем. Мгновением дольше – и оскаленная пасть порвала бы в клочья ее и без того изуродованное лицо. Но этого мгновения у рыси не оказалось, яростный горячий выдох оказался для нее последним. Энергия противницы лишь ненамного улучшила самочувствие колдуньи, с усилием освободившейся из под тяжелого обмякшего животного, чтобы потянуться к все же, вопреки яростной решимости, выпущенному из рук драгоценному артефакту… сомкнув на луке ладонь одновременно с рыжеволосой Викторией! И без того постриженные едва ли не «ежиком» жесткие рыжие волосы девчонки топорщились, как наэлектризованные, окружив резкое подростковое личико небольшим нимбом цвета красного золота. По лицу, волосам, сжимающим лук рукам пацанки пробегали золотые и ослепительно-белые всполохи. – Ты не можешь его использовать! – хрипло прошептала Мара. – Ты так и не сумела постичь истинной силы Золотого Лука! – А тебе ее оказалось недостаточно?! – резанул пронзительный голос девчонки. – Тебе недостаточно оказалось быть просто Берегиней, захотелось стать божеством?! Волшебное оружие отчаянно сияло, сейчас ни одна из них не была более законной его владелицей, чем другая, оттого лук не мог склониться в ту или иную пользу… У Мары были все шансы против этой маленькой наглой девицы, осмелившейся стоять у нее на пути, на ее стороне были знания и опыт… но, увы, не было самой обыкновенной силы! Золотое сияние рассыпалось по лицу и волосам ее противницы, заставляя уставшие глаза подслеповато слезиться – быть может, именно эта туманная поволока и была причиной происходящих с лицом девчонки метаморфоз… но резковатые черты выровнялись, прозрачная тонкая кожа с бледными веснушками приобрела ровный сияющий оттенок… до того мгновения, как на пламенеющих волосах соткалась золотистая кольчужная вуаль, Мара ПОЧТИ в это верила… Резким рывком девушка вырвала лук из тонких старческих рук колдуньи. – Твое время прошло, Марана! – рокотом летней грозы болезненно прозвенел голос. – В мир пришла новая Молонья! «Маленькая тварь! Это мое сокровище, только мое… никто больше… обряд, последняя надежда… мне нужна энергия…» последняя мысль была относительно здравой. Жизненная сила проклятой кошки, вытянутая досуха, в отличие от прежних жертв, конечно, поддержит ее, но не слишком долго. Для завершения ритуала нужно большее, гораздо большее… и раньше, чем выпущенный на свободу ураган силы успеет рассеяться! Психовать из-за того, что уже произошло, не было ни времени, ни лишних сил. Лишившись лука, Мара попыталась схватить рыжую девицу за горло и притянуть к себе, чтобы выпить и ее дыхание, забрав обратно свою силу вместе с жизнью наглой девчонки, но, так и не успев привыкнуть к слабости и болезненности своего нового тела, оказалась недостаточно быстрой. Отскочив назад, огненноволосая валькирия в золотых доспехах натянула лук, направив стрелу-молнию в лицо ведьме. – Ты готова стать убийцей, девочка? – собственный голос проскрежетал непривычно, как наждак. Виктория нервно сжала губы. – Ты уже умерла. – Милое самооправдание. Закрыв глаза – опередить золотую стрелу и уклониться с ее цели не сумел бы и молодой здоровый физически человек, что уж говорить о едва не мумифицировавшейся старухе – девушка спустила тетиву. Стрела не летела, словно в замедленной съемке, как любят изображать драматические моменты в литературе и кино. И жизнь перед глазами не промелькнула – вот глупая выдумка! Мара вообще только и успела, что увидеть ослепительную вспышку… в следующее мгновение поглощенную густой вязкой темнотой. Виктория, бело-золотой ореол которой беспомощно, как ночник на прикроватном столике, пытался развеять затопившую зал черноту, вскрикнула от неожиданности – со звоном порванной струны лопнула тетива золотого лука. Матово-черный, словно выточенный из цельного куска агата наконечник длинного копья уперся в тоненькое горло девушки прямо под подбородком. – Нынешнюю молодежь никогда не бывает лишним немного поучить уважению к старшим. Лицо Великого князя оставалось в тени, даже оказавшаяся совсем рядом Мара не могла сейчас его рассмотреть. Вместо балахона в своем любимом стиле Чернояд был одет в легкий червленый доспех, фантастической длинны волосы развивались вокруг почти белоснежным плащом, четко обрисовывая пронзительно-черный силуэт. «Театральщина!» – Убить вас всех было бы прямым объявлением войны, – чуть тише произнес князь. – но не советую ВАМ начинать эту войну, маленькие нахалки. Я не счел ваши действия поводом лишь потому, что до сих пор ваши столкновения с моими слугами носили, скажем так, личный характер. – Где Елена?! – отпихнув в сторону замершую под прицелом черного копья Викторию, Маргарита, все еще сжимая трофейную шпагу, шагнула вперед. Она все еще оставалась в обличье холеной со вкусом упакованной школьницы – конечно, силы Прии, силы самой матушки-природы, никогда не отличались торопливостью и пробуждались медленнее, чем у других Берегинь. Но решимости – или просто глупости? – девицы это не умаляло. – Занимайтесь своими делами, Берегини, и не пытайтесь дерзить, вмешиваясь в ход несоизмеримо высших сил. В мире людей ваши способности кажутся волшебством, но в мире реальном это даже менее, чем заурядное наследие духов природы. А сейчас… Обхватив одной рукой костлявые плечи Мараны, Чернояд вскинул вторую руку. Послышался сухой треск, постепенно сменяющийся грохотом, с расколовшегося потолка зала посыпались соляные булыжники. Берегини с визгом заметались, не зная точно, бросаться ли врассыпную или самоотверженно вытаскивать бывших рабов колдуньи, все еще валявшихся без сознания. Увидеть, чем это закончилось, Мара уже не успела, серебристо-черный вихрь вызванного князем портала выбросил их обоих прочь из нарастающего камнепада. Со стороны Великого Князя, кстати, не так давно прямо заявившего о своем нежелании «светиться» в заваренной колдуньей истории, как и вступать в прямую конфронтацию с Берегинями и Монастырем Серых, безусловно, высшей степенью любезности было зачем-то приходить ей на помощь. Как видно, лимит его любезности на этом и исчерпал себя, потому что, оказавшись вдали от девчонок и рушащегося соляного холма, Чернояд, особенно не миндальничая, отпустил Мару, в то же мгновение рухнувшую с дрожащих подкосившихся ног. Князь недоуменно опустил глаза, а ее сил хватило лишь на то, чтобы закрыть лицо иссохшими руками. – Не смотри на меня… не надо… Как будто он не успел увидеть, во что она превратилась. Как будто ему, равнодушному ко всему, что не делает его сильнее, было до этого какое-то дело! Разве что отметит, как дорого людям порой обходятся их собственные ошибки… – Вот что тебя больше всего беспокоит. Женщины! – устало бросил Чернояд. Потом все же склонившись к ней, с усилием отвел руки колдуньи от лица. – Теперь, когда Берегини знают, кто ты и какими силами обладаешь, так просто ничего не выйдет. Я тебя предупреждал, следовало быть осторожнее. Но у тебя будет шанс отыграться – обещаю, если ты… – Буду жить по ТВОИМ законам и правилам! – хрипло хохотнула Мара. Просвещенный диктатор, что с него взять. Все подчинить, управлять всем, до чего сумеет дотянуться… если это хоть зачем-то ему нужно. Интересно все же, что он задумал, возясь с будущей Ладой. Вряд ли его хватит на то, чтобы подчинить себе другую Великую Силу, не уступающую ему, а в чем-то и превосходящую. И из-за своих же надуманных законов он не избавился от Берегинь, когда мог, одним махом! – Я буду… до тех пор, пока выбора у меня нет, Великий Князь! – изогнув превратившиеся в резкую злую щель губы в ухмылке, произнесла колдунья. – Александр, – князь отстранился, с задумчивым видом убирая со лба светлую челку, выбивающуюся из-под червленого обруча на волосах. – ты можешь называть меня просто Александр. В этот момент створки высоких дверей в зал, очертания которого терялись в плотном мраке, оглушительно шарахнули по каменным стенам. Грохоту было столько, будто в зал ломилось, по меньшей мере, стадо носорогов, и Мара даже слегка опешила, увидев вместо этого изящную молодую женщину с темно-белокурыми, как горьковатый мед, шикарными волосами в поблескивающем, словно чешуя, ярко-синем платье… если только несколько широких полос ткани, призванных подчеркивать все то, что нормальная одежда обычно скрывает, уместно было называть «платьем» – все же точка зрения Мары на этот счет устарела на полвека. А еще, судя по лицу обычно невозмутимого Чернояда, стадо носорогов было бы куда предпочтительнее… Светло-синие глаза незнакомки широко распахнулись. – Ну и где ты откопал эту мумию? – ехидный тон ей, пожалуй, шел, лишая густой медовый голосок излишней слащавости. – Я думала это у Финиста тенденция касаемо дамочек в возрасте, но чтобы ТАКОЕ. Александр на несколько секунд прикрыл глаза, кажется, сосчитав про себя до десяти, потом с убийственной любезностью, большинству людей внушившей бы желание убраться подальше, холодно улыбнулся. – Марина, позволь представить тебе Алексис Водяную Змею из рода Гоярынских. Ее имя в мире людей Саша Змеева и она… – Алиса! – раздраженно поправила змейка. – Алисия фон Горн! – Да, разумеется, Алиса, – с неожиданной покладистостью согласился Чернояд. – Позволь представить тебе моего нового друга – госпожа Марина из гильдии Ведьм. Возможно, она займет место Илоны в Семерке. – Наслышана, – добавив в голос тщательно вымеренную щепотку презрения, проворковала Алексис, скользнув по Маре взглядом. – хотя мне ее иначе описывали. – Ты не совсем удачно выбрала время, Алиса, твой брат сейчас в Москве, так что… – Вообще-то, я пришла к тебе… – Гм, неужели? – князь досадливо поморщился. – Я прикажу слугам выделить для тебя покои и заняться этим вопросом, к сожалению… – К сожалению, у тебя, как обычно, дела неотложной важности, не позволяющие даже присутствовать в собственном замке, пока мне не надоест тут куковать в окружении твоих безмозглых големов! И можно поинтересоваться?.. Створки дверей хлопнули вторично, Чернояд, явно не намеренный посвящать гостью в какие-то свои планы, уставился на ввалившуюся компанию, словно на чудесное спасение. Высокий, худой до истощенности мужчина, неловко удерживая между острым костлявым плечом и длинным, словно вытянутым, подбородком, зачехленную косу, втащил за шкирки разумно не упирающихся старшеклассников. Хорошенькая, как куколка, блондиночка, живо напомнившая Маре Галину, беспомощно хлопала глазами, а довольно респектабельно для своего юного возраста выглядящий светлый шатен держался, напротив, чересчур уверенно и деловито, словно его и не тащили, как пойманного на краже яблок из соседского сада мальчишку. – Господин Кощеев! – с чуточку излишним для своего характера радушием обратился к вошедшему князь. – К сожалению, я не ждал Вас сегодня в своей резиденции, чем обязан столь неожиданному визиту? – Скорее уж – кому! – раздраженно буркнул глава гильдии некромантов. – Прошу меня простить, что нарушил Ваше… – он с сомнением смерил взглядом надувшую полные губки Алексис, потом – Мару, которую Чернояд все еще удерживал за запястья, но все же договорил. – уединение, однако мне впервые пришлось столкнуться с чем-то подобным. Смертные весьма охотно становятся на скользкий путь подделки документов, но еще никто не пытался подделывать имена на Камне Судьбы! – Все когда-нибудь случается впервые, – философски ответил князь. – и кто же эти… революционеры? Кощеев с легкой брезгливостью отпустил юношу и девушку. Парень, однако, невозмутимо поправил костюм, пригладил волосы и шагнул вперед. Он явно трусил и пытался скрыть это за нарочитой самоуверенностью. – Боюсь, здесь какое-то недоразумение. Мое имя Светозар Раскольников. А с кем я имею честь? – Вы полагаете, молодой человек, что колдун добровольно откроет кому-либо свое истинное имя? Если вы действительно… пользовались Камнем Судьбы, то должны знать, какую власть над кем-либо дает знание его имени. Думаю, Вы вполне можете называть меня Александром Владимировичем. На деловитом лице юноши промелькнула тень разочарования. Мара внимательно наблюдала за ним через плечо князя. – Лучше Вам быть со мной откровенным, Светозар, – холодно продолжал Чернояд. – чтобы я мог верно разобраться в этой истории и вынести справедливое решение. Быть может, это делала бы моя сестра, не отринь вы сами законы милосердия… Но и я стремлюсь избежать излишнего насилия. – Смерть выбирает, когда нанести удар, – неожиданно глухо заговорила девушка. – решает, у кого отнять жизнь: у закоренелого преступника или невинного ребенка! Мы отняли у Смерти эту привилегию! – Решив, что сами вправе казнить и миловать? – Я решил, – сверкнув глазами в сторону притихшей девчонки, отрезал Светозар. – если кто-то и вправе решать, то я. Вы сами говорили о справедливых, а не милосердных решениях – мир давно пора очистить от грязи! – Быть может, и решил… хотелось бы знать, однако, кто открыл тебе доступ к Камню Судьбы? – вопрос адресовался не столько юноше, сколько стоящему за ним, многозначительно закрывая путь к отступлению (хотя, Мара была совершенно уверена, бежать отсюда вопреки воле князя было чем-то из области фантастики) Кощееву. Тот, кажется, слегка смутившись, сообщил, что над этим вопросом работают. – Ладно. Похвальное стремление. Мне, как одному моему историческому тезке, облеченному, пусть и в меньшей степени, властью, трудно осуждать, ибо в молодости сам разделял эти взгляды. Но смерть – отнюдь не слепой палач. Она – великая древняя сила, подчиняющаяся малопонятным законам. Призывая эту силу по своей воле вы двое тем самым открыли ей возможность призывать вас. В детской книге «Хроники Нарнии» было любопытное изречение… – «Вообразили себя правителем, поскольку вас назначили палачом», – ухмыльнувшись, процитировал парень. Похоже, он и правда мыслил в той же плоскости, что и Великий Князь. – Я не палач, Александр Владимирович. Я – судья! – Так не спеши судить, как говорится, да и сам не сядешь, – хмыкнула со скучающим видом прислушивавшаяся к разговору змейка Алексис. – Девчонку я знаю. Модель и певичка из молодых да ранних – не так давно поистине чудесным образом избежала верной смерти – какой-то псих-фанат едва не облил ее кислотой. – Меня не в чем обвинить по закону, – возразил Светозар. – все смерти были естественными и никакого отношения ко мне не имели. – Не в чем обвинить по ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ закону, хочешь сказать, – мягко поправил Чернояд. – что же, если так… Шагнув вперед, князь забрал у Кощеева косу – что-то среднее между боевой и декоративной, во всяком случае использовать ее по прямому назначению – сенозаготовке – было бы весьма затруднительно. Парень едва заметно побледнел, но не изменился в лице, подружка прижалась к его спине, обхватив за плечи. – Ты хотела получить артефакт огромной силы, Мара, – задумчиво произнес Чернояд. – хоть это и не совсем ТА сила. Но бывшая владелица косы мертва, как ни парадоксально, поэтому, пока ты не вернешь свой лук, придется немного ее замещать. Эти милые детки отныне – Вестники Смерти, так что поступают в твое прямое распоряжение. Трудотерапия на таких действует, а все внушения – пустая трата дыхания! Желают чистить мир от грязи – пусть чистят, но… – Но так, как угодно ТЕБЕ! – снова усмехнулась ведьма, протягивая руку. – Пусть так. Отсутствие выбора – лучший советчик. Впрочем эта от щедрот пожалованная князем сила подарит ей главное, что сейчас важно – время. Не молодость, но хотя бы долгое существование. А о том, как подчинить себе не только смерть, но и жизнь… теперь у Мараны было время и силы для решения этого вопроса.

Песня Тэм и Йовин «Дикая охота»

Песня «Ты становишься волком»

Комментарий к ГЛАВА ВТОРАЯ. 25. Евгения Иллюстрация http://rs.foto.radikal.ru/0709/d1/d697263c6c44.jpg

Превращение Виктории-Молоньи http://rh.foto.radikal.ru/0707/74/2f7503db2ea4.jpg

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 26. Маргарита ======

– Сделай что-нибудь! – небольшой устроенный Алиной ураган отводил в сторону соляные булыжники, не позволяя им сыпаться на головы Берегиням и бывшим рабам Мараны. Но в любое мгновение мог обрушится весь полый холм, а против такого хрупкая защита ничего не стоила. – Марго, сделай что-нибудь! – Карина возвела этот холм, значит, ты тоже можешь… Маргарита досадливо поморщилась. Попытки воззвать к силе венка Прии напоминали стремление разбудить что-то очень большое и очень глубоко спящее. Кричи под ухом, пинай ногами – а «оно» в лучшем случае лениво шевельнется, что-то сонно проворчав… – Маргоша… – голос Алины заметно дрожал. Виктория и Дарья, чьи силы сейчас оказались совершенно бесполезны, тревожно переглянулись. – Я не могу. Эта земля – мертвая! Эта соль… ни травинки, ни корешка, – запустив ладони в растрепавшиеся волосы, Марго мотнула головой. – я не могу ее разбудить!!! Может быть, Ева… – Евы здесь нет, – Вика жала в кулаке жемчужные бусы. – Да и какой сейчас прок от чар? – Тут подземный источник, – Марго указала на потрескавшийся, покрытый грязно-белой крошкой пол. – если направить воду вверх, соль растворится, а холм почти целиком состоит из нее… думаю. – Ева в больнице, – Вика выразительно тряхнула бусами в руке. – не Сивка-бурка же, чтобы орать «явись передо мной, как лист перед травой» или как там… Ох! Смысла последнего «ох!» остальные не поняли и тревожно оглянулись, проверяя, не стукнуло ли Викторию камнем. К счастью для рыжеволосой воительницы, свалилось на нее кое-что помягче… – Ой! А что это вы тут делаете? – оглушено встряхивая головой, осведомилась слегка похудевшая и побледневшая после долгой госпитализации мадам Ларина. Отпихнув не менее оглушенную Вику, Дарья рывком надела ей бусы на шею. – Сделай что-нибудь! Вик, а ты всех нас перенести отсюда можешь? – Не знаю – не пробовала… Аля! Маленькая Летавица, совсем обессилев, без чувств рухнула в руки Виктории. Камни замолотили с удвоенной яростью, девочкам только и оставалось, что сжаться в плотный комочек над валяющимися без чувств «носящими маски». – Ева, ты можешь пробудить источник под холмом? – накрыв голову ладонями выкрикнула Вика. – Не знаю, – не без ехидства отозвалась Дана. – не пробовала! – Давай попробуем вместе! – Маргарита сжала руку опять вздумавшей шутить не к месту коллеги. – Я чувствую этот источник, а ты можешь воззвать к нему, и… Пол оглушительным треском раскололся, обрушив в осыпающийся потолок настоящий гейзер воды, к счастью – не горячей. Впрочем, счастье было недолгим – девчонки моментально вымокли до нитки, смешанная с солью и песком вода запершила в глазах и носу, в какой-то момент Маргарите даже казалось, что, удачно избежав смерти под градом камней, они попросту утонут в наполняющемся водой холме, когда тот окончательно рухнул, расплескав воду на лесной бурелом и открыв ослепительно сияющее молниями грозовое небо. – Еще рановато для гроз, – Евгения чихнула. – Ну спасибо, девочки, удружили, прям с корабля на бал! – Не наотдыхалась, что ли? – И как мы теперь в таком виде домой придем? – Ох, мне бы твои проблемы! Слушайте, а эти здесь что делают? – Евгения опасливо стянула с девушки в оранжевом медную маску. Намокшие, но все равно вьющиеся плотной спиралью светло-рыжие волосы рассыпались беспорядочной копной. – Это же Юлия. Пантера! – Любопытно, как Мара ее развела на поцелуй! В обличье Кирика, что ли? – Нет, – Евгения поморщилась, словно пытаясь что-то вспомнить. – Девочка с золотой розой. Говорила, что надо поверить в мечту. А вон тот бредил луной… Мара его даже не зачаровывала специально. – Кто он, кстати? – остальных трех Маргарита, как получалось, уже встречала в школе, но носивший маску железного волка изможденный мужчина непонятного возраста: он выглядел одновременно старше и моложе своих лет – был незнаком. – Волчарников, – тихо сказала Дарья. – Роман Сергеевич. Он в прошлом году О.Б.Ж. вел, но химик Северинов его за что-то невзлюбил, вот он и не выдержал в итоге, уволился… – Если бы все, кого этот хмырь Северинов не любит, уходили, то в школе ни души бы давно не осталось! – Ева фыркнула и снова чихнула. – Включая его самого! Попробую их разбудить и мотаем отсюда, я не хочу, едва выписавшись из больницы, получить воспаление легких в придачу! Впервые в жизни у Марго не возникло ни малейшего желания с ней спорить.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Пролог ======

Много лет назад

Если Золотую Рыбку поместить на сковороду –

число выполняемых желаний увеличится до бесконечности.

Анекдот

Небольшое лесное озеро в лунном свете напоминало большую зеркально-черную чашу. Легкий ветерок мягко перебирал прибрежный камыш, белели, словно отражая лунный свет, цветущие лилии… Ночь казалась просто созданной для чего-то волшебного или просто романтичного… вот только и то, и другое, зачастую на практике оказывается совсем не тем, что в человеческом или даже нечеловеческом представлении. – Ты чего, добрый молодец, охр… с дуба навернулся? Я тебе что, золотая рыбка?! Рыбка или нет, а за жабры взяли качественно, не рыпнешься… Девушка, все еще стоящая по подбородок в воде – длинные волосы колыхались на поверхности, словно фантастические водоросли или жутковатые щупальца какого-нибудь подводного хищника – попыталась встретиться взглядом со своим собеседником. Если бы женские взгляды в буквальном смысле могли испепелять – от того уже осталась бы очень маленькая кучка пепла. Но избавиться от наглеца сейчас было невозможно… ровно как невозможно было и удовлетворить его желания – что, похоже, предстояло сейчас очень долго и нудно объяснять! Интересно, все люди такие дубоголовые или ей попался особый экземпляр? – Не ко мне это! Не! Ко! Мне! Выражаясь новомодным языком – не мой профиль! Что угодно бы сделала, чтобы от тебя, дурака, отвязаться, но… – Но легенда, – тихо, кажется, даже и не к ней обращаясь, пробормотал человек. Проклятая легенда, узами традиций удерживающая хуже всяких оков, не могла быть неправдой. Увы. Несмотря на то, что с последнего подобного случая прошли даже не десятки – сотни лет. Люди разучились верить в чудеса и уже не пытались так буквально поймать свою удачу. Несмотря на то, что желания обычно были совсем другие. Или не были. Чаще всего, едва увидев купающихся в лунном озере дев, пораженные их красотой люди забывали все свои желания и либо становились легкой добычей, либо все же ухитрялись поймать одну из них, чтобы взять в жены. Причем вторые проживали ненамного дольше первых… – Не припомню, чтобы в легенде речь шла о чем-то подобном! Хочешь чудесный дворец? Белочку, грызущую изумруды? Морское воинство в личную охрану? Богатства? Славы? Власти? Любые сокровища мира… – Ничего ты не понимаешь! – горько воскликнул человек. Дева в озере усмехнулась. Она и ее сородичи жили долго и долго знали людей, чтобы судить о том, чего те в большинстве случаев желают. И только ей попался какой-то ненормальный! Хотя, доходили откуда-то из глубины веков слухи, что один псих попросил Луну с неба. Учитывая соотношение размеров, оказалось проще его самого переместить к луне, а не луну к нему… намеренного вреда «хозяину» причинить нельзя, но поймать на неверной формулировке желания – легко… только вот не в ее случае. – Легенда гласит, что ты обязана служить мне, пока все три желания не будут исполнены, – в голосе человека зазвенел металл. – первое я загадал и не желаю знать, в чем твой профиль, а в чем – не твой. Как ты это сделаешь, меня тоже не волнует. Дева скрипнула зубами. С каким бы наслаждением она притопила бы наглеца в этом же озере!.. – Слушаю и повинуюсь! – язвительно процедила она, чуть совладав с яростью. – Не хочешь вернуть мои вещи, ворюга? Неподвижно сидеть по горло в воде у берега, пытаясь вразумить какого-то болвана, оказалось холодно. Даже для волшебного существа. Вместо ответа решивший не поддаваться на провокации тип швырнул под ноги ком каких-то тряпок по унылой человеческой моде. Хоть волшебной силой обладали не брошенные на берегу одеяния, а только украшение – крылья, он явно решил не рисковать. – А теперь отвернись, кретин, я не одета!

Ольга

Еще не начался первый урок – холодный с ночи пустой спортивный зал пустовал. Без привычного гомона и толкотни, неизбежно сопровождающих уроки физкультуры, одинокие голоса разносились в этой пустоте с холодной гулкостью почти как у колокольного звона. – Марана убила Любаву, – без вопросительных интонаций, словно пробуя звучание этих слов на вкус, произнесла Ольга. Особенно теплых чувств она к своей суровой наставнице не испытывала даже в детстве, никогда не считала ее по-настоящему близким человеком. Этого болтуна Змея считала, а воспитавшую и обучившую ее монахиню – нет… Слишком самодостаточной была Любава и Ольгу учила тому же: ни к кому не привязываться настолько, чтобы не мыслить жизни без него, а Ольга оказалась никудышной ученицей. Сперва Змей, а – как теперь получилось – сама Любава оказались для нее теми людьми, без которых словно бы мир не должен существовать. Берегини старательно смотрели куда угодно, только не на молодую учительницу. По крайней мере, им хватило ума не отвечать на риторические вопросы. – А вы стояли и смотрели! – так же, скорее утвердительно сказала бывшая послушница. Алина открыла было рот, собираясь что-то сказать, но Ольга предупреждающе вскинула руку. – В ЭТОМ я вас не могу обвинить: вы просто ничего не могли бы поделать, даже попытавшись. Пока что вы никудышные воины. Но почему там не было меня? – Ольга… – Вы постоянно болтаете о дружбе, взаимовыручке, о необходимости работать вместе, а потом просто сбегаете, ни словом мне не обмолвившись, что намерены делать! Хотя было очевидно, что с ведьмой вам не справиться, если бы не Любава, никто из ВАС не вернулся бы из этой авантюры! У меня был бы шанс изменить ситуацию… – Или погибнуть там самой! – холодно вставила Маргарита. – Я не боюсь этого. Я воин и никогда не рассчитывала скончаться от старости в окружении внуков! Меня пугает совсем другое, – отвернувшись от потупившихся девочек, Ольга продолжила, словно про себя. – Любава была одной из мудрейших… людей… в мире. Она всегда предостерегала меня, верно предостерегала… ничто так не ослабляет людей, как привязанности, дружба, так называемая любовь – все эти глупости связывают нас по рукам и ногам, делают сентиментальными и слабыми, заставляют совершать ошибки. Мне казалось, она слишком уж категорична, но уже дважды жизнь буквально носом тычет в это нехитрое правило. – Редкостная форма эгоизма: тебе так тяжело терять других, что ты даже не задумываешься о том, каково другим было бы тебя потерять, – неожиданно зло выкрикнула Вика. – Не только мы, но и сама Любава не поставила тебя в известность – почему, как ты думаешь! – В монастыре не лучшего мнения о моей профпригодности. После истории с Сергеем вряд ли кто-то оттуда станет доверять мне… – А вот я скажу – почему! Если бы ты пошла с нами, ты потупила бы в точности так же, как она! И – вполне вероятно – точно так же погибла бы! Любава знала это и… – Решила меня уберечь? Вы просто не знали Любаву! Она никогда ни с кем не миндальничала, знала, что человек учится чему-то лишь, самостоятельно преодолевая трудности. Впрочем, все это уже не важно… На какое-то время в зале воцарилось молчание. Бывшая послушница, не глядя на Берегинь, отошла к закрытым сеткой во избежание попаданий баскетбольных мечей высоким окнам и уставилась сквозь веревочную паутину в светлеющее серое небо. – Все уже не важно. Это тоже надо преодолеть самостоятельно, чтобы чему-то научится. – Оленька, мы понимаем, что тебе тяжело сейчас, но ты делаешь не те выводы, – робко прозвенел голосок Алины. – что бы ни говорила Любава, она сама была к тебе привязана. И ты не можешь жить… совсем одна. – Привязана? – не оборачиваясь, процедила Ольга. – Она не доверяла мне, сочтя плохо подготовленной! И вы – вы тоже мне не доверяете, теперь это окончательно прояснилось! Так что не смейте больше болтать о необходимости единства! Человек должен быть сильным сам по себе, не нуждаясь в чужой помощи и компании, к счастью ВАМ я никогда и не была другом, – еще раз резко развернувшись, девушка направилась к выходу из зала. – это вы точно дали понять. Как и с Сергеем, я приняла желаемое за действительное! Никогда никому не навязывалась в приятели. Если пожелаете, мы можем продолжать обучение, но и только! – Если ты раньше считала нас подругами, то очень талантливо это скрывала! – фыркнула Евгения. Пережитое, увы, эту девицу ничуть не изменило. – Прерогативу молоть языком об очевидном оставляю за тобой – за меня говорят мои поступки! Резко распахнув дверь, Ольга услышала приглушенное «ох» и яростно уставилась на довольно симпатичного юношу в замшевой куртке с бахромой и кулоном, стилизованным под зуб какого-то неведомого зверя. Видимо, этнический стиль «под индейца», не иначе. – Ты кто еще такой?! И как много он успел услышать? Незнакомец полушутливо, но с долей искреннего испуга, вскинул обе руки. – Ты ведь так прикончишь кого-нибудь, ненормальная! – возмущенно завопила Ева. Ах, ну да, конечно, спортивного вида блондин. Кто бы сомневался! – Эй, ты в порядке? Я тебя раньше не видела, хотя я тут пропустила почти всю третью четверть, – защебетала воробушком эта трещотка, протягивая типу руку помощи. – Да я сам тут только первый день, – сконфуженно пробормотал тот с обезоруживающей улыбкой. – Я Ева. А тебя как зовут? – Гавриил Борисович. – А без отчества нельзя? – Нельзя, увы, – блондин с притворной убитостью вздохнул. – я ваш новый учитель компьютерных систем. Просто счастлив был бы неформально общаться с такими очаровательными девушками, но, боюсь, школьная администрация такого не одобрит. Уф… слышал, что женщины трепетно оберегают свои секреты, но чтобы так, – выразительно потерев пострадавший лоб, Гавриил с голливудским оскалом уставился мимо Евгении на Ольгу. – А тебя как зовут, валькирия? – Ольга, – процедила сквозь зубы бывшая послушница. – можно без отчества. Я тут старая учительница физкультуры. – Не слишком ли Вы молоды для «старой» учительницы? – Это единственная проблема в мире, которая действительно сама проходит со временем. Девочки, вам лучше поторопиться на уроки. Всего наилучшего, Гавриил Борисович, полагаю, Вас тоже ждут новые обязанности. Снова вскинув руки, компьютерщик послушно самоустранился, осветив коридор на прощание голливудским оскалом. – Какая же ты все-таки! – уперев руки в бока, закипела Евгения. – Что он тебе сделал? – Пижон. – Судя по Сергею, тебе нравятся пижоны. – Судя по Сергею, они без подвоха не бывают! Который это новый учитель за год? Часто здесь такое. – Да нет, – протянула Дарья. – в большинстве учителя давно тут работают… хотя все новые педагоги оказались здесь неспроста… – Ну, знаете, это не причина набрасываться на этого с подозрениями! – для полного сходства с рокотом закипающего чайника, Еве только струек пара из курносого носика не хватало. – В конце концов, у нас презумпция невиновности, пока ничего не говорит об обратном! Как видно, о собственном стремлении разоблачить учительницу математики в начале года Евгения успела уже напрочь забыть. Или просто решила, что молодой и симпатичный преподаватель заслуживает большего доверия – вместо прямо противоположных выводов о том, что стремиться, да еще так явно, завоевать симпатию человек может не просто так! Комментарий к ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Пролог http://uploads.ru/dRACY.jpg

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 1. Чернояд ======

На самом деле зал не был таким уж большим, но полумрак, в котором утопали стены и потолок, а так же минимум мебели и вещей заставляли помещение казаться бескрайним. Мрамор пола и стен можно было бы принять за черный агат: по матовой черноте причудливой вязью сплетались разноцветные прожилки, помещение казалось монолитным, словно выточенное изнутри в невероятно огромной каменной глыбе. Никаких дверей и окон – князю порой жизненно необходимо было личное пространство, куда никто не вломится… ну, по крайней мере, какое-то время. При своем минимуме обстановка совсем не была аскетической. Камин, тяжелый антикварный стол, выполненный в том же стиле шкаф и кресло, украшенные серебром, навевали бы мысли о средневековой готике, не мерцай на этом столе экран открытого ноутбука. Мягкий зеленоватый свет исходил от почти неподвижной воды бассейна в центре зала – на фоне черноты пола и стен это совсем неяркое мерцание казалось ослепительным. Князь лежал на воде, раскинув руки, и, как говорят, «бездумно» смотрел в потолок. На самом деле думал он в такие моменты гораздо больше, чем все остальное время, когда самой доминирующей мыслью становилось не свихнуться от творящихся вокруг безобразий. Чтобы проблемы решались, необходимо изучать их объективно, без психозов – если, конечно, смысл в том, чтобы решить проблему, а не выплеснуть негатив. Длинные волосы едва-едва колыхались в неподвижной воде, словно тускло-белесые водоросли. Если бы у кого-то была возможность видеть его в такие моменты со стороны, создалось бы пугающее впечатление, словно Александр даже не дышит. Интересно, его лицо выглядит так же, как у спящей в своем соляном гробу Мараны? Можно было бы, конечно, создать на потолке зала зеркало… хотя это будет уже чем-то в духе Сергея.

Князь тихо усмехнулся. Сережа с детства – а змееныш совсем маленьким прицепился к выбранному «хозяину» не хуже репейника – довольно часто раздражал Александра своей дотошностью и вездесущностью. А когда это дивное создание отбыло пять лет назад в столицу бегать за девушками, от девушек и даже учиться на досуге, множество раздражающих мелочей, которые всегда разрешались, казалось, сами, и уж конечно, не стоили внимания князя – внезапно начали громоздится одно на другое… Нельзя так жить, когда без кого-то оказываешься, словно без рук – непозволительная это зависимость. Особенно для князя, который должен быть способен все решать и делать сам. Может, и не его это дело – горшки обжигать, но что теперь – без посуды оставаться, если под рукой гончаров не окажется? Разберется и без Змея. Просто – лениво. Раскрытый на столе ноутбук пискнул. Александр недовольно шевельнулся – по водной поверхности пробежала рябь. Писк повторился. Едва сдержав ругательство – успел уже в прошлом убедиться, что в его устах расплывчатое «чтоб тебя» может обернуться серьезным проклятьем – князь перевернулся в воде, привычно отбросив назад тяжелую массу намокших волос, и направился к бортику. Довольно немногие имели возможность беспокоить его в такие моменты и – в их интересах – лишь тогда, когда это было действительно важно. Административные вопросы с точки зрения Александра были тем самым «обжигом горшков», которым он мог бы и сам заниматься, но гораздо спокойнее было предоставить эту головную боль специалистам. – Здравствуйте, Аркадий Аристархович, – ровным голосом произнес Александр, с тихим щелчком включив небольшую камеру в уголке экрана. «Глаз», как Сергей называет. В синеватом отсвете монитора с длинными мокрыми волосами князь здорово напоминал утопленницу из японского «ужастика» – только волосы не черные, но вересковскому мэру давно пришлось привыкнуть к тому, в каком виде его теневой покровитель показывается на экране – впрочем, за главой синдиката со столь широкими возможностями признавали право на некоторую эксцентричность. Сам мэр был довольно молодым темноволосым мужчиной с печальными складками в уголках губ и пустым взглядом человека, у которого умерла надежда, вопреки традиции, не последней, оставив его… нет, не жить – доживать. Но без права отчаяться. Чернояд просто не позволял ему отчаяния – непозволительной роскоши, позволившей бы освободиться из-под его контроля. Десять лет прошло с тех пор, как судьба – в которую князь не верил – бросила в его руки этого находящегося на грани отчаяния человека. И десять лет Александр поддерживал его на этой грани, не позволяя сорваться. Нет, этот человек умел бояться. Он лишился надежды, но ему еще было, что терять. – Как дела у Вашего очаровательного сыночка? Вежливое безразличие в голосе князя заставило печальные морщинки на совсем еще молодом лице мэра обозначится жестче. Может, это было намеренным и мелочным задеванием больной темы, но, в конце концов, Александру не менее дорого его нарушенное уединение. – Благодарю Вас, все… как обычно. Беспокоить Александра без серьезной причины мэр бы не рискнул. Не только из страха – скорее потому, что был, несмотря на свои позволительные странности, человеком здравомыслящим… нет, не так: был здравомыслящим во всем, за единственным небольшим исключением. Короче говоря, Аркадий Аристархович прекрасно понимал, что, если бы Александру все это было хоть немного интересно – он вполне мог бы сам занять его кресло. – Я Вас слушаю, Аркадий Аристархович.

Евгения

Школьные рекреации никогда не жаловались на недостаток оживления, однако редко случалось такое, чтобы внимание несмолкаемо гомонящей толпы разновозрастных школьников сосредотачивалось на чем-то одном. Или на ком-то… К хрупкой ангелоподобной девушке мягкими платиново-белокурыми волосами все слетались, словно бабочки к цветку: не только парни, но и девчонки тоже. Впрочем, даже среди мальчишек мало кто пытался назначать ей свидания, модно подумать, у каждого было, что ей сообщить… или просто поймать по-весеннему солнечную улыбку. – Эльвира, маме так понравилась та открытка к восьмому марта, которую ты для нас нарисовала! – Элли, я не знаю, что делать, у Мурки родились семь котят, а бабушка никогда не позволит оставить их всех дома… – Эльвира, мне нужна помощь… – Эллочка, подожди, я только хотел спросить… – Черти что! – хмуро буркнула под нос Маргарита, пытаясь обогнуть столпотворение и пройти в класс. – Ну что они в ней находят? Да, она красива и богата, но разве дело только в этом? – Ни за что не поверю, чтобы она отличалась каким-то особым умением решать проблемы, – поддержала недоумение Дарья, хмуро глядя, как Никита о чем-то со смущенным видом перешептывается с новенькой. – на уроках она вовсе не блещет… разве что на литературе… – И на рисовании! Учительница просто в восторге от ее работ, – обиженно вставила Алина. – только теперь и слышно, какой самородок у нас в школе объявился! Наверное, с оценками у Эльвиры действительно не все было гладко: Мартын, обладающий способностью просачиваться через любую толпу, как раз, рассыпаясь в любезностях, предлагал новенькой помощь в подготовке к участившимся с приближением конца четверти контрольным. Решительно работая локтями, Евгения ледоколом пробороздила переполненную рекреацию и подхватила «коварного изменщика» за другую руку. Эльвира, с обычной своей слегка отрешенной улыбкой внимавшая растрепанному ботанику, на мгновение помрачнела, скользнув по надутой Евиной физиономии взглядом. – Мартынчик, солнышко, я так рада, что успела тебя поймать до уроков! – заворковала Евгения, не ослабляя захвата и проталкиваясь обратно. В результате практически все тычки доставались болтающемуся на буксире Мартыну, с беспомощным видом придерживающему очки. – Я хочу, чтобы ты меня научил! – Чему научил? – Этим… как их там? – информационным технологиям электронных систем. У нас же открылся факультатив информатики. Я так много пропустила, боюсь, как бы не оставили на второй год или в летнюю школу – ужас! – Тем более, прежде чем приступать к факультативам, тебе стоит подтянуться по основным предметам. – Мартынушка, ну ты мой друг или как? Этой ты помощь предлагаешь, а как же я? Сам же в курсе, я не по своей вине столько пропустила! – Ева пальцем поправила на длинноватом носу мальчишки сползающие очки в тонкой «старушечьей» оправе. Ответить растерянный таким непривычным напором парень просто не успел. Заработали динамики, гулким голосом директрисы оповестившие школьников о сборе в актовом зале. – Для начала позвольте поздравить всех с самым радостным для нашей школы событием: выздоровлением всех пострадавших от недавней эпидемии людей, и, в том числе, возвращением в школу нашей учительницы музыки. Присутствующие разразились ленивыми аплодисментами. – Кроме того, счастлива представить всем наших новых друзей, с сегодняшнего дня в одиннадцатом классе нашей школы будут учится Светозар Раскольников и Мария Мисочкина… Юноше и девушке аплодисментов досталось побольше. Светозар этот был… ничего так парень. Очень даже ничего. Высокий, спортивного вида, с волосами чересчур светлыми для того, чтобы назвать его шатеном, но и чересчур каштановыми для «русых», с правильным лицом и довольно эффектно упакованный. Под многочисленными взглядами юноша держался со спокойной уверенностью, не зажимаясь, но и не выпендриваясь на публику. Однако, едва встретившись с ним взглядом, Евгения отчего-то зябко передернула плечами: хотя в переполненном зале было даже жарковато – и моментально выбросила это «очень даже ничего» из головы. Причины она никогда не сумела бы объяснить, слишком внезапным и сумбурным было это «ой, нет, не нравится»! Да и не блондин он… Зато конкретной блондинкой оказалась кукольной красоты девица, взирающая на него с умиленной преданностью болонки – Ева таких всегда терпеть не могла. Отчего-то лицо этой Мисочкиной показалось знакомым… впрочем такие личика по сто раз на дню встретишь у моделек на упаковке шампуня или кукол Барби на полке, да и… – ОГО! – подскочив на месте, крякнула от избытка чувств девочка, едва не зашибив локтем, как обычно, вертящегося рядом Мартына, про которого успела напрочь забыть. – Неужели это та самая?! – Кто? Евгения издала вздох бесконечного терпения. Странный народ отличники: таким количеством всего ненужного головы забивают, а элементарных вещей не знают, словно с луны свалились! – Вон ту девушку видишь? – Ну да, – поправив очки, неуверенно согласился Мартын. – и чего? – Это же Мелисса! Еще бы она под такой настоящей фамилией в «Восходящей звезде» светилась – Мисочкина, ну надо же! Мартынушка! Ау, ты что про музыкальное шоу «Восходящая звезда» впервые слышишь? Эта мымра – прошлогодняя победительница, уж не знаю, какой спонсор раскошелился, чтобы такую мутантиху выбрали, но там же ТАКОЕ было! Какой-то псих вылез на сцену и попытался ее кислотой облить, буквально на волоске – сразу такой пиар, чудесное спасение, да все прямо в финале, в прямом эфире… Ну, слышал же! – Про «Восходящую звезду» слышал, – поморщившись, признался очкарик. Он был ценителем классической музыки и от популярных исполнителей впадал в глубокое уныние. – но никакой Мелиссы не помню, они там все выглядят одинаково и поют одинаково. – Мартышка, ты безнадежен! Неужели, когда я стану популярной певицей, ты и меня перестанешь замечать?! Или, по-твоему, у меня нет шансов? – Найти спонсора, перекрасится в блондинку и навсегда утратить блеск в глазах? Тут особых талантов не нужно. Просто это было бы очень грустно. – И, наконец, – прогремел, положив конец перешептываниям в зале, голос директрисы. – позвольте вам представить нашего нового учителя информатики и руководителя компьютерного факультатива Сивина Гавриила Борисовича. Если бы для Евы это оказалось новостью, конечно, она сейчас была бы ошарашена не менее остальных: классифицировать стильно наряженного блондина с ослепительной улыбкой как педагога удавалось с трудом. Да и выглядел он ровесником Светозару и Мисочкиной… гм, может, попытаться с ней подружиться – может, удалось бы попасть в «Восходящую Звезду»… если там ТАКИЕ побеждают, в собственном таланте можно и не сомневаться. Хотя Мартын и прав – без спонсора там далеко не уедешь, хоть бы даже и с оперным голосом при абсолютном слухе… – ЭТО учитель?! – охнул Мартын и, понурившись, стал протирать стекла очков платком. – Впрочем, теперь меня уже не мучает вопрос, с какой стати в тебе вдруг проснулся интерес к электронно-вычислительным системам…

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 2. Виктория ======

Новенькие – и старшеклассники, и красавец-учитель, сразу создали почти не меньше ажиотажа, чем сестренка таинственного «великого и ужасного» Страхова. Кто он, собственно, такой и чем занимается, внятно не могли рассказать даже Сорокины, да и видели этого типа не часто. По странному стечению обстоятельств «местный царь и немножечко бог» ухитрялся не попадать ни на фотографии, ни на видеозаписи – просто не человек, а тень какая-то. А вот Мелисса, в миру оказавшаяся не столь благозвучной Машей Мисочкиной, на телеэкранах примелькалась, теперь многие жаждали лично познакомится с «настоящей живой певицей». Интересно, а до того все с игрушечными или, тьфу-тьфу, мертвыми певицами много кто был знаком? Не меньше интереса, правда, уже, преимущественно, девичьего, привлек ее приятель. Разумеется, это не пришлось по духу Рыжему Юрику, по какой-то одному ему и известной причине считающему себя первым парнем в школе, а оттого предпочитающему мнимую конкуренцию душить на корню. Бесцеремонно протолкавшись сквозь толпу заинтересованных девчонок, Юрка бесцеремонно ткнул в новенького пальцем. – Ты чего тут встал, а? – запальчиво осведомился хулиган. Раскольников скользнул по нему равнодушным взглядом. – Не совсем понимаю. Отчего Вас так волнует вопрос моего нахождения в пространстве, – с холодной вежливостью произнес он, судя по лицу, в мыслях классифицировав Юрика на уровне «ниже падать некуда». – Встал тут посреди коридора – пройти невозможно! Понаехало новеньких, а чего едут – непонятно! На фиг ты тут кому нужен, а? – Спорный вопрос. Могу поручиться, Ваше собственное существование не приносит ровным счетом никакой пользы никому, а вот мелких гадостей – предостаточно. Жизнь подобных людей – холостой выстрел, можно просто вычеркнуть их из человечества – хуже от этого никому не станет! – Ты это чё?! – С кем имею честь, если не секрет, – неожиданно спокойно, словно не замечая готового взорваться собеседника, спросил Раскольников. – Вы кто такой? – Ну… Юрик… – слегка стушевался хулиган. – Юрий, стало быть. – Ну да, Данилин Юрий, а тебе-то чё? – отчего-то агрессивность Рыжего на глазах сменялась растерянностью, почти страхом. Наверное, он и сам не понимал причины, но определенно уже пожалел, что связался с этим странным типом. – М-м, в самом деле. Вопросов больше не имею, – сухо кивнув, Светозар обернулся к Юрику спиной и зашагал прочь по коридору, вытаскивая из кармана какой-то, вроде бы, блокнот с ручкой на цепочке. Однако, едва не столкнувшись с кем-то, машинально положил обратно и с надрывом воскликнул: – У тебя что, мания преследования МЕНЯ?! Кто-то другой на моем месте точно понял бы неправильно! Виктория, да и не только она, с любопытством подалась вперед, чтобы посмотреть, к кому обращены слова новенького. И несколько удивленно уставилась на еще одного мальчишку, выглядящего полной противоположностью аккуратиста-Раскольникова. У этого паренька волосы были иссиня-черные и торчали во все стороны взъерошенными вихрами. Вкупе с широкими мятыми джинсами и толстовкой на несколько размеров больше, чем следовало, это создавало бы впечатление, что парень только что спал в одежде, если бы не чернеющие вокруг глаз на бледном лице синяки, судя по которым он вообще никогда не спал. Завершающим штрихом это чучело жевало шоколадный батончик, буравя Светозара жутковатым взглядом неожиданно светлых, особенно на фоне синяков, глаз. – Ты тоже новенький? – тут же принялась наводить справки вездесущая Крыся Сорокина. – Нет. Я Ник, практикант, буду помогать вашему новому учителю в компьютерном классе. – А Ник – это Никита или Николай? – тут же уточнила Фимочка. Взъерошенный тип таинственно улыбнулся. – Ник – значит, «никто и звать никак», – таким видом, будто целиком прожевал лимон, ответил за своего странного знакомого Светозар. – его обычно и не зовут. Сам приходит. Куда ни пойду – везде он! Бывают в жизни такие моменты, когда внезапно отчетливо понимаешь, что… совершенно ничего не понимаешь, никогда не поймешь да и не особенно-то тебе это и нужно. Поэтому Виктория просто выбросила из головы новеньких, предоставив Сорокиным честь выяснять детали и нюансы. Народу со странностями в этой школе, как она успела убедиться, всегда хватало, возможно, даже, подозревать нового информатика они начали поспешно. Не более он подозрителен, в конце-то концов, чем специализирующаяся на самовзрывающихся изобретениях учительница физики Хренникова. Или математичка и бывший ОБЖ-шник, оказавшиеся оборотнями. Или такие «милейшие» педагоги, как химик Северинов и математик Арест! Нет, Ева права, нельзя подозревать кого-то только за то, что он не вовремя… вернее, как-то слишком уж вовремя появился в школе и не понравился Ольге. Или, скорее, наоборот, понравился – и она злится, чтобы себе в этом не признаваться, для Ольги в таких вещах нет особой разницы. – По крайней мере, историка ты не упомянула, – философски заметила Дарья, когда на следующей перемене Вика поделилась с ней своими соображениями. – Вы мне теперь ту истерику до старости вспоминать будете? – рыжеволосая девочка болезненно поморщилась. Как ни крути, пришлось себе признаться, что Денис Денисович оказался совсем не плохим человеком, однако когда посторонний – не так уж и важно, хороший он или плохой – вторгается в семью… Девочкам не понять. И Ева и Елена со своими приемными родителями с детства прожили, такие люди от родных ничем и не отличаются. – Учитель он нормальный. Может, даже, и человек хороший. Но отчим мне такой не нужен… вообще никакой не нужен. Я подозревала его совсем не поэтому и, в конце концов, оказалась же права! – А ты не задумывалась, что твоей маме нужно? – Любовь не проходит. Я точно помню, что у нас в семье все было отлично и родители, абсолютно точно, друг друга любили. Значит, до сих пор должны любить! Это, наверное, кризис среднего возраста или что-то такое, значит, все непременно наладится! Дарья вздохнула. – Ты со мной не согласна? – Просто как-то неприятно прозвучало «должны любить», вот и все. Извини. Почему некоторых вещей даже Даша понимать не хочет? Наверное, первая в жизни Виктории настоящая подруга: конечно, в младших классах, еще в Москве, Вика принимала за дружбу приятельские отношения со своей соседкой по парте – Ларисой. С первого класса девочки с удовольствием общались и играли, но, как предстояло понять в начале учебного года, и только. Летом развелись родители, Виктория, как никогда, нуждалась в поддержке и участии, однако все яснее замечала, что Лариса стала ее сторонится и даже пересела за другую парту, сославшись учительнице на слабое зрение. Продолжалось это месяца полтора – незадолго до переезда девочке предстояло получить еще один удар судьбы: Ларочка прямо высказала, что Вика ей надоела «со своим бесконечным нытьем» и «способностью говорить только о своих проблемах». Подруга для нее оказалась чем-то вроде игрушки, которую любишь, пока она радует, а поддерживать в беде и не подумаешь. Но с Дарьей-то все сложилось совершенно иначе. Она,конечно, всегда выслушает и поддержит, но поймет – тоже отнюдь не всегда. Впрочем, «должны понимать» прозвучит, наверное, так же некрасиво, как «должны любить». Но ведь хотелось бы… Возвращалась из школы Вика в одиночестве. У Дарьи, Евгении и Али оказалось на целых два урока меньше – девочки успели разбежаться по дополнительным факультативам, делам, секциям. А Маргарите, похоже, и в голову бы не пришло составить Виктории компанию: последнее время в ее голове столько места, помимо исчезновения Елены, занял еще и Коля со своим «походом за подвигами», что для столь праздных мелочей не оставалось. А прогулки просто за компанию были теми самыми «праздными мелочами», которыми сугубо практичная Маргарита пренебрегала. Неплохо было бы, если бы Матвей мог проводить ее, но он при прощании такого не предложил, а намекать сама Вика не решилась. Наверное, до сих пор занозой ныли в памяти слова Ларисы о докучливой навязчивости. О похищении Матвей, конечно, ничего не помнил. Виктория немного беспокоилась о том, что он помнит о поцелуе с принявшей ее собственный облик Марой. Не зря же ведьма выбрала именно это… неужели, он действительно хотел бы поцеловать именно ее? И что… должен думать что поцеловал? В их разговорах это никак не упоминалось. Матвей был неизменно дружелюбен, они много общались, помогая в ветеринарной клинике, недавно парень вскользь заметил, что, если погода не испортится, то скоро можно будет начинать ролевые игры – не хотела бы Вика принять в них участие? По его словам, она могла бы поучаствовать в состязаниях по стрельбе из лука – не так уж много игроков имеют реальный спортивный разряд, но и такие тоже встречаются. А о поцелуе… должно быть действительно ничего не помнил. Наверное, и к лучшему: так у них будет шанс по-настоящему впервые поцеловать друг друга. Или… или не хочет вспоминать сиюминутный порыв, о котором сожалеет? Да и у него – взрослого и такого классного – поцелуй с «ней» мог бы быть вовсе даже и не первым, возможно, для него не произошло ничего стоящего внимания? В задумчивости Виктория открыла дверь своим ключом. Жанна должна была вернуться с работы не раньше, чем часа через четыре, поэтому девочка замерла от неожиданности, услышав в большой комнате голоса. Ее там, однако, не услышали – впрочем, разговор шел на довольно высоких тонах, а Вика, кажется, даже дыхание затаила… Оказывается, еще не притупились в памяти и уже почти годовой давности воспоминания о семейных скандалах, от которых ей хотелось забиться в уголок поукромнее и стать маленькой-маленькой. – Как ты можешь быть такой жестокой, Жанна? Это твое глупое упрямство… я же не могу без тебя! – Закончились чистые тарелки? Или рубашки? Ты чересчур привык, что «плохая хозяйка» подает тебе все на блюдце с голубой каемочкой, так что живи теперь сам, как хочешь! – Жанна, пожалуйста, не начинай все опять… – Это ты начинаешь все с начала, Дик! Зря начинаешь! Я уже сказала, что ничего ты этим не добьешься! – П-папа? Ричард Чубайс был старше своей бывшей жены. Существенно старше, лет, наверное, на десять, но Виктория, как многие подростки, считала глубокой старостью все, что превышало отметку двадцати семи лет, поэтому между тридцатью двумя и сорока двумя особой разницы не видела. Как и у дочери, у него была светлая, легко краснеющая кожа и жесткие рыжие волосы, правда, заметно поредевшие и гладко зализанные назад. – Вика! – широко улыбнувшись, Ричард подхватил девочку на руки и под метающим молнии взглядом Жанны закружил в объятьях. – Вика, если бы ты знала, чего мне стоило вас найти в этом захолустье! Сам поверить не могу… – Можешь поверить в то, – холодно вставила Жанна. – что гонорар того хмыря-детектива был с твоей стороны просто выброшенными на ветер деньгами. Впрочем, тебе не привыкать спускать деньги на ветер… – Теперь все будет иначе! – отпустив, наконец, дочь, воскликнул мужчина. – Мне удалось встать на ноги, когда мы вернемся домой… Мы вернемся домой… До того, как эти слова прозвучали, Виктории честно казалось, что она будет счастлива их услышать. Но отчего-то в душе они отдались холодным испугом. Домой, в Москву, из «захолустья», где она встретила настоящих друзей… где она встретила Матвея! Уехать из Вересково? «Да ну тебя, Пятачок, сам не знаешь, чего хочешь!» – непременно сказала бы на эти ее мысли Ева. И Вика, наверное, даже не обиделась бы. А как же миссия Берегинь, Елена, так и не побежденная ведьма Мара и этот таинственный тип Чернояд? Просто уехать и забыть обо всем, как о сюрреалистическом сне?! Быть может, Вика совсем не горела желанием спасать эту Елену непонятно от чего, но есть ведь еще и понятие долга. – Мы никуда не возвращаемся! – вернул к реальности резкий голос Жанны. Обычно мама говорила очень мелодично, но сейчас ее слова звучали жестяным тоном автоответчика. – Жанна, но не при ребенке же! Ты вообще о Вике подумала? Какое у нее будущее в этом селе? Мало того, что ты увезла ее, не дождавшись решения суда… – Я устала от твоих бездарных концертов! – Да! Да я просил не расторгать наш брак, потому что очень люблю вас обеих и не хочу терять! И повторю это! Если тебе наплевать на меня после всего, что было, то ребенок должен расти в полноценной семье – хоть это ты могла бы понять! Я мог бы привлечь тебя за похищение! – Дик, что ты мелешь?! – Кроме того, ты совершенно ею не занимаешься! Я наводил справки, Вика стала хуже учиться, слоняется без присмотра, а ты занята только своей карьерой и личной жизнью! Имей в виду, я просто не допущу… Жанна, я готов все забыть, лишь бы ты вернулась, я все тебе простил. Давай прекратим это! – Вот именно – прекратим. Уходи. – Жанна… – Я ничего забыть не готова. И Я тебя не простила. Ричард понурился. – Ты вынуждаешь меня идти на крайние меры, – тихо, почти извиняющимся тоном произнес он. – и, проклятье, ради нашей семьи я на них пойду! Для вашего… нашего же блага, Жанна. – Уходи, Дик! Любовь и шантаж несовместимы! Отец беспомощно оглянулся на Викторию, ища поддержки, но объятая противоречивыми чувствами девочка не нашлась, что сказать. Поэтому Ричард, сохраняя подавленный вид, покорно направился к выходу. – Я не хотел до этого доводить, Жанна, поверь мне, – вместо прощания произнес он.