Ведьма
Шрифт:
Игорь кивал головой, смотрел ястребиным взором из-под надвинутой до бровей собольей шапки. Сдерживая храпящего от присутствия многих чужих вороного, князь чуть откинулся в седле, небрежно отбросив полу парчовой шубы, ниспадавшей сзади с плеч и покрывавшей круп коня, как попоной. Войлочные сапожки князя в стременах были сплошь расшиты бисерным узором, рука покоилась на богатой рукояти меча в малиновых ножнах
Народ приветливо загалдел, зашумел. Некогда воспитатель Игоря, Олег Вещий, Любеч с боем брал [90] , ну, а ныне Игоря тут признавали с охотой. И оттого душа князя пела. Он щурился на солнце, различал за говором толпы писк синиц, наивно радующихся солнцу, несмотря на то, что студень в самом разгаре и лютневые [91] холода еще впереди. И так хорошо князю сделалось, так лепо!
Это был его народ, довольный прибытием князя, да и не бедный народ. Мужики, и те в меховых дохах, кто попроще, в тулупах дубленых. Бабы принарядились: на жесткие кики шали вышитые наброшены, девки в подбитых мехом шапочках, и все румяненькие такие, славные.
90
В 882 году, когда Олег шел на Киев, он сначала захватил города на Днепре. Любеч ему пришлось брать с боем.
91
Лютневые — февральские.
Неожиданно Игорь задержал взгляд на одной девке, стоявшей на крутой возвышенности немного в стороне от других. Девка эта держалась особняком, но держалась уверенно, глядела на князя так, словно это он должен был ей поклониться да почет оказать. Стоит себе такая важная, руку в бок уперла, подбородок надменно вскинут. Статная, рослая, величавая, даром что в простом полушубке, хотя и рысьего меха, а из-за плеча длинный лук виднеется, на боку колчан со стрелами. Ее ярко-алый плат сполз на затылок, открывая зачесанные на пробор светлые волосы, но глаза неожиданно темные. Даже не глаза, а глазища. Игорь не
мог отвести от них взора, словно прикипел. Насилу смог спросить у воеводы-посадника любеческого:— Это кто ж такая?
Тот сразу понял, на кого князь внимание обратил, но в ответ замялся, даже потянулся почесать в затылке, да только скребнул по надетому поверх войлочного колпака шлему.
— А ляд ее знает. Пришлая, небось. По виду охотница из лесов.
— Пришлая…
Игорь неожиданно дернул повод, так что зазвенели бляхи на удилах, и, развернув вороного, раздвигая конем толпу, поехал туда, где стояла незнакомка.
— Чья же ты будешь? Какого роду-племени?
Она смотрела так же надменно. И так она вдруг Игорю глянулась… Чтобы краля из первых, не скажешь — лицо скуластое, щеки чуть впалые, нос с горбинкой. Но яркие губы так и горят на морозе. А как улыбнулась, лицо словно озарилось светом каким-то необычным… притягательным, ослепительным. И Игорь невольно тоже улыбнулся.
Девушка сама шагнула к князю, невозмутимо погладила его коня по шее. И тот не шарахнулся, наоборот, стоял спокойно, склонив едва ли не на плечо ей свою длинную узкую голову.
— Хорош у тебя конь, княже. Но такому князю, как ты, такой и полагается. Ведь так?
— Само собой, красавица. Это уж, как боги святы.
Болтал всякую чушь, но почему-то каждое слово важным казалось. И усмехался, как юнец какой-то, радостно, усы лихо огладил.
— Так чья же ты?
— А ничья. Своя собственная. Но захочешь — твоей буду.
И захохотала вдруг, блеснув ровными белыми зубами. Но так же резко оборвала смех. Глянула на Игоря, а у того словно в душе все перевернулось от ее слов.
— Моей…
— Ага. Или же ты моим. Ибо глянулся ты мне, князь, несказанно. Глаза у тебя такие синие. Взор соколиный.
Игорь мгновение смотрел на нее, не в силах успокоить бешеный стук сердца. Потом склонился, руку протянул. И девушка тут же вложила свою ладонь в его, поставила ногу в валенке в княжеское стремя и легко поддалась, когда князь рывком поднял ее в седло, усадил перед собой на коня.
— Поехали! — махнул рукой дружине и обозникам, поскакал вперед легкой рысью, прижимая к груди негаданную ладу. Засмеялся радостно.