Ведьма
Шрифт:
Маргарита не выдержала и положила дочери руку на макушку, надеясь таким образом привести ее в чувство. Не было ни малейшего предлога для отказа, и она пролепетала:
— Я даже не знаю… А билеты?
— Не волнуйтесь. Вас встретят у входа и проводят. Извините, я должен идти, уже пора.
— Так это вы сегодня выступаете?! — Саньки присела под давлением материнской руки на макушку, но угомониться не спешила. — Вот, я всем расскажу, с кем я познакомилась, Катька Петухова от зависти прыщами покроется! А вы знамениты?
— Не очень…
— Не важно, она даже кто такой Паваротти не знает…
— Саня, замолчи, я тебя умоляю, в чем дело?!
— У
— Мы приедем через час…
В такси она начала высказывать дочери не только свое возмущение ее болтовней, но и удивление: с какой стати она так разговорилась с незнакомым человеком?!
Та с готовностью надулась:
— Какой же он незнакомый, если ты сама нас представила?
— Я познакомилась с ним случайно и это длилось пятнадцать минут, я его не знаю и не увидела бы его сейчас и не узнала бы, если бы он сам не подошел…
— Вот и хорошо, что сам подошел, а ты скоро на стены налетать станешь, ходишь, как лунатик.
— Замолчи или я оставлю тебя в отеле.
— А сама?
— И сама останусь.
— Ладно, я замолчу. Но разве ты не видишь, что ты ему нравишься? А что, он классный. Забавный такой… А что обычно едят в Париже на ужин? Мы пойдем в забегаловку или в пижонский кабак?
— Ты не пойдешь никуда! Ты будешь есть пиццу из картонной коробки!
— Это не здоровая пища. Еще скажи, что кока-колой запивать…
— Саня, неужели ты не видишь, что я нервничаю?! Ты можешь немного помолчать и дать мне собраться с мыслями?!
— Могу, — великодушно согласилась дочь. — Только скажи мне одну вещь: правда я хорошо говорила по-английски?
— Да, — вздохнула Маргарита. — Главное, много…
— Да вы, взрослые, только считаете себя самостоятельными, а на самом деле, как дети…
— Саня!!
— Молчу.
В номере отеля переоделись за три минуты. Принять душь времени не было, нанести вечерний макияж — тоже. Санька тараторила, что старших надо слушаться — вот, например, бабушку: говорила та брать платья, а они не хотели, а теперь вот как они пошли бы в оперу, если не положила бы она платья тайком… Потом она стала засовывать матери в маленькую сумочку фотоаппарат. Маргарита давила в себе желание треснуть этим фотоаппаратом дочь по бестолковой голове:
— Кошелек же не помещается!
— Зачем нам кошелек, если сегодня все на халяву?!
— Бесплатный сыр только в мышеловке, запомни это! Ладно, поехали. Черт, страховка!
— Зачем?!
— Затем, что сейчас у меня будет инфаркт…
— Фотографий же не останется!!
— Может, у него есть…
— Вся надежда…
«Куда мы премся?! — стонала про себя Маргарита. — Кто нас встретит? Куда идти, к кому обращаться? Мы от господина такого-то… Я даже фамилии его не помню… Ну, можно на афише прочитать… И кто мне поверит? О Господи, я чокнусь… Зачем?! И что потом?!»
Но не прошло и двух минут после того, как они подошли к колоннаде, и не успела еще Маргарита окончательно запаниковать и удариться в самоуничижение по поводу отсутствия у нее бриллиантов и трехрублевое платье рядом с холеными высокомерными тетками, выгружавшимися из «Мерседесов», как из боковой стеклянной двери вышел пожилой господин в темном костюме, до этого наблюдавший за ними минуты полторы через стекло, прошествовал мимо теток, подошел, улыбнулся и тихо
спросил:— Мадам Маргерит? Мадемуазель Алессандра?
Санька выпучила глаза: господин в костюме был точь-в-точь какой-нибудь престарелый маркиз из кино про высший свет. Высокомерные тетки проплыли мимо, сверкая бриллиантами. Сами они были страшноваты, и макияж не спасал. Темнело, площадь залита была светом фонарей и витрин. Маргарита чувствовала себя попавшей в зазеркалье, когда неизвестно, чего от кого ждать и реальность совсем не такая, к которой она привыкла…
— Да… — прошептала по-французски.
— О, мадам говорит по-французски! — воскликнул господин. — Идемте, я проведу вас на ваши места. Сожалею, — продолжил господин, пропуская их в боковую дверь и ведя по служебному коридору. — Места достались не очень хорошие, боковая ложа… Было слышно, как оркестр настраивает инструменты. Они поднялись по лестнице, их проводник открыл дверь и они вошли в холл театра, где уже было много народу.
— Вот ваша ложа, — «маркиз» провел их в двери и показал рукой внутрь. — Не очень удачно, но зато первый ряд… Вам принести что-нибудь?
— Что? — испугалась Маргарита. — Что принести?
— Что-нибудь выпить.
— Нет, спасибо, ничего не надо. Спасибо, вы очень любезны.
— Как вам угодно. Да, мсье просил вас не уходить сразу после спектакля, он хотел бы встретиться с вами.
— Да, я знаю. То есть… да. Спасибо.
— Тогда… С вашего позволения… Мадам… Мадемуазель…
Он едва заметно поклонился и ушел. Маргарита упала в кресло, Санька перегнулась через барьер, разглядывая партер. Оркестр закончил настройку и затих, свет начал гаснуть.
— Вон те тетки, что мимо нас прошли. Я думала, француженки все как Катрин Денев и Софи Марсо, а они все такие коровы страшные… — потом закинула голову и стала рассматривать потолок и люстру. — Да… Вот это театр так театр, не то что наш… Мне бабушка рассказывала перед поездкой, как тут все и кто бывал…
— Можно подумать, твоя бабушка тоже здесь бывала.
— Это она убедила меня убедить тебя пойти.
— Вы с бабушкой — две заговорщицы. Вам только революции устраивать. Еще скажи, что ты про платья знала.
— Нет, я сначала не хотела идти. А теперь…
— Ну?
— Теперь я думаю, что старших надо слушаться.
— Наконец-то.
— А ты зря сказала, что ничего не надо, я бы уже и поела бы чего-нибудь, хоть пиццы. В антракте пойдем в буфет?
— Пойдем, только пиццы здесь нет… Все, тихо, сейчас пойдет увертюра.
Трое господ почтенного возраста и дама, элегантная до невозможности и возраста совершенно неопределенного, просочились в ложу, поприветствовали Маргариту и Саньку, господа — кивками голов, дама — натянутой улыбкой, и, повозившись немного, утихли. Когда отзвучала увертюра и начал открываться занавес, дама принялась шептать что-то одному из господ. Его ответов Маргарита не могла расслышать, а вот комментарии дамы слышала хорошо: они касались ее — внешности, одежды, отсутствия драгоценностей, того факта, что наверняка иностранка и по-французски не говорит, а программку листает, только делая вид, что читает… «Зашел бы в антракте хоть бы этот аристократичный старичок, я бы у него что-нибудь спросила, чтоб эта курица заткнулась… Третий раз я попадаю на итальянскую оперу, и опять это «Травиата», и выбора нет… А если бы этот Магнус бы зашел, то ее вообще бы перекорежило… Но он не зайдет, нельзя… Интересно, когда всякие тетки перестанут воспринимать меня как низшее сущестно?..»