Ведьмак: назад в СССР-4

Посмотрев на деньги, Маша яростно замотала головой, но я тут же сделал шаг вперёд и сунул их в оттянутый карман, вязаной жилетки.

— Бери — настойчиво приказал я.

— Спасибо — прошептала она и тут же метнувшись навстречу, повисла на моей шее.

После этого я почувствовал жаркий поцелуй, сопровождающийся ласковым укусом и снова услышал её притягательное урчание. Не знаю, чем бы закончилось наше прощание, если бы стоявший за жиденьким заборчиком старый конь неожиданно не заржал, выказав беспокойство и тем самым напомнив, что дед Щукарь сидит в телеге и внимательно наблюдает, смоля очередную самокрутку.

Отпустив её голые ягодицы, непонятно каким образом оказавшиеся в моих загребущих лапах, я немного отстранился и посмотрел Маше в глаза.

— Когда ты вернешься в Москву, мы с тобой встретимся? — неожиданно спросила она.

— Если тебе понадобится помощь, то обязательно встретимся — пообещал я и после этого она отпустила мою шею.

— Я чувствую, обязательно понадобится — прошептала она и оправив задравшуюся юбку, стрельнула сверкнувшими глазками.

Затем Маша порывисто заскочила за порог и захлопнула дверь перед моим носом.

— То, что денег Машке дал, это молодец — похвалил дед Щукарь, когда я уселся рядом с ним. — А насчёт встреч, свободная кошка она себе быстро компанию найдёт.

— Павел Лукич, вот ты заладил. «Кошка да кошка». «Свободная не свободная». Она сейчас в первую очередь, испуганная девчонка, которая помнит всякое, что ей лучше бы и не помнить вовсе — не выдержав, осадил я деда.

— Ладно, не ерепенься. Оно может ты и прав — примирительно проговорил Щукарь и встряхнул поводьями.

Едва мы тронулись, я хотел обстоятельно поговорить о чувстве тревоги, витающем над поселком. А потом покалякать насчёт участкового, но дед указал себе на уши, а затем на дома, дав понять, что в поселке трепаться о делах точно не стоит.

После этого мы заехали на почту, где Щукарь забрал кипу газет и письма. Последним пунктом нашего турне был сельский магазин, где я прикупил всякого, начиная от хлеба со спичками и кончая парой бутылок армянского коньяка. Дед же забрал некие свёртки с чем-то заранее заказанным и заплатив, тут же вышел наружу.

Стоя рядом с почтой, да и в магазине я чувствовал на себе странные взгляды и поначалу принял всё на свой счёт, но потом понял, что на Щукаря глазеют ещё больше.

— Неужели они уже знают, что с опасностью, идущей от той твари, покончено? — шепнул я Щукарю, когда мы тронулись.

— Нет, не знают они ничего, но душой чуют изменения. Однако скоро слухи пойдут, что я премию в лесхозе получил и все поймут, что дело сделано. Плохо только одно, что это дело только так затравка, перед тем что нам предстоит попробовать в скорости сотворить. — Дед Щукарь надолго замолчал и начал откликаться только тогда, когда мы начали огибать старое, мазутное болото.

— Участковый ссучился — просто сказал я.

— А я тебе говорил, кто первым в деревню сунется с любой целью, тот со старателями кровно и повязан — подтвердил Щукарь, сразу поняв, о чем я.

— И что мы с ним делать будем?

— А что с ним в посёлке сделаешь, он же у нас представитель Советской власти? Придётся ждать дальше, до тех пор, пока он с настоящими заказчиками у нас не объявится.

— А я ведь поначалу хотел у него на учёт встать, помощи если надо попросить, да свою предложить — пробормотал я.

— Ничего лейтенант, я чую что у нас тут только самое интересное начинается — проговорил дед Щукарь.

Затем он, вытащив из пачки газет неприметный конверт с письмом без марки и без обратного адреса и потряс им перед моим носом.

Глава 17

Второй рассказ деда Щукаря (Родной край)

Железнодорожная ветка.

Где-то между Тринадцатым километром и деревней Артельная.

— Павел Лукич, а от кого письмецо? — не выдержав поинтересовался я.

— Бабка Матрёна прислала. А раз было что написать, значит может старая подсказать нам чего-то полезного. Да насчёт моего внучка Севки ситуацию прояснить.

— Так давай читай, чего тянуть — предложил я.

— Давай лейтенант сам читай. У тебя глаза молодые, да и тряска дорожная не помешает.

Не став кочевряжиться и говорить присказки насчёт чтения чужих писем, я разорвал конверт и развернул сложенный, тетрадный лист в клеточку. Затем перевернул его и уставился на несколько строчек короткого сообщения, написанные будто ребенком, неровными печатными буквами.

— Читай вслух — тут же нетерпеливо потребовал дед Щукарь.

— «Лукич извини, сама помочь в таком деле точно не смогу, уж слишком стара я стала, но кое-что подскажу. Бери своего непрошенного гостя в охапку и как можно быстрее дуй с ним в холодное место. Там сила нужная тебе поселилась. Если всё срастётся, то она сама сможет проход к твоему внучку приоткрыть. Только когда кусок хрусталя заработает, ни минуты не мешкайте и путь пробивайте, иначе второго шанса к внучку попасть, может и не случиться».

Тут ещё снизу подпись — «Матрёна».

Прочитав вслух, я увидел, как Щукарь резко посмурнел и начал нервно подгонять старого жеребца.

— Ну Павел Лукич, чего скажешь? — спросил я, решив прервать его затянувшееся молчание.

— Скажу, что моя старая подруга совсем сбрендила. В холодное место нас посылает. Да оттуда, уж почитай двадцать пять лет никто не возвращался. Да ежели тех потусторонних тварей что туда прорвались и теперича во льдах спят, случайно разбудить, то сюда смело надо будет танковую дивизию вызывать, иначе даже не знаю кто ещё сможет справиться с теми полчищами.

Распылившись на ровном месте, Щукарь явственно дал понять, что не просто не хочет идти в указанное бабкой Матрёной, некое холодное место, но и реально страшится его. Подобного я в нем раньше не замечал.

— А где оно находится, это место? — решил узнать я, чтобы хоть немного понять сложившуюся ситуацию.

— Обогатительный цех — явно нехотя ответил дед и я заметил, как его передёрнуло от нервного тика.

Вспомнив кирпичные стены большого цеха, которые я видел только издалека, я снова ощутил отголосок лютой стужи, действующий скорее на подсознание и истинное нутро, а не на человеческое тело.

— Лукич, а там реально так опасно?

— Опасность лейтенант, это не то слово. Опасно там люто и не меньше чем в старых, взорванных шахтах, откуда мелкие твари потихоньку просачиваются в наш мир. Однако та сила что в обогатительном цеху правит совсем иная и мне изначально совсем неподвластная.

— Значит ты Павел Лукич со мной в обогатительный цех не пойдёшь? — обыденно поинтересовался я и Щукарь резко натянув поводья, остановил послушного коня.

Затем он соскочил с телеги и топчась на месте, принялся нервно сворачивать цигарку. Закончив с этим, дед прикурил от собственного пальца и зло уставился на меня.