Ведьмина доля

Дух, нахохлившись, обиженно молчал. Я вытерла липкие ладони салфеткой и продолжила:

— Потому что у них нет никого со стихийной силой, кроме нескольких подневольных ведьм. Стихия — это «уголь», это ведьма. Это женщина, — я раздраженно кидала в сумку телефон, кошелек, ключи. — Маги в наблюдателях — телепаты, менталисты, эмпаты и прочие фокусники. У мужчин вместо «угля» — энергия мозга, и только. И она не разделяется на свет и тьму. Да, один конкретный иллюзионист может легко заморочить Круг, подвести под монастырь любую, даже тетю Фису, и не оставить никаких следов. Но когда на него в темном переулке наедет парочка «пауков», ему хана. С нечистью не сладить. А нечисть — это тьма. А тьма в ведьме…

Я обула кроссовки, надела куртку и повернулась:

— Тьма в ведьме, Жор, это власть над нечистью. Ключи к ней. Нечисти голову не заморочить и на крючок не посадить. Зато с ней можно договориться. Темному «углю» нечисть доверяет по родству силы. Чуешь, к чему веду? Почему таких, как я… запрещают?

Призрак поджал губы. Я подхватила мешок с мусором:

— По договору положена одна темная на округ — Верховная и одна выбранная наблюдателями — на регион, на всякий случай. Все остальные — или светлые, или… У нас вакантных мест нет. И по закону мне давным-давно должны были выжечь темный «уголь», и если бы не тетя Фиса, выжгли бы, оставив неполноценной калекой. Или пристроили бы к наблюдательскому делу, — я угрюмо посмотрела перед собой и тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. — И не поднимай больше эту тему. Я благодарна тебе за помощь и поддержку, но… не бери на себя слишком много. Кирюш, закройся. И скажи Зое, как проснется, что я скоро вернусь, а обед — в холодильнике.

Жорик волей-неволей напомнил о том, о чем я старалась не думать. Если не доберусь до ведьмы — и, скорее всего, не доберусь, Гоша меня опережает на километры, — то с хуфией справлюсь. Найду способ или снова посадить ее на цепь, или уничтожить. А вот как заткнуть рот наблюдателю?.. И правая ладонь рефлекторно сжала левый локоть. Я всегда знала, что однажды спалюсь — когда вопрос между жизнью и тайной встанет ребром, — но так и не придумала, как выкрутиться. И ничего умнее тихого убийства в голову не приходило. И кабы не Совесть, мутировавшая после «скорпионов» до неприличных размеров…

К дому Ангелины я подошла мрачнее тучи. Очнулась от неприятных размышлений, учуяв знакомый «кошачий» запах, и заметила, что всю дорогу тащила с собой мусор. Заозиралась в поисках баков и встретила любопытный взгляд. У припаркованного байка возился двухметровый верзила при параде. Кожа, бандана, берцы и длинные вьющиеся космы. Знакомый, кстати, верзила…

— Добрый день, Ульяна Андреевна! — пробасил он и щербато улыбнулся.

Я подошла ближе, втянула носом воздух…

— Толик? — уставилась на него недоверчиво. — Это ты, что ли?

Он кивнул и улыбнулся еще шире.

— Ты же четыре года назад вот такой был… — и неопределенно махнула мусорным мешком. — Тощий пацан, до моего плеча еле допрыгивал… Точно ты?

Толик жизнерадостно хохотнул. Сдвинул на острый нос солнцезащитные очки и сверкнул зелеными глазами без белков. И — запах…

— Ну, вы, блин, даёте, — я ухмыльнулась. — Мама дома?

— Дома, — он подошел вразвалочку и забрал у меня мусорный пакет. — Который день вас ждет. По делу.

А теперь я ему до плеча еле допрыгиваю и кажусь рядом тощей девчонкой, хотя прошло-то — всего ничего… Физиология нечисти не перестает меня удивлять.

— Толь, как вы себя чувствуете? — я вспомнила о своих обязанностях.

— Лучше всех, — бодро заверил байкер. — Нам хорошо.

Этим — да, этим точно лучше всех. «Кошки» отменно усваивают тьму, почти не дурея. И то, что гонит прочь остальных, для них — естественная среда обитания.

— А ну-ка, покажись…

Толик присел и задрал голову. Я наклонилась и осторожно оттянула веки, рассматривая его глаза: черная щель узкого зрачка, золотистые искры и зеркальная зеленая пленка, скрывающая эмоции, в которой отразился мой темный силуэт. С серебристым ореолом. Я вздрогнула.

— Плохо пахните, Ульяна Андреевна, — негромко пробасил мой подопечный. — Смертью. Старой смертью.

И даже не одной…

— А точнее? — я выпрямилась.

Толик поправил очки, наморщил нос и пожал плечами:

— Точнее мама скажет. Но я ощущаю бесов.

Ах, вот оно что… Вот откуда в хуфии столько силы… Суперсовременная модель нежити, собранная из семи душ ведьм — потомков одержимых. Зачем?..

— Спасибо, Толь, — я улыбнулась. — Здорово вырос и выглядишь замечательно.

Байкер из уважения и воспитания хотел ответить взаимным «вы тоже», но посмотрел на меня и не решился врать. «Кошки» не лгут. И он застенчиво улыбнулся, буркнул что-то, встал и направился за дом. А я — в гости. Если Ангелина «который день» меня ждет, значит… чует, где собака зарыта.

Я поднялась на третий этаж хрущевки и толкнула незапертую дверь. Они никогда не запирались. Пустой узкий коридор с советскими обоями и уютная, расслабляющая атмосфера. В которой хотелось разуться, забраться с ногами в кресло и ни о чем не думать.

— Уль, я на кухне! — прокаркало из квартиры. Ангелина не расставалась с сигаретой и давно прокурила все связки.

Я разулась, сняла куртку, подхватила под брюшко полосатого котенка и пошла на кухню. Дым коромыслом, и я в нирване… Это единственное, что нас по-настоящему расслабляло, и тетя Фиса всегда дымила паровозом, и я, пока не устроилась на серьезную «круговую» работу. С нечистью не расслабишься ни на минуту.

— Привет, — я села на табуретку и устроила котенка на коленях. — Если давно ждешь, почему сама не пришла?

Ангелина — высокая и сухощавая, черные с проседью волосы «гнездом», смуглое моложавое лицо с острым носом и зеркала зеленых глаз. Линялые джинсы и белая майка, сползающая с правого плеча. И неизменная сигарета в уголке губ. Мы с ней в первый же день знакомства выпили за все хорошее и перешли на ты.

— А застала бы я тебя дома? — Ангелина усмехнулась и поставила передо мной кружку с теплым молоком. — Ты же вечно где-то носишься, в задницу ужаленная. И встреваешь.

Я фыркнула и достала из сумки ошейник. Котенок взъерошился и зашипел. Ангелина открыла окно и села напротив меня, протянула морщинистую когтистую руку и пошевелила пальцами. Ошейник ощутимо нагрелся. Я с утра рассмотрела его как следует, но не нашла ни надписей, ни следов заклятий, ни образной информации. Широкая и тонкая серебряная лента с оборванными краями. Совершенно пустая. Ничего особенного.

— Похоже на якорь… — пробормотала «кошка» и скрежетнула когтем по металлу. По серебру пробежались белые искры. — На крови сделано… — забрала ошейник, сжала его в руках, закрыла глаза и ушла в транс.

Котенок снова зашипел и удрал. Я приникла к кружке с молоком. Ангелина морщилась и ожесточенно дымила сигаретой. Ветер врывался в открытое окно и пузырем вздувал тюль. Ошейник сверкал, сиял и искрил, однако исходящей от него магии я не ощущала. Зря надеялась?..

— Да, якорь, — моя собеседница выпрямилась. — Удерживал в мире живых то, что за твоей спиной стоит, — и отложила артефакт. Сплюнула окурок и сощурилась проницательно: — Мощная, падаль… Уля, где ты ухитряешься находить такое?