Ведьмина неделя
Шрифт:
— Прости, я не знала… — сказала Нэн.
Она искоса посмотрела на Нирупама. «У него профиль как у ястреба, — подумала она. — И он ужасно грустный».
— Маму тоже сожгли, потому что она пыталась спасти его, — продолжал Нирупам. — Поэтому папа решил переехать сюда, но тут все то же самое. Я тебе вот что хотел сказать: я слышал, что в Англии есть подпольная служба спасения для ведьм. Там помогают попавшим в беду ведьмам и колдунам, только надо добраться до их отделения, пока не пришли инквизиторы. Я не знаю, куда обращаться и кого спрашивать, но Эстель знает. Если тебя обвинят, спроси Эстель, что делать.
— Эстель? — удивилась Нэн.
Она вспомнила робкий взгляд карих глаз Эстель, ее мягкие кудряшки, назойливую
— Она очень даже ничего, — сказал Нирупам. — Я довольно часто здесь с ней встречаюсь, чтобы поболтать.
— То есть чтобы она поболтала с тобой, — уточнила Нэн.
Нирупам усмехнулся.
— Да, поговорить она здорова, — согласился он. — Но Эстель действительно может помочь. Она говорила, что ты ей нравишься. И огорчалась, что ты ее не любишь.
Нэн остолбенела. Эстель? Не может быть! Ведь Нэн никому не нравилась. Но тут она вспомнила, что Эстель отказалась идти вместе со всеми мучить ее в ванной.
— Ладно, — сказала она. — Я спрошу Эстель, спасибо. Ты точно знаешь, что меня обвинят?
Нирупам кивнул:
— Куда деваться. Понимаешь, во втором «игрек» еще по крайней мере два колдуна…
— Два? — поразилась Нэн. — Нет, я знаю, что есть еще один. Это понятно. Но почему два?
— Говорю тебе, я понимаю в ведьмах, — объяснил Нирупам. — У каждой свой собственный стиль. Ну, как почерк у всех разный. Так вот, птиц на музыке напустил один человек, а заклятие на Саймона наложил совсем другой. Разные взгляды на жизнь. Но оба они наверняка понимают, что наделали глупостей и что надо было сидеть тихо, — и хотят свалить все на тебя. Тебя может обвинить кто-то из них. Поэтому тебе надо быть очень осторожной. Я тоже буду глядеть в оба и, если что, сразу тебе скажу. И тогда спроси Эстель, что делать. Теперь понимаешь?
— Да, и спасибо тебе огромное, — сказала Нэн.
Она с сожалением поняла, что не осмеливается ни во что превращать листья. И, несмотря на честное слово, на старой метле лучше бы не летать. Нэн страшно перепугалась. Однако сила по-прежнему бурлила и смеялась в ней, хотя с недавних пор Нэн уже ни в чем не была уверена. «Берегись! — сказала она себе. — Так и спятить недолго!»
Глава девятая
В старой лаборатории больше никаких занятий не проводили — там только отсиживали положенный срок наказанные ученики. Однако в ней по-прежнему слегка отдавало наукой, потому что целые поколения школьников неправильно ставили в ней опыты. Чарлз юркнул на изрезанную скамью в заднем ряду и прислонил кошмарную книгу мистера Тауэрса к древней спиртовке. Под нижней полкой в шкафу действительно оказалась стопка комиксов. На спинке скамейки кто-то, не пожалев времени, искусно вырезал «Кэдвалладер — грымза». Все прочие сидели в первых рядах. Товарищи Чарлза по заключению были в основном из первого «зет» и первого «икс» и, наверное, просто не знали про комиксы.
Вошел Саймон. Чарлз наградил его взглядом умеренной мощности, чтобы тому не вздумалось сесть в последний ряд. Саймон высокомерно прошествовал по проходу и уселся в самой середине среднего ряда. Прекрасно. Вошел мистер Уэнтворт. Совсем не прекрасно! Мистер Уэнтворт бережно нес перед собой дымящуюся кружку кофе — все уставились на нее с черной завистью. «Ну почему обязательно мистер Уэнтворт?!» — возмущенно подумал Чарлз.
Мистер Уэнтворт аккуратно поставил кофе на учительский стол и оглядел лабораторию, чтобы узнать, кого сегодня оставили отбывать наказание. Он очень удивился, увидев Саймона, и совсем не удивился, увидев Чарлза.
— Кому бумаги для строчек? — спросил он. Чарлз поднял
руку. Вместе с большей частью первого «икс» он подошел к столу и получил увесистую пачку старых контрольных. Контрольные в Ларвуд-Хаус было положено писать только на одной стороне листа, и Чарлз решил, что в том, чтобы использовать обратную сторону для строчек, и правда есть прямой смысл. Но было в этом и что-то от изощренного издевательства — наглядная демонстрация того, насколько впустую тратится время в этой школе!Переработка макулатуры в макулатуру. К тому же, получая от мистера Уэнтворта бумагу, Чарлз сразу понял, что тот раздражен и озабочен сверх всякой меры.
«Вот уж не везет так не везет», — думал Чарлз, возвращаясь на последний ряд. Ведь ему было совершенно ясно, что для переписывания кошмарной книги мистера Тауэрса придется прибегнуть к колдовству — хотя до сих пор эта мысль ему в голову не приходила. Что проку, если ты колдун, когда этим даже воспользоваться нельзя? Но когда мистер Уэнтворт в подобном настроении, с ним нужно поосторожнее.
Дверь открылась. Появилась Тереза в сопровождении толпы сторонниц и последовательниц.
Мистер Уэнтворт обернулся к ним.
— Входите, — кивнул он. — Рад видеть вас здесь — наконец-то вы хоть на что-то отважились. Садись, Делия. Найди себе место, Карен. Хизер, Дебора, Джулия, Тереза и прочие — можете примоститься вокруг Саймона.
— Но мы не наказаны, сэр! — заявила Делия.
— Мы просто привели Терезу, — объяснила Дебора.
— А в чем дело? Она что, дороги не знает? — поинтересовался мистер Уэнтворт. — Ну, так вы будете наказаны…
— Сэр! Мы просто пришли…
— …если не уберетесь отсюда сию же секунду! — закончил мистер Уэнтворт.
Терезины подружки мгновенно испарились. Тереза сердито глянула на Саймона — он занял место, по праву принадлежавшее ей, — и, тщательно оценив обстановку, примостилась на самом краешке скамейки прямо у него за спиной.
— А все ты! — прошипела она Саймону на ухо.
— Сгинь! — отозвался Саймон.
«Как жалко, — подумал Чарлз, — что Нирупаму удалось снять заклятие „Саймон говорит“».
Опустилась тишина — горестная, беспокойная тишина, порожденная молчанием тех, кому страстно хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Мистер Уэнтворт открыл книгу и отхлебнул кофе. Чарлз дождался, когда мистер Уэнтворт с головой погрузится в книгу, и достал ручку. Он зажал ее в пальцах и потер — вверх-вниз, вверх-вниз — в точности как волосы Саймона.
«Пиши строчки, — подумал он. — Напиши пятьсот строчек из этой книги. Пиши строчки».
Потом он нехотя вывел первую фразу — просто чтобы объяснить ручке, чего он от нее хочет:
«Какая радость! — воскликнул Уаттс-младший. — Меня записали в сборную школы!»
А потом осторожно отпустил ручку. И ручка не просто осталась стоять на месте — она проворно понеслась по бумаге, выводя слова.
Чарлз пристроил книгу мистера Тауэрса так, чтобы она закрывала пляшущую по бумаге ручку. А затем, удовлетворенно вздохнув, вытащил комикс и устроился не хуже мистера Уэнтворта.
Пять минут спустя ему показалось, что его поразила молния.
Ручка упала и покатилась по полу. Комикс полетел в сторону. Правое ухо Чарлза запылало от жаркой боли. Чарлз поднял взгляд — изрядно затуманенный, потому что очки соскочили с носа и висели на левом ухе, — и обнаружил, что над ним высится мистер Уэнтворт. Больно было потому, что мистер Уэнтворт сжал его ухо, будто клещами.
— Встать, — велел мистер Уэнтворт, дергая ухо.
Чарлз волей-неволей поднялся. Мистер Уэнтворт повел его к учительскому столу, так и держа за ухо и заставив скособочить голову, что было ужасно неудобно. На полпути очки сорвались с левого уха. Чарлзу едва хватило духу поймать их. По правде говоря, он сделал это машинально. Он был уверен, что очки ему больше не понадобятся.