Ведьмино отродье

Кеан приподнял руку, и стало ясно, что он вылитый отец.

— Спасибо, не стоит. Как-нибудь в другой раз, Феррара. Да и не пью я вино.

— Виски с содовой? Старый добрый британский бренди с той же содовой? Или благородный скотч с минералкой?

В хриплом голосе Энтони звучал смешок или даже откровенная насмешка. Но Кеан невозмутимо покачал головой и выдавил улыбку.

— Огромное спасибо, я так рано не пью.

Он встал и начал расхаживать по комнате, рассматривая разбросанные по ней многочисленные диковинки. Особое внимание он уделил фотографиям. Потом, подойдя к огромному стеллажу, начал разглядывать ряды амулетов, статуэток и всевозможных предметов неизвестного назначения. Вновь заговорил Феррара.

— Там слева, Кеан, прелюбопытная головка жрицы. Мозг вынули, а вместо него в полость поместили колонию жуков-кожеедов. Эти создания никогда не видели света, Кеан. Но я тебя уверяю, что у них имеются глаза. У меня в коробке на столе около сорока экземпляров. Возможно, они тебя заинтересуют.

Роберт вздрогнул, но почувствовал себя обязанным взглянуть на эту отвратительную коллекцию. В квадратной застекленной коробочке он увидел жуков. Они лежали рядами на подстилке из мха, совсем как живые. Кеан в первый раз видел таких: все их тельце, за исключением сверкающего оранжевого основания крылышек, было покрыто длинными черными волосками.

— Личинки этих насекомых встречаются чрезвычайно редко, — начал объяснение Феррара.

— Правда? — буркнул шотландец.

Он чувствовал физическое отвращение к жукам, чья жизнь начиналась и заканчивалась в черепе мумии.

— Гадость какая! — воскликнул он. — Зачем они тебе?

Феррара пожал плечами.

— Кто знает? — загадочно проговорил он. — Вдруг однажды пригодятся.

Зазвонил колокольчик, и по поведению Энтони стало ясно, что он ждет гостей.

— Мне пора, — сказал Кеан.

И действительно, он только и мечтал о прохладном и относительно чистом воздухе Пикадилли. Он чувствовал, что человек, с которым обстоятельства вынуждали его общаться, был средоточием зла. Эта обязанность начала тяготить Роберта.

— Если пора, иди, — прозвучало в ответ. — Конечно, твоя работа в газете отнимает массу времени.

И вновь послышалась насмешка, но Кеан уже прошел в мандару ^[19]с ее освежающим фонтанчиком и серебряной курильницей, испускающей тонкие струйки пара. Слуга открыл входную дверь, а Феррара с поклоном проводил удаляющегося посетителя. Но руку для пожатия так и не протянул.

— До встречи, Кеан. Ассаляму алейкум, да пребудет с тобой мир, — пробормотал он, — как говорят мусульмане. Но духом я всегда с тобой, дорогой мой.

Что-то в том, как он произнес последние слова, заставило Кеана остановиться: он повернулся, но дверь уже бесшумно закрылась, в последний раз обдав запахом благовоний.

Глава 5. Жужжащие тени

Кеан вышел из лифта, пересек холл и собирался покинуть дом, но остановился, заметив, что на противоположной стороне улицы замедлило ход такси, явно намереваясь развернуться.

Сейчас не было видно, кто подъехал, но секундою раньше Роберт заметил пассажирку: она выглянула и пристально посмотрела на парадное, в котором он стоял. Возможно, воображение сыграло с ним злую шутку. Но он не уходил, ожидая, пока такси не подъедет ближе.

Майра Дюкен вышла. Расплатившись с шофером, она миновала тротуар и направилась в подъезд. Именно там она и столкнулась с выдвинувшимся навстречу Кеаном.

— Мистер Кеан! — вскрикнула она. — Что вы здесь делаете? Неужели навещали Энтони?

— Да, — подтвердил он и умолк, не зная, что сказать. Ему неожиданно подумалось, что Майра и Энтони знакомы с детства и что девушка, возможно, считает его кем-то вроде брата.

— Нам с ним надо столько обсудить, — сказала она. — Кажется, он знает все на свете, а я, по-моему, не знаю почти ничего.

Кеан вновь обратил внимание на темные круги под ее глазами, серыми глазами — как же он хотел, чтобы они всегда сияли и смеялись. Она была бледна или казалась таковой из-за черного платья, но в любом случае, трагическая кончина опекуна, сэра Майкла Феррары, была ужасным ударом для сироты, воспитанной при монастыре. Душа Роберта горела лишь одним желанием — избавить ее от всех печалей и забот, переложив их на свои широкие плечи, укрыть ее от любых несчастий и опасностей, коими грозило будущее.

— Вы у него уже бывали? — спросил он, стараясь говорить непринужденно, хотя сердце противилось даже мысли о том, что девушка войдет в пропахшую благовониями квартиру, наполненную отвратительными вещами, но ни одна из них не была столь мерзка, как человек, которому Майра доверяла и которого считала своим братом.

— Пока нет, — ответила она, а в глазах вспыхнула детская радость предвосхищения. — Там здорово, да?

— Очень, — мрачно сказал шотландец.

— Может быть, вы зайдете со мной? Хоть ненадолго, а потом вы с Энтони сможете пойти пообедать ко мне, — она вся светилась. — Ну пожалуйста, соглашайтесь!

Он знал, что представляет из себя человек наверху, поэтому страстно желал сопровождать девушку, но в то же время он не мог заставить себя опять идти к Ферраре, будучи уверенным, что не сможет сдержаться и нагрубит ему в присутствии Майры Дюкен.

— Не соблазняйте меня, умоляю вас, — попросил он с натянутой улыбкой. — Иначе я окончательно заброшу все свои обязанности в газете и через некоторое время окажусь в очереди за бесплатным супом среди безработных.

— Что вы такое говорите! — возмутилась собеседница.

Их глаза встретились, и что-то невыразимое, но существенное проскользнуло между ними, и в первый раз за их встречу девушка залилась румянцем, вдруг почувствовав смущение.

— Тогда до свидания, — сказала она и протянула руку. — Вы пообедаете с нами завтра?

— Огромное спасибо за приглашение, — ответил Кеан. — С радостью, если обстоятельства мне не помешают. Я вам позвоню.

Он отпустил ее руку и проводил взглядом до лифта. Когда она уехала, он развернулся и направился на Пикадилли, чтобы смешаться там с толпой. Он думал о том, одобрил бы его отец то, что Майра посещает Феррару. Определенно, ситуация казалась щекотливой, а любое вмешательство, особенно бестактное, могло изрядно ухудшить ее. Будет ужасно сложно, а то и невозможно, объяснить девушке, в чем дело. Если открытого конфликта удастся избежать (он искренне верил в проницательность своего отца), лучше Майре оставаться в неведении. Но стоит ли позволять ей приходить к Ферраре? И как он мог отпустить ее к этому человеку — одну сейчас? Он подумал, что у него нет права что-либо ей запрещать. Но, в любом случае, он мог отправиться с ней.

«Вот ведь незадача, — расстраивался он. — Я окончательно запутался. Это сводит меня с ума».

И он не мог успокоиться, не убедившись, что она в целости и сохранности вернулась домой, и работать в таком настроении он тоже не мог, поэтому в полдень позвонил Майре Дюкен под предлогом, что принимает ее приглашение на завтрашний обед. С каким же немыслимым облегчением услышал он ее голос.

Во второй половине дня его неожиданно вызвали освещать большое «королевское» представление, и Роберт был вынужден срочно вернуться домой, чтобы сменить грубый твидовый костюм на тонкую шерсть и кашемир. В арочный вход во двор, как всегда, потоком лились клерки и клиенты обосновавшихся там адвокатов, но в дальнем углу, где огромный платан отбрасывал тень на старенькую лестницу с истертыми железными перилами и решетчатое окно юридической конторы, было мирно и уютно, как в книгах Диккенса, как в заводи, отгороженной от бурного течения реки. А в самом подъезде царило спокойствие, удивительная тишина, не нарушаемая даже гудением автобусов.