Ведьмино проклятье

— Это могло быть простым совпадением…

— У моего деда тоже не сложилось с женщинами. Он женился первый раз в ранней юности, будучи уверенным, что покойная мать не могла желать ему вреда. Но его жена вскоре умерла. И тогда он поверил в проклятье. Ни о каком браке уже не могло идти речи. Да и простые отношения не складывались. Девушки, будто сговорившись, без конца разбивали ему сердце. В конце концов, от него забеременела служанка, и он признал этого ребенка своим наследником. Служанка вскоре сбежала, оставив ребенка на попечение любовнику. Это был мой отец. Уже зная о родовом проклятье, он даже не помышлял о женитьбе, но встреча с моей матерью разрушила барьеры. Но счастье длилось недолго. Мать умерла при родах, а отец всю оставшуюся жизнь страдал о ней.

— Это… просто ужасно, — прошептала я.

— Я тоже несчастен, Стэфани, — с болью в голосе сказал Трэвор и сел рядом со мной. — Я даже смотреть на женщин боюсь, понимаешь? Все время боюсь, что с моей избранницей произойдет несчастье из-за моего проклятия.

— Но ведь женщины были…

— Были… Человек не может быть один, это противоестественно. И я не смог. Но они все оставляли меня, причиняя боль. Проклятье существует, Стэфани, я уверен…

— Они сбегали из-за призрака?

— Нет, Мадлен никогда не показывалась моим гостьям. Я ума не приложу, чего она привязалась к тебе, — сказал Трэвор, тяжело вздохнув. — Призрак стал появляться, когда я остался один в этом доме. Никто из моих предков не видел его. Знаешь, мне кажется, что Мадлен тянет из меня силы, энергию. Я даже уехать из дома не могу надолго, веришь? Будто привязан здесь, хотя ненавижу этот дом! Мне и так паршиво, а вдалеке от дома и вовсе становится худо, будто умираю. Это настоящая пытка…

Мне очень захотелось утешить мужчину, поддержать его. Я подалась вперед и осторожно взяла его за руку. Его кожа казалась ледяной и напоминала прикосновения призрака.

— Может быть, Мадлен не оставляет тебя в покое, потому что ты очень похож на ее мужа?

— Не знаю… Может быть, это моя личная кара за грех прадеда. Меня так замучило одиночество, Стэфани, я даже словами передать не могу, — прошептал Трэвор, сжимая в ответ мою руку. — Узнал про этот салон… Понимаю, ужасная идея, но так хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Пусть даже таким способом… Пусть будет не любовь, пусть благодарность, пусть даже расчет.

— Наверняка, проклятье можно снять как-нибудь.

— Может быть, и можно снять. Но кто сейчас в здравом уме признается, что умеет колдовать? Я слышал, охотники по-прежнему существуют.

— Знаешь, бабушка мне часто рассказывала истории о ведьмах. Эта тема ее всегда завораживала, как нечто скрытое, запретное. Например, она рассказала однажды, откуда пошла ненависть к ним. Предок нашего императора в юности был влюблен в ведьму и всеми силами добивался ее расположения. Но красавица была холодна к его пылким чувствам и предпочла другого. Тогда будущий император страшно страдал, а когда стал правителем, то создал отряд охотников. Он решил отомстить всем ведьмам, будучи уверенным, что они кружат головы мужчинам с помощью магии. Он был уверен, что его любимая приворожила его, поиграв, а потом разбила сердце. Ему было легче верить в то, что его любовь всего лишь магическое внушение. С тех пор в императорском роду принято бороться с ведьмами.

— Твоя бабушка была замечательной, — проговорил Трэвор, поглаживая мою руку. — Стэфани, ты ведь не уйдешь? Хотя бы ты не оставляй меня…

В его взгляде было столько всего, что у меня внутри все перевернулось. И я поняла, что не смогу не откликнуться на его просьбу. Проклятье или нет, не знаю. Но передо мной находился совершенно несчастный одинокий человек. Какой же я друг, если брошу его в таком состоянии? Подумаешь, призрак… Не убьет же, в конце концов.

После этого разговора мы с Трэвором будто стали ближе. Между нами исчезла неловкость, и я все больше стала узнавать в нем моего прежнего веселого друга. Да и Мадлен уже несколько дней не показывалась, будто признавая, что я теперь хозяйка положения. Но мне все чаще становилось тревожно, будто это все лишь затишье перед бурей.

Ночью я проснулась от того, что кровать ощутимо тряслась. Я сначала не могла понять, что происходит. Села на кровати и огляделась. После прошлой фееричной встречи с призраком каждой ночью в моей комнате неизменно горели свечи. Поэтому всю обстановку я видела прекрасно. Лучше бы не видела… Из под кровати появилась бледная рука с длинными суставчатыми пальцами, погладила шелковую простынь. Меня охватил такой страх, что я буквально оцепенела. А Мадлен медленно появлялась из-под кровати. Черные глаза мерцали, а белоснежные волосы развевались, будто от ветра. Я отодвинулась к изголовью кровати, обхватив руками колени, смотря на призрак, не отрываясь. Я не могла не смотреть!

Мадлен взобралась на кровать и на коленях медленно подползла ко мне. Из провала рта доносились ужасные хлюпающие звуки и хрипы. Я вся дрожала, а по щекам текли дорожки слез. Я не могла пошевелиться! Мадлен вдруг замерла и запрокинула голову. И тут вместо хрипов я смогла разобрать:

— Убирайся… тварь…

Мадлен вдруг подпрыгнула и взлетела, нависнув надо мной, протянув ко мне свои бледные руки. И тут я не выдержала. Ко мне будто вернулась способность двигаться. Я замахала руками, пытаясь отогнать страшное видение. Ладони касались чего-то мягкого и ледяного. Закричав, скатилась с кровати и бросилась к двери.

Выбежав из комнаты, помчалась к Трэвору. Мне было абсолютно наплевать, что он подумает, увидев меня на пороге своей комнаты ночью, в одной шелковой сорочке. Мне было на все наплевать, лишь бы не оставаться наедине с ужасом.

Я ворвалась в его комнату и замерла на пороге. Свечи не горели, и лишь луна светило в окно, не задернутое шторами. Трэвор резко сел в кровати и посмотрел на меня.

— Стэфани? Что случилось?

Я бросилась к нему, опустилась рядом на кровати.

— Мадлен! Она меня преследует… Снова!

Я расплакалась, а мужчина порывисто обнял меня, прижал к себе и принялся гладить по волосам. Мне стало тепло и спокойно, и я даже не думала о приличиях. Ночью, в объятиях мужчины… Только сейчас я поняла, что прижимаюсь к его обнаженному торсу. Но мне было все равно, лишь бы не чувствовать обжигающий холод прикосновений призрака.

— Стэфани, успокойся, все прошло, — шептал Трэвор. — Не могу понять, зачем она пугает тебя…

Трэвор перестал гладить меня по волосам, и его рука переместилась на мою талию. Его ладонь показалась мне горячей, хотя совсем недавно я держала его за руки, и они казались ледяными. А еще у него бешено стучало сердце, а дыхание стало прерывистым. И вот тут ко мне пришло смущение, вытеснив все страхи. Его объятия перестали казаться безопасными, но я не могла понять, чего я опасаюсь…

А когда я нервничаю, меня так и тянет ляпнуть что-нибудь…

— Я поняла, для чего тебе нужен призрак в доме, Трэвор.

— Просвети меня.

— Чтобы заманивать девушек в свою постель.

Трэвор хмыкнул и чуть отстранился, но в полумраке я не могла различить его лица.

— Я тебя не заманил, ты сама пришла, — заметил он. — Стэфани, прекращай считать меня подлецом. Я никому не сделал ничего дурного. И если бы тогда в салоне на твоем месте была другая девушка, я бы тоже помог ей взамен на избавление от одиночества.

Мне вдруг стало стыдно.

— Я вовсе не считаю тебя подлецом… — прошептала я.

А Трэвор снова прижал меня к себе. А я замерла, неожиданно для себя самой наслаждаясь ощущениями. Я вообще всегда очень трепетно относилась к подобным нежным жестам. Видимо, сказалось отсутствие материнской ласки. Бабушка давала мне ее, но всегда почему-то было недостаточно. А мужская нежность — это ведь нечто совсем другое, необычное для меня. С Конрадом у нас так и не случилось ни объятий, ни поцелуев. Единственное, что он позволял себе — робкое прикосновение губами к руке. Да и мне особо не хотелось большего. Но сейчас в руках Трэвора мне было хорошо, даже очень. Я чувствовала его дыхание, его объятия, и кожа покрывалась мурашками. Мы в детстве обнимались, бывало, но ведь все было совсем по-другому…