Ведьмочка и большие мухоморы

— Какой? — захотелось его расцеловать прямо в бородавчатую морду.

Надежда — самое сильное чувство на свете. Оно выживает даже во тьме. Даже когда ничем не подпитывается.

— Если Леся умрет бездетной, то вслед за ней, что бы он там себе не думал, погибнет Мирок с семейством, — сказал ужасное жаб. — И все. Проклятию станет не на кого перейти, и оно развеется.

Вот прямо сейчас мою надежду хорошенечко пнули, еще и потоптались сверху, а ей — хоть бы хны.

— Ты же понимаешь, что этот вариант мне не подходит? — я испепелила пупырчатого друга взглядом.

— Ты же понимаешь, что с таким отношением к делу, ты не можешь считаться темной ведьмочкой? — не остался в долгу он.

Ну и ладно, ну и пожалуйста! Буду светло — темной. А лучше — серой, со своими принципами. Единственной и неповторимой! Тогда вообще никаких правил и полная свобода действий.

Дожидались Лесю, помалкивая. Если честно, я ждала следующего хода, думала, он опять начнет отговаривать, но жаб только раздувался гневно и теребил кисточку своей шапочки.

Наконец распахнулась дверь и в мастерскую влетела Проклятущая.

— Как же я рада, что ты жива! — порывисто сообщила она и чуть было не бросилась обниматься, но почему-то передумала.

Тоже, наверное, про цвет магии вспомнила.

— Ну как в библиотеке? — сразу перешла к делу я.

Леська протяжно вздохнула и с ногами забралась на стул по другую сторону стола. Череп сразу занервничал, повозился по столешнице и замер напротив гостьи.

— Если честно, я совсем ничего не успела, — с сожалением произнесла она.

Возвращения блудного библиотекаря ждать было еще четыре дня, а время поджимало. Если не Леся от проклятия, то я от беспокойства точно загнусь. Так что решение было принято в один момент.

— Сегодня ночью еще раз попробуем.

Вечером Яся испекла самый вкусный из своих пирогов, у жаба неожиданно поднялся жар, а у Нестора — разболелось крыло. В общем, светлую деятельность темной ведьмочки домочадцы пресекали, как могли. Но не преуспели совершенно! Признаюсь, перед пирогом я не устояла, но в сопротивляющегося жаба влила самый противный противопростудный отвар, краснеющего мотылька быстро расколола и даже записку от Влада, в которой говорилось, что он зайдет по делу, проигнорировала.

Мое дело важнее! Наше с Лесей.

О том, что порядочному ведьмаку могло понадобиться от меня поздним вечером, как-то не задумывалась…

Вырвавшись из домашнего плена, я взяла подругу под руку, и мы пошли к библиотеке. Дорогу обе знали отлично, на обеих были заклинания для отвода глаз, никаких неожиданностей не ожидалось. Может, хоть в этот раз все пройдет, как надо?

— Жаль, Морана не меня выбрала, — вздохнула моя спутница.

— С ума сошла? — возмутилась я. — Если жить надоело, давай просто не будем снимать проклятие. Впрочем, нет, мы его обязательно снимем! А потом я лично тебя прибью!

Леся побледнела, остановилась, покачнулась.

— Ну, прости! — повинилась она. — Просто она же начала ритуал… Вдруг бы успела колдовство себе забрать?

Что я там говорила о непомерно живучей надежде?

— Второй чокнутой ведьмы, чтобы проверить это, у нас все равно нет, так что забудь, — посоветовала я подруге, крепче сжала ее руку и потащила вперед.

Добрались быстро и без приключений. Даже не встретили никого, если не считать парочки бродячих котов и одной крысы. На площади и прилегающих к ней улочках царствовала ночь. Фонари горели далеко не все. От станции и постоялого двора еще доносились какие-то звуки, но в пределах видимости не было ни души. Время — около полуночи, вряд ли кому-то в столь поздний час срочно понадобится в ратушу.

С этой мыслью… даже не с мыслью, с полной уверенностью, мы пролезли под ветками ив, обогнули багровые кустарники и опустились на корточки у знакомого уже оконца. Мое заклинание действовать давно перестало, и в нем снова было стекло. Пока собиралась с силами, успела бросить короткий взгляд на заросли. Надеюсь, сумасшедшая ведьма здесь была в единственном экземпляре!

Дальше все было привычно: мы коротко повторили план действий, затем я заставила раствориться стекло.

— Ну, удачи! — пожелала Лесе.

Та кивнула и начала спускаться.

Через минуту темная скрылась, а я осталась одна, в тишине и темноте.

Памятуя о вчерашнем происшествии, просто так сидеть было страшно, но и сдвинуться с места я не решалась. От каждого шороха вздрагивала! Чтобы приободрить себя, стала перебирать в уме известные заклинания, одновременно прикидывая, чем каждое из них могло бы помочь в случае опасности. Заклинаний было много, так что я даже успокоилась.

Но стоило услышать шаги по мостовой, потеряла контроль!

Давно доказано: страх — мощнейший катализатор! Я и сообразить толком не успела, что случилось, как поймала себя на том, что выкрикиваю последние слова заклинания и наполняю их силой. А потом лечу в то самое оконце, в которое при других обстоятельствах точно бы не пролезла! Но сейчас, кажется, даже платье не порвала.

Успела разглядеть ослепительную синюю вспышку и услышать, как кто-то сдавленно охнул. Попала! Кругом сомкнулась темнота, и ощущение полета закружило голову не меньше, чем страх. Кровь яростно стучала в висках, трясущиеся пальцы цеплялись за все, что в них попадалось, а ноги тщетно пытались нашарить лестницу.

Где же она?!

Чем-то, за что я пыталась удержаться, оказались книги. Естественно, такой подвиг даже самым толстым томам не под силу, в итоге вниз так и летела с двумя здоровенными талмудами в охапке. И шипела от ужаса, потому что завизжать не решалась.

Мамочки — и-и — и! Я же сейчас убьюс — с-с — сь!!!

Шмяк.

Приземление оказалось неожиданно мягким. Самая охочая до приключений часть ведьминского организма почти даже и не пострадала.

И вот сижу я, втянув голову в плечи, прижимаю к груди толстенную книгу, куда за время полета девалась вторая, даже не представляю, и смотрю вверх. Оконце темное, совершенно ничего не видно. Зато слышно! Сначала шаги… потом матросская ругань…

Ей ответила другая, еще более неприличная.

Нет, это точно не ведьмы! — определилась наконец шокированная ведьмочка.

И тут подо мной что-то зашевелилось…

Я судорожно всхлипнула и обняла книгу крепче. И — и-и — и… Кажется, меня угораздило упасть на что-то… кого-то? И вот, когда я решила, что хуже быть уже просто не может, снизу потребовали:

— Слезь с меня, мымра крашеная! — что примечательно, голос был совершенно незнакомый.

Но когда это такая мелочь, как логика, мешала надежде?