Ведьмы.Ру 2

Наум Егорович слушал внимательно.

Иногда кивал.

— И что вы об этом думаете? — поинтересовался Лев Евгеньевич, открывая дверь. — Прошу. Это моя личная территория. Вот тут документы. Вот чертежи… пока распечатка, сами понимаете, прямо допустить к проекту мы не можем, но хотелось бы услышать мнение.

Листики.

Схемы какие-то. Что на них — не понять. То ли пушка, то ли микроволновка в разрезе, а может, и вовсе бомба атомная. Хотя нет, устройство атомной бомбы Наум Егорович изучал. Не похоже. Но чертежи он просматривал старательно, чтоб точно хорошо записались.

А потом, отложив в сторону, потёр подбородок.

— Всё сложно, — произнёс он, устремив взгляд на потолок. Под потолком поблескивала камера, и стало быть, приглядывают. Хотя логично. Вряд ли этот умник всё тут возвёл.

Нет, это чужая игра, в которой Лев Евгеньевич лишь фигура. Не самая последняя, ценная даже, но и не такая, чтобы действовать свободно.

— Очень сложно… понимаете… дело в том, — Наум Егорович воровато оглянулся и, устремив взгляд на доктора сказал. — А вы ему доверяете?

— Ему?

— Ему, ему… вон как прислушивается. И рожа у него такая…

— Какая?

— Круглая больно. Людям с круглой рожей доверять нельзя.

— Почему?

— Потому что круг — фигура ненадёжная. И этот ваш… тоже. Он думает, что я сумасшедший. Вы поглядите, поглядите, точно ведь думает.

Лев Евгеньевич поглядел. И по его лицу было очевидно, что где-то он с доктором согласен. Правда, не очень понятно, с кем именно, но тем не менее.

— А я не сумасшедший.

— Конечно, нет.

— И знаю правду. За всем стоят мыши!

— Саблезубые?

— И чешуйчатые, — добавил Наум Егорович. И ещё тише произнёс: — Они желают захватить мир. Во славу мышиного императора!

Что-то в дальнем углу брякнуло, заставив Льва Евгеньевича подскочить.

А то…

— Видите. Слушают. Мыши и голоса. Мыши снаружи, а голоса внутри.

— Сейчас?

Наум Егорович кивнул, но уточнил:

— Сейчас молчат. Но вообще да, внутри. Так, щекочутся. Череп. Это неприятно. А ещё грозятся его вскрыть и достать мозг, если я вам помогу.

— Кажется… — выражение лица Льва Евгеньевича было трудноопределимо. — Вам стоит… отдохнуть… мы пока… подумаем, как вас можно защитить. Вы присядьте. Присядьте… вот, на диванчик.

Диванчик тоже имелся.

— А я выйду… ненадолго…

И вышел.

С доктором.

Наум Егорович склонился над чертежами. Потом почесал нос, изо всех сил стараясь не пялится на камеру, и пробормотал:

— Мыши… везде мыши! И голоса… но ничего… мы их обманем… всех обманем, да? Мы сделаем бомбу! — это он произнёс громко и радостно. Почему-то казалось, что профессора не только смотрят, но и слушают. Пусть вот и послушают.

Никто в здравом уме не допустит к работе не совсем нормального человека, который планирует сделать бомбу. Хотя, конечно, никто в здравом уме и с пробоями связываться не рискнёт, но…

Листик он поднёс к носу.

Понюхал.

Потом встал, прошёлся по кабинету и, оказавшись у порога, положил листик на пол.

Прислушался:

— … а я предупреждал, что он не в том состоянии, чтобы работать. Вы ведь сами слышали этот бред! — доктор говорил громко и нервно, явно оправдываясь.

Второй листик лёг рядом с первым и, задумавшись, Наум Егорович повернул его одной стороной, а потом другой. Нет, что-то было в этом рисунке такое, негармоничное.

— … да, несомненно, это может быть следствием интоксикации. Я не знаю, в какой дозе ему давали препараты, а побочки у них, сами знаете, хватает. Но возможно, что дело не в лекарствах.

— И как понять?

— Я не психиатр! Хотите, консультируйтесь…

— Да что вы так нервничаете?!

— Да потому что сначала одно требуют, потом другое… я предупреждал, что препарат нестабилен? Предупреждал. Что нужны клинические испытания, исследования, что нашей группы мало, а в итоге… да и исполнитель опять же. Извините, но та особа не производила впечатления человека, который будет действовать строго по инструкции. А теперь кто будет виноват? Я?

Рисунок не складывался.

Вот некрасиво и всё тут.

Наум Егорович поменял листики местами.

— Никто вас не винит. В самом-то деле… я просто хочу понять, как нам стоит поступить… на данном этапе, конечно, скорее нужны его патенты, чем он сам, но в дальнейшем… придётся или искать нового специалиста, или…

— Если так… думаю, откапать недельку. Витамины там, физраствор. Стимулируем работу печени и почек. Если дело в химии, то выведем. Ну или будет ясно, в химии ли дело. Так-то, даже с шизофренией люди работают. Главное, вывести из острой фазы.

— Знаете… — прозвучал нервный смешок. — Я не готов в наших условиях брать в команду работающего шизофреника…

Какой умный человек.

Жаль, что в остальном дурак.

А листики состыковались. Наум Егорович не знал точно, что у него вышло, но ничего так… дверь открылась и Лев Евгеньевич едва не наступил.

— Что вы…

— Красиво, — сказал Наум Егорович. — Видите?

— Я… погодите… так… осторожно, только… ну конечно! Необходимо дублирование… контуры нужно разделить физически, тем самым…

Лев Евгеньевич явно вдохновился.

Аж приятно стало. Порадовал хорошего человека. Ладно, судя по всему, не очень хорошего, но ведь всё равно порадовал.

— Знаете, кажется, я несколько поспешил… буду рад сотрудничеству… — Науму Егоровичу потрясли руку. — Отдыхайте и возвращайтесь. Нам нужны люди с таким нестандартным мышлением… кто бы мог подумать, убрать питание, заменив…

Назад возвращались в тишине.

И уже на улице Наум Егорович вдохнул теплый воздух, сказав:

— А день-то хороший…

— Чудесный просто, — буркнул доктор. И Пётр появился из ниоткуда, заняв место за плечом. — Сейчас мы вас устроим в нашем… санатории. К сожалению, сами видите, ситуация неоднозначная. Надеюсь, ремонт не займёт много времени, но пока идёт, придётся потерпеть. Постараемся найти вам хорошую палату…

С соседом.

Палата располагалась возле туалета, хотя им внутри и не пахло. Комната была невелика. И место в ней хватило на пару кроватей, стол и две тумбочки. Прям типично-больничная обстановка.