Ведомые

У меня выбило весь дух, и теперь я пытаюсь отдышаться.

— Бля.

И затем мои легкие просто отказываются работать, когда на устах парня появляется яркая усмешка, я вижу все его белые зубы и становлюсь ослепленной мужской красотой.

— Видишь? — бормочет он. — Твоя вина.

— Моя? Это ты упал. Ты и твои шикарные туфли.

— Шикарные, — насмехается Габриэль. Конец света наступает, когда он переворачивается. Мои плечи встречаются с мокрым тротуаром, а дождь заливает глаза. А затем Габриэль нависает надо мной. Не думая, я раздвигаю бедра, и его ноги оказываются между ними. И вот я оказываюсь под воздействием этого крепкого, высокого тела, прижатого к моему так сильно и тепло. Мысли летят кувырком.

— Ты меня отвлекла, — говорит он, и в его глазах мерцает жар.

Сейчас Габриэль настолько близко, что я ощущаю нежное тепло его дыхания, улавливаю запах его кожи.

Он двигает бедрами, и на один краткий миг его член оказывается напротив моей киски, затрагивая чувствительную точку и посылая по моему телу волну возбуждения и искры тепла. Мои бедра раздвигаются шире, и я ахаю. Боже, он такой толстый там, и, клянусь, более чем наполовину возбужденный. Или может, все это у меня в голове, потому что Габриэль уже вскакивает на ноги так легко, как свойственно только ему.

А я тупо валяюсь на земле с налившейся тяжестью грудью, твердыми сосками и влагой между ног.

Выражение лица Габриэля возвращается к нейтральному, но в его взгляде на меня есть нечто самодовольное. Ублюдок. Он протягивает руку и поднимает меня до того, как могу даже сообразить.

— А теперь прекрати путаться под ногами. — Ага, он определенно самодоволен и смеется надо мной. — Чай сам себя не приготовит.

Остаток дороги он тянет меня как в тумане.

Таунхаус Габриэля великолепен. Ничего удивительного, эта часть Лондона прекрасна. По сравнению с остальными, его дом довольно скромный по размеру и расположен на очень тихой площади, все дома стоят вокруг маленького парка с мигающими викторианскими газовыми лампами. Опять тоскую по своему фотоаппарату. Я бы с радостью могла потратить кучу времени на съемку деталей и особенностей Лондона.

Распахивая и входя в калитку до пояса высотой, Габриэль двигается к входу в дом. Внутри нас ждет выдержанный потертый пол из дерева, доски которого пережили явно не одно столетие, и я боюсь накапать на них дождевой водой. Хотя Габриэль, кажется, не обращает на это внимания. Возможно потому, что с него тоже стекает вода.

Сбросив обувь, мы проходим мимо ярко-белых стен с кучей обрамленных в рамки эклектических работ — большинство из них представляют собой черно-белые снимки ребят за кулисами и в дороге. Я ожидаю увидеть фото других известностей, с которыми Габриэль явно знаком, но нет. Здесь только ребята и Бренна. Все это перемешано с изображениями разных городов и сельской местности. Есть даже вставленные в рамку почтовые открытки из Брайтона. Я бы задержалась и разглядела все это, но Габриэль не замедляет своего стремительного хода.

Мы направляемся прямо по узкой лестнице, которая скрипит под нашими ногами. Очевидно, данный этаж дома основной. Я заглядываю в гостиную, столовую, которую преобразовали в библиотеку, хотя тут все еще стоит обеденный стол, и еще одну комнату отдыха — все обустроено удобно, и в то же время мебель кажется слегка своеобразной. А затем мы снова поднимаемся по лестнице.

Мое сердце начинает хаотично колотиться в груди, когда осознаю, что мы направляемся в спальню. Нелепо. Конечно, мы идем в спальню; мы же до нитки промокли, и нам нужны полотенца. Мои босые ноги шлепают по приятному на ощупь деревянному полу. Габриэль не произносит ни слова, так что я смотрю на его широкую спину и крепкие руки, прилипшую к его телу грязную одежду. Не подумайте, что вид не стоящий. Я бы сделала снимок и назвала его так: Грязный и мокрый.

Тихо фыркая, я почти пропускаю тот факт, что твердая древесина сменилась пушистым, цветастым ковром. Мы в его комнате.

Я останавливаюсь на пороге. Не могу ничего с собой поделать; войти в комнату Габриэля это как будто открыть дорогу в Эльдорадо или Атлантиду. Когда он останавливается и выгибает бровь, глядя на меня, я так ему и говорю.

В ответ мужчина косится на меня, будто напрочь не понимает, что со мной делать.

— У тебя самое дикое воображение из всех, кого я встречал.

— Воображение. Верно. Спорю на крупную сумму, что в этой комнате бывала только ты, — бросаю вызов я. — Скажи, что ошибаюсь.

Он хитро улыбается.

— Ошибаешься. Здесь бывали дизайнеры. И горничная.

— Смешно.

Я тихо хихикаю, делая шаг вперед.

Могу поверить, что здесь бывали декораторы. Вместо белых стен, комната окрашена в цвет темного шоколада. Мягкие, сливочно-клетчатые шторы закрывают окна, а огромная кровать с кожаным изголовьем доминирует у дальней стены. Это место буквально кричит «логово богатого мужчины». Я с легкостью представляю его здесь, сидящего у мраморного камина цвета слоновой кости и попивающего скотч.

— Идеально.

— Идеально? — его брови сдвигаются, будто от замешательства.

— Эта комната, — я указываю вокруг нас. — Не могла бы вообразить для тебя более идеальной комнаты, даже если бы попыталась. Она тебе подходит.

Он сильнее хмурится.

— Не могу решить, комплимент ли это.

— А ты ждешь комплимента?

— Нет.

— Хм...

Он смеется — явно от раздражения — и направляется к еще одной двери.

Мои пальчики ног зарываются в ковер.

— Мне нравится твоя комната, Габриэль.

Он ворчит в ответ, пока мы заходим в гардеробную с орехового цвета панелями на стенах. Здесь пахнет деревом, шерстью и одеколоном с острыми нотками. Пахнет им. Я отказываюсь потакать своему желанию сделать глубокий вдох и вместо этого позволяю взгляду скользить по бескрайним рядам костюмов, блестящих кожаных туфлей и радуге шелковых галстуков.

— Это будто мужская версия гардероба Кардашьян.

Я прикасаюсь к рукаву костюма из угольного цвета шерсти.

— Хотелось бы думать, что у меня вкус получше, — отвечает он, открывая ящик. Достает две пары бледно-серых спортивных штанов, а затем две футболки. Он передает мне штаны и белую футболку, оставляя себе черную. — Можешь переодеться вон там. Не стесняйся использовать полотенце.

Как и он, я покрыта уличной грязью. Моя кожа замерзла и вспотела, а душ кажется раем небесным.

Он указывает на ванную в другом дверном проеме.

— Я воспользуюсь гостевой ванной.

Габриэль не дожидается, когда я запротестую и стану настаивать на том, что это мне нужно в гостевую ванную — в конце концов, я здесь гость — а просто выходит за двери со свежей одеждой в руках.

Так что я пользуюсь ультрасовременной ванной Габриэля, моясь в огромном душе со стеклянными стенами и используя его дорогущий, пахнущий им самим гель для душа. Все это напоминает сон. Очень странный сон. И мог бы им оказаться. Не могу поверить, что я здесь. Что он привел меня сюда.

Вытираю волосы одним из толстых, пушистых полотенец и надеваю его одежду.

Знаете эти книги и фильмы, где девушка надевает штаны парня, и они висят на ее крошечной фигурке? Ага, не уверена, какая фея это выдумала, но точно не я. Штанины настолько длинные, что приходится их подворачивать. Но штаны обтягивают мой зад и бедра довольно неплохо.

Футболка подошла получше, но выглядит скорее подобно мешку. Отнюдь не сексуально. А еще я не надела лифчик, так как он мокрый и холодный. Не думаю, что мои груди были бы от подобного в восторге. Я выгляжу странно с висящими мокрыми волосами и без макияжа.