Ведро алмазов

Вчера, с вечера, я не очень всматривался в бабушкину покупку, жилую комнату. К ней в придачу был еще и этот дурацкий, шахматный столик, с потеками, на котором мы сыграли вечером долгую партию. Его толстая резная ножка была увенчана инкрустированной янтарем шахматной доской. Красивая поделка, ничего не скажешь, можно было бы его посчитать за произведение искусства, если бы он был изготовлен в единичном экземпляре. А так этот эксклюзив растиражируют сейчас в тысячах экземпляров. Я ехидно улыбнулся, вспомнив предупреждение Хвата и, посмотрел на героя Данилу.

– Говоришь, понесешь один?

А он, не удостоив меня ответом, стал сразу рассматривать столик.

– А что здесь не так?

Бабушка положила его на бок.

– Видишь на ножке, когда лаком покрывали, потёк образовался. Брак. Заменить надо.

– Точно, как сопля висит, – подтвердил я.

– Вы подойдете в цеху к Лупиконю, он тоже мой бывший ученик, скажете, что от меня, вам его без разговора поменяют. – И вдруг бабушка спохватилась, – Ой, забыла, как его звать! Фамилию помню, а имя нет.

– Лупиконь, – рассмеялся дед. – Конем и деда его звали, и отца, и его наверно также кличут. А ты у него гарнитур купила.

Мне до смерти не хотелось тащиться на мебельную фабрику, где скоро начнет грузиться пострадавший Брехунец, и я предложил отполировать это место шкуркой.

– Не надо, – строго сказала бабушка, – пусть меняют, я свои права потребителя знаю. Завтракайте и не мешкайте.

– Нас через проходную не пустят, – я снова искал отговорку.

– Пустят, пустят, я сейчас позвоню. С накладной и кассовым чеком пропустят, – успокоила меня бабушка. Они там каждый день, без выходных сейчас работают.

Глава 4. След Янтарной комнаты

Нам, ничего не оставалось делать, как сразу после завтрака, отправиться на комбинат. Мебельным комбинатом считался небольшой цех, бывший ангар, занимающий территорию с треть футбольного поля, огороженный со всех сторон бетонным забором. Но до него было еще идти и идти.

Я как обычно был в своих расхожих шортах и майке, а Данила к утепленным галифе попросил еще и телогрейку. На удивленные взгляды деда с бабушкой он ответил не менее удивительно:

– Столик прижимать ведь к себе придется, пока нести его будешь, не дай бог, где поцарапаешь, пусть он к мягкому ватнику прилегает.

Представьте себе, что его наглый треп все, в том числе и я, приняли за чистую монету. Бабушка даже поставила Данилу в пример деду.

– Видишь старый, как человек радеет за чужое имущество, поучился бы у ребенка.

– Что я его на тот свет унесу, твое имущество, носишься ты с ним как курица с яйцом, – огрызнулся дед и подсказал Даниле, – чем в ватнике париться, мог бы столик к животу прижать, результат будет тот же.

Я думал Данила обидится, а он хоть бы хны, даже бровью не повел и только на улице, когда мы вышли пояснил:

– Вдруг с Брехуном придется встречаться, так лучше в ватнике и толстых штанах. Убежать от него длинноногого не убежишь, а пока ему растолкуешь, что да как, он может по шеям накостылять. Я вот что думаю…

Но поделиться со мной своими потаенными мыслями он не успел. Навстречу нам шла наша закадычная подружка Настя. «Наверно дуется, что ее тоже не пригласили», – подумал я, внимательно вглядываясь в ее обиженное лицо. Вчера она вертелась невдалеке, когда сгружали мебель, а потом с Данилой мы так и не вышли на улицу, сознаюсь, забыли про нее. А это уже оскорбление. И точно, как в воду я глядел. Отвернув голову в сторону, Настя чуть было молча не прошла мимо нас. В другое время мы бы помурыжили ее с часок, прежде чем помириться, но только не сегодня. Данила без всякого почтения поставил столик на пыльную землю и перегородил ей дорогу.

– Пусти, – у Настя готовы были слезы хлынуть из глаз.

– Да ладно, чего там, не делай губки гузкой, я не весь торт съел, тебе тоже кусок оставил. Не веришь, Макса спроси.

Я вспомнил, что мой дружок еще с вечера доел испеченный бабушкой второй и последний торт «Наполеон», но чтобы не выдавать друга, согласно кивнул головой и подтвердил:

– Оставил обжора.

Настя шмыгнула носом.

– Мне ваш торт совсем не нужен был, я, может быть, хотела на «Королеву Марго» посмотреть. А чего ты так вырядился?

Данила, примирительно, как кошку погладил ее по спине и сказал:

– Прости, вчера не до тебя было, вчера я жизнью рисковал, вот Макс не даст соврать. Пока он на шухере стоял, я в этой одежде в сад к Хвату-Барыге лазил. Между прочим для тебя. Из заморских яблок, хотели яблочный пирог сегодня испечь. Только собака у Хвата злая, вот пришлось на всякий случай телогрейку и штаны специально одеть… А ты мне, жадина – торт съели, торт съели… Знаешь, что я случайно там услышал?

Данила, насколько мог, коротко изложил суть дела, о том: что Хват уезжает насовсем за границу, что нанял Брехунца с Камазом; что ничего не берет с собой, а только гарнитур «Королеву Марго»; что в этом гарнитуре под видом новой мебели будет спрятан раритет, бесценный шахматный столик из Янтарной комнаты, который стоит кучу денег, и что у нас точно такой же. А в заключение добавил:

– Вот видишь, мы стараемся, всю ночь не спим, тебя хотим в долю взять, а ты пристала, «торт, да торт», как какая кусочница.

Хоть он снова обидел ее, Настя, падкая на всякие тайны, сразу заглотнула крючок. Куда только подевалось ее обида. Она внимательно рассмотрела наш столик, зачем-то поводила пальцем по шахматной доске сплошь выложенной из янтаря и безапелляционно заявила:

– Столик ваш правда хорошо сделан, но он ширпотреб, цена ему копейки, а раритетом он может стать только в одном случае, если подтвердить документально, что он действительно из Янтарной комнаты.

Данила чуть не выскочил из галифе.

– А как это сделать?

– Пока не знаю.

И тут мы заспорили, что такой раритет, и чем собственно бабушкин столик может отличаться от того шахматного столика, что случайно оказался в руках у Хвата. Настя популярно нам объяснила.

– Вы про картину, «черный квадрат» Малевича слышали?

– Ну, слышали!

– Вы знаете, что ее недавно за семь миллионов долларов купили?

Как об этом было не знать, если три дня подряд по телевизору по всем каналам только об этом и талдычили.

– Ну знаем!

– А вот, предположим ты смог бы такой квадрат нарисовать? – за пуговицу телогрейки Настя притянула к себе Данилу.

– Сплошь черный? Да хоть три штуки.

И тут, наконец, впервые за сегодняшнее утро она взяла реванш и победно посмотрела на Данилу, подсчитывающего уже барыши от трех картин.

– Это тебе не торты жрать по три штуки, ты хоть тридцать три черных квадрата нарисуй они никому не будут нужны. Копейка, им будет красная цена в базарный день, понял. А то еще рыло тебе начистят, за такое искусство.