ВЕК ЧЕТВЕРТЫЙ НЕИЗВЕСТНОЙ ЭРЫ

Снова удушливые своей вычурностью царские покои. На столе стоит одинокий прибор, напоминающий странное сочетание телескопа с часами. Нечто подобное прятал у себя главный звездочет Нижней Бальгелии.

– Знаешь, что это такое?

– Догадываюсь.

– Не очень уверенный ответ от мастера, чье имя разлетелось во все земли вокруг – угрюмо пробубнил Рамонд. – Починишь. Время у тебя, как помнишь, до полуночи.

Вот так просто. Приказал, развернулся и ушел. А ты ломай голову думами и делай что хочешь.

Руки привычно взяли инструменты и принялись что-то вертеть-крутить. А мысли были полностью поглощены переживанием о друге, граничащим с отчаянием. Нет, Велению они не тронут. Не посмеют. Вернут домой по надуманному поводу и все. А вот жизнь дорогого Элона под угрозой. Цель встречи влюбленных юношу не волновала, в конце концов – это их дело. И почему-то полностью отсутствовало сомнение в том, что она действительно состоится.

Прибор вот уже пару часов как исправно работал, а умелец продолжал что-то не отдавая себе отчета подкручивать и смазывать. За окном резко опустилась южная ночь. Еще немного и Элон может погибнуть. Что-то не складывается в голове, нет логической завершенности обвинения и действий. Зачем царю лично убеждаться в неверности невесты? Для этого у него есть укомплектованные штаты профессиональных шпионов и соглядатаев. Если попытаться предупредить парочку, но тогда, если попадется, он невольно косвенно подтвердит их вину. А если не предупредить? Кровь друга будет на руках Катрииха. Ждать развязку так мучительно.

За мастером зашел худой и повел тайными проходами к темной нише в изящной резной галерее. Тусклый свет мерцал от многочисленных фонарей. Несколько серых силуэтов замерли в стороне. Городской глашатай оповестил о наступлении полночи. Только шум ручья внизу и еле слышный шорох листьев на ветру нарушали ночной покой. На город опустилась морская прохлада. Катриих не осознавал к каким силам он обращался и каких богов молил за своего друга, кажется, перебрал все возможное и невозможное. Время стояло. Неужели пронесло? Силуэты в стороне зашевелились, о чем-то переговорили и стали приближаться.

– Ты такой плохой друг, что не стал предупреждать стражника Элона о подозрениях в отношении него. Или наоборот слишком хороший, что безоговорочно веришь в его невиновность? – не скрывая разочарования в голове, уточнил худой, когда приблизился царь с сопровождением.

– Скучное испытание вышло, – протянул Рамонд. – Мы ждали от тебя бурных эмоций, необдуманных действий, попытки скрыться. А ты механизм починил и стоишь тут ни о чем не беспокоясь. За свою жизнь тоже не опасался?

–Испытание! Да вы! Да вы знаете кто! – сорвался мастер на крик, не зная какие слова подобрать и как назвать этих бесящихся от скуки доисторических эксплуататоров.

– Кто? Очень даже интересно. Выходит эмоций ты не лишен, – заинтересовался Кхан.

– Я вам что бездушная игрушка?

– Дороговат заешь ли для игрушки. Я вот своей свободы из-за тебя лишаюсь, – миролюбиво пояснил Рамонд. – Все объясню, когда придет время. А сейчас иди отдыхай.

– А вы пойдете новый план моральных истязаний придумывать?

– Не дерзи!

***

– Ну это уже слишком! – возмутился юный мастер, когда, вернувшись с новой деталью от ювелира, застукал Рамонда в постели и не одного. Девушка громко пискнула и спряталась под золоченым покрывалом.

– Что значит слишком? Ты чего в мои покои приперся?

– Вы же утром уплыли в Гаанию. Я сам видел, – прозвучало в оправдание вовремя сообразившего, с кем он разговаривает.

– Я передумал. Хотя для кого-то я как-бы в пути. Ты не ответил, чего делаешь в моих покоях? – сладостно потянувшись, проговорил мужчина.

Катрииху только оставалось показать рукой на разложенные по столу детали музыкальной шкатулки, о которой как-то невзначай проговорился Рамонд, сожалея о неисправимой поломке.

– Неужели ты ее починишь? – обрадовался повелитель, поднявшийся с ложа, несколько не смущаясь своего обнаженного вида.

Он как ребенок перебирал отсоединенные элементы миниатюрного дворца, из которого когда-то лилась разнообразная музыка. Если завести шкатулку со стороны гарнизона – звучал марш, если со стороны парка – нежные мелодии и так далее. Только ребенок этот был здоровым мускулистым мужиком и притом абсолютно голым. Лицо Катрииха залилось краской, он не знал куда деть свои глаза. Рамонд не верно истолковал состояние юноши.

– Леила, скройся в соседней комнате. Видишь мальчик смущается. Ему еще только предстоит быть с женщиной. И уже обращаясь к Катрииху, – может поторопим это событие?

– Нет, – ответ прозвучал излишне резко.

– Зря, – не обратил внимание на выпад мальчишки Рамонд. – Сегодня закончишь?

– Господин, если это не очередное ваше испытание, мне уместнее сейчас уйти и не беспокоить вас. Я вернусь к работе, когда прикажете.

– Не волнуйся, она сейчас уйдет. Все равно желание пропало. Занимайся своим делом.

Нет этого мучения не выдержать. Усевшийся напротив на стуле царь действительно вознамерился наблюдать за его работой. Как побороть неловкость, как взять инструмент, когда руки вспотели, в горле пересохло? Налив себе из ближайшего кувшина, мастер поперхнулся содержимым. Вино. Противное и кислое. Что-же за день сегодня такой?!

– Чем тебе лучшее вельское вино не понравилось?

– Кажется, оно перекисло.

– Не может быть, – Рамонд взял кубок из рук Катрииха и отпил глоток, – замечательный вкус. Значит и по части выпить ты не имеешь опыта.

Наконец-то, накинув какое-то подобие парчового халата, царь вышел за дверь смежной комнаты и через несколько минут вывел очень красивую девушку с великолепной фигурой и очаровательной улыбкой.

– Как ты думаешь, она стоила отказа от скучного пиршества в Гаании по случаю рождения наследника их царя?

– Она несомненно прекрасна, – уклончиво ответил мастер. Леила могла легко и с Веленией потягаться по красоте, что уж говорить про пацанку Катюху. В груди что-то мерзко защемило, словно затаившаяся обида и завись решили поселиться в ее неиспорченной открытой душе. Вроде бы раньше Катя мальчикам нравилась, но они просто побаивались ее взрывного характера и прилетающих по любому поводу оплеух, поэтому не пытались ухаживать. Как же это было давно.

– Всего лишь плекласна? – слегка картавя кокетливо повторила девушка, – Обычно я слышу: бесподобна, великолепна, очаловательна. Ты плавда еще слишком юн или слишком слеп, мальчик?

После этих обидных слов Катя мгновенно записала Леилу в личные недруги.

– Как вам будет угодно. Чарующа, неотразима, восхитительна, – продолжил мастер линейку эпитетов, решив, что лучше не связываться с этими взбалмошными придворными девицами, спокойней будет жить.

Ответом был дружный смех царя и его любовницы. Надеясь, что на этом моменте неприятности сегодняшнего дня закончились, Катриих принялся за свое мастерство.