Век Дракона. Пути Стражей
Шрифт:
Выползавшие из обвисавшей лохмотьями пленочной мерзости порождения тьмы казались еще бестолковее и тупее, чем являли себя без Зова архидемона. Но телесный вид был таким, какими привыкли их видеть люди - разве что без доспехов. Твари бесцельно копошились, неосознанно пытясь ползти к своей чудовищной матери. По-видимому, те зачатки разума, что даровал им Зов, еще не успели пробудиться в них.
Всеобщее оцепенение длилось недолго. Первой очнулась Морриган. Желтые, уже осмысленные глаза ведьмы, сверкнули. Стряхнув пальцы Зеврана, она шагнула вперед и вскинула руки. Между ее ладоней, уплотняясь и рассеивая все набиравшую силу, сплетались нити жаркого пламени. Огонь в руках ведьмы рос, полыхаая уже ярче большого костра, и бросая уродливые тени на стены и высокий потолок пещеры. Когда казалось, что пламя было готово
Морриган открыла глаза. В первые мгновения ей показалось, что она досматривает успевший измучить старый сон - о том, что Кусланд пришел и спас ее. Всякий раз, когда она выныривала из глубин небытия, ей снилось одно и то же - лицо Кусланда, его меч и трупы тварей у их ног. Вот и теперь измученному рассудку ведьмы привиделось - на грудь и руки больше не давили путы из чьих-то жил, раздутое чрево не оттягивала насильно вталкиваемая рвотная жижа, а низ не тянуло тупой надсадной болью. Морриган вновь зажмурилась, а потом резко подняла голову.
Она лежала на полуистлевшем тюфяке, накрытая чьим-то плащом. Большая комната с высокими потолками, выстроенная, без сомнений, гномами, освещалась от сложенного в ее центре очага, над которым висел знакомый котелок. Возле костра, уткнувшись лбом в колени так, что его светлые волосы скрывали лицо, сидел Зевран. В руке у него подрагивала длинная ложка. Чуть поодаль, поджав ноги, друг напротив друга сидели гномы и втроем резались в карты.
Кусланд и Стен тоже сидели рядом. Коссит натягивал ремень из сбруи бронто, а Страж пытался штопать его толстой иглой с продетыми в ее ушко сушеными нагьими жилами. Сам бронто грузно шевелился в другом углу, время от времени наполняя комнату сопением или грумканьем. В самом воздухе же ощущался запах гари, который натягивало как будто из незабранного дверью проема.
– Очнулась... земная красота.
Раздавшийся совсем рядом знакомый хрипловатый шепот заставил Морриган вскинуться. Геспит сидела почти у ее изголовья. Полубезумная гномка выглядела не в пример лучше, чем при первой встрече с ведьмой. Длинная рубашка Кусланда скрывала ее обезображенное тело, вымытые, насколько это было возможно, лицо и руки вкупе с забранными в хвост расчесанными волосами, внезапно заставляли подумать о ее возрасте - поэтесса едва ли была старше самой Морриган. Должно быть, даже разум ее, при отсутствии рядом тварей и постоянном соприкосновении с другими разумными, просветлел, насколько это вообще было возможно.
Зевран обернулся. На его усталом лице появилась улыбка. Убедившись, что ведьма действительно пришла в себя, Кусланд бросил упряжь Стену. Подойдя к Морриган, прижимавшей к груди плащ, он присел рядом и, убрав волосы, коснулся ее лба.
– Ты действительно здорова, - чувствуя на себе взгляды, он, в свою очередь, пытливо взглянул в лицо сузившей глаза ведьмы.
– Геспит говорит - тебя кормили скверной, чтобы... чтобы заставить тебя измениться. Даже коснувшись скверны, можно заразиться ею. Как так вышло, что ты... это магия?
Некоторое время Морриган продолжала смотреть, с возраставшим раздражением ощущая взгляды мужчин уже на себе. Потом, понимая, что Страж не отстанет, досадливо дернула головой и, приподняв волосы, показала маленькое кольцо серьги в верхней части уха. Серьга эта была украшена крохотными камнями разных цветов, расположенных причудливым, едва видным узором.
– То мать моя дала, - опуская руку, просипела магиня, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно.
– Сказала - со Стражем ты идешь. Где Стражи - там и скверна. Должна быть у тебя защита. И все. Не ведаю я больше того, что рассказала вам.
По лицу Айана не было видно - поверил он, или испытывал сомнения. Но больше не сказал ничего, оставив ее в покое и выпрямляясь. Было похоже, что, несмотря на происходящее, мысли Стража блуждали где-то далеко, и ход их вовсе не был никак связан ни с Морриган, ни, даже, с новым способом защиты от скверны, который он вот-вот мог открыть. Во всяком случае, пока его интерес казался полностью удовлетворенным. Однако, в комнате он был не один.
– Мне, вапщет, другое интересно, - Броска в свою очередь хмыкнул, прижимая карты к груди.
– Давно уж думаю. Ежели твари всех баб, которых ловят, обращают в таких вот чудищ, отчего ж
– Осталась, как была? Чеж она рядом с той, которую спалили, новых генлоков не делала?
На некоторое время повисла тишина. Ее нарушил эльф. С силой проведя тыльной стороной ладони по лбу и щеке, он стер с лица улыбку, возвращая на него выражение крайней усталости и равнодушия.
– Она бесплодна, - Зевран отвернулся к котлу, игнорируя отвисшие в изумлении бороды гномов.
– Это единственное объяснение. Я, во всяком случае, другого не вижу.
Геспит посмотрела на Броску. Толстые темные губы дернулись то ли в ухмылке, то ли просто в судороге.
– Длинноногий... красивый, остроухий прав, - она глубоко вздохнула, выдыхая воздух на Морриган, которая, кутаясь в плащ, с брезгливым видом отодвиулась к краю ложа.
– Они пытались... пытались обратить много... долго. Боль... много боли. Очень много. Растянули чрево, растянули... все. Но детенышей не было. И превращения не случилось. Геспит стала не нужна. Ни им не нужна. Ни Бранке...
– Стой, погодь, - по-видимому, разговор между спутниками Стража и безумной женщиной случился только теперь. Должно быть, ранее было не до того.
– Погодь, - Огрен бросил свои карты, поднимаясь.
– Ты, мохоедка... поэтесса, чтоб тебя. Говори теперь, куда подевалась моя лапушка! Где, мать ее, Бранка?
Глава 51
Глава 51
– Здесь.
Воины в молчании созерцали грот, куда привела их поэтесса. Для того чтобы сюда попасть, им пришлось довольно долго идти дальше от Боннамара в сторону Диких Троп. Впрочем, дорога была не в худшем состоянии, чем в городе Легиона Мертвых. Было видно, что когда-то ею часто пользовались. Геспит вела своих спутников через поросшие съедобными грибами и мокрым кислым лишайником гроты, которые, должно быть, ранее были полями, где выращивали пищу для легионеров. Несмотря на обилие мясных цветов и скверны в самом Боннамаре, здесь их не было совсем. Причиной тому были, скоре всего, те самые источавшие слизь синие грибы, которые произростали меж съедобных во множестве. Воздух был влажным и душным. Похоже, где-то неглубоко протекали горячие воды, потому что путников то и дело овевало мокрым жаром.
– Ну, точно парная, - вслух бормотал антиванец, в который раз смахивая пот со лба. Превшие под доспехами гномы вторили ему согласным пыхтением. Даже Морриган, облаченная только в рубаху, то и дело вынуждена была утирать лицо и шею.
Но, в конце концов, путники были вознаграждены. Съедобные растения кончились. Дорога привела их к незамеченным в дальнем конце пещеры воротам, не каменным, а, против обыкновения, железным. Должно быть, оттого они теперь и валялись сорванными около проема, который поставлены были закрывать. Чуть поодаль, почти скрытые под грибной порослью, были сложены три кучи горелых камней.
– Здесь, - повторила Геспит, простирая руку в эту сторону.
– Трое. Мвин, Закар и Тельм. Их приложило, когда они открывали ворота. Ловушка... Успели отдать их камню. Хотя и не совсем... совсем как надо. Бранка... торопилась.
– Бранка шла за Наковальней?
– Кусланд выглядел мрачным и каким-то больным. Впрочем, остальные из его отряда едва ли гляделись лучше, хотя, против опасений, скверной не заразился никто. Синие грибы и доспехи Легиона хорошо сослужили свою службу.
– Наковальня, - Геспит кивнула, косясь на темный вход.
– Бранка, моя любовь... одержима. Наковальня - вот ее демон. Использовала... всех. Вышла за пьяницу. Чтобы никчемный муж не помешал ей... ее исследованиям. А воины из его касты... присоединились к ее дому. Ей нужно было много, много воинов...
– не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Огрена, полубезумная гномка тяжело и шумно вздохнула.
– Глупая поэтесса долго... копалась в библиотеке... в свитках древних. Поэтесса знала... старый язык лучше любого летописца. Ведь она - из касты ученых. Геспит считала, что это - во имя любви. Все - во имя любви... и нежности. Но Бранка... Бранке не нужна была ее любовь. Бранка... привязала телесно... но предала, как только ей потребовалсь жертва... жертва для тварей. Цель была близка... Поэтесса... и старый язык больше были не нужны.