Век нерожденных

– Лора, будь добра, принеси девочке воды, – сказал негромко директор.

Наташе подали стакан. Она прильнула к нему, но толчки из гортани мешали пить.

– Вы же поймали мальчика, зачем я нужна? Что со мной будет? Меня исключат? – стенала Наташа.

– Успокойтесь, все в порядке. Никто не собирается вас исключать, ситуация под контролем. Ученик не виноват, его загнали в угол, и он среагировал… Я хотел удостовериться, что именно вы стали невольным свидетелем трагедии. Все что от вас требуется, это сохранить историю в тайне. Вы же понимаете последствия огласки?

– Я никому не скажу, честное слово! Я могу подписать документ.

– Честного слова будет достаточно. Вы отважная девушка.

– Благодарю.

– Чтобы ваш визит ко мне не вызвал лишних вопросов у сверстников, я придумал для вас кое-какое задание. Помню, отец говорил, что труд лучшее лекарство от горестей. В этом я с ним солидарен. Надеюсь, вы не забыли о грядущем Дне школы. По старой традиции в день торжеств лучший ученик выступает с приветственным словом. С учетом отличной успеваемости и в свете того, как вы достойно проявили себя в непростой ситуации, я остановил выбор на вас, Наташа.

– Не знаю… смогу ли.

– К счастью, у вас нет выбора, ведь я, директор, только что поручил вам это задание, – он лукаво улыбнулся. – Дерзайте! На этом довольно, Наташа, вы можете идти.

Она встала и пошла к двери. Директор спросил вдогонку:

– Вы видели лицо того юноши?

– Нет.

– Оно и к лучшему.

Больше директор больше ничего не произнес, и с необыкновенной легкостью Наташа выпорхнула из кабинета.

3

– Прости, но ты ужасно выглядишь! – прислонив расческу к губам сказала Вера. – Что с тобой сегодня?

– Не спалось, – ответила рассеянно Наташа. – Ты слышала что-нибудь ночью?

– А что случилось? – насторожилась Вера. – Опять Никита приставал к близняшкам?

– Что? О, боже, нет! Просто спросила…

Наступило время обеденного перерыва в занятиях. Дети поели, и у них выдалось несколько свободных часов для личных дел. Наташа сидела на стуле пред туалетным столиком в комнате отдыха. Вера с усердием орудовала гребнем по норовившей поникнуть голове подруги.

– Сегодня я бессильна сделать что-то вразумительное с твоими волосами, будто соломенные, – Вера опустила руки в досаде. – Заплети их в косу, так будет лучше. Наташ, что произошло? Я же вижу. Рассказывай.

– Все хорошо. Нормально. Не выспалась, ломает немного.

– Да, этим летом не помогают даже кондиционеры. Их, ведете ли, нельзя настроить прохладнее, чтобы не простудить ребят, – искривлённым голосом она пародировала дежурную. – Наташ, ты, наверное, переживаешь из-за Давида? Не помирились? Плюнь ты уже него…

– Фу, не напоминай мне об этом придурке, он вообще не причем, – оборвала Наташа.

– А кто при чем?

– Мне и так дурно, а еще ты донимаешь. Подруга называется…

– Ладно ты. На танцы идешь?

– Иду, конечно. Пойдем что-ли чаю с ромашкой попьем, – сказала Наташа и, измаявшись, приникла к груди подруги.

***

– Танцевальные упражнения являются дисциплиной из категории «Гендерное равновесие» учебного блока «Общие бытовые навыки». Помимо очевидной пользы для развития пластики, равновесия и чувства ритма, занятия обучают мальчиков и девочек учитывать поведение партнера и подстраивать собственное. Здесь учатся уважению. Что-то в этом ключе. Запомнила? – сказала учитель танцев.

– Я это знаю, Маргарита Львовна.

– Не сомневаюсь, Наташенька, – учительница наклонилась к ее уху: – Я слышала кое-кому поручили готовить речь к празднику.

– Откуда вы…?

– Не важно. Ты же не забудешь уделить минутку выступления любимому предмету. Права? Не забудь, что я сказала.

– Но…

– Молчи, я поняла, – учительница положила палец на губы Наташи, – лучше направлю текст по почте. Умница! – она поцеловала Наташин лоб. – Беги, готовься.

– Да, Маргарита Львовна.

Сквозь тюль свет послеполуденного солнца отражался от глянцевого паркета в зеркала. Зал сиял в пастельных тонах, и беспричинная радость проникла в сердце Наташи непринужденно, как дуновение воздуха, треплющее шелк тюли. На занятия танцами собирали группы, не установленные по штату, а отовсюду в школе, главное, чтобы пары гармонично подходили друг другу.

– Ребята, давайте приступим!

Когда принялись разбираться по парам, Наташа поняла, что скоро возникнет проблема. Хаотично прохаживавшиеся ученики в поисках своих партнеров до поры прикрывали то, что вскоре станет достоянием общественности.

– Где Давид? – спросила Вера.

Она стояла спиной, чуть изогнувшись под рукой кавалера, и озабоченно рыскала взглядом по залу. Фигура Давида выросла будто из-под земли. Бальный партнер, который еще недавно претендовал на большее, держал в объятиях другую. В глазах у Наташи потемнело, ей мнилось, что буквально через мгновение она останется брошенной посреди зала, и сверстники начнут злобно тыкать в нее пальцами, как на зачумленную, и шептать, стреляя лукавыми взглядами. «Мама…» – застонала про себя она, едва сдерживая слезы. Только звук хлопков ладоней вернул ее к жизни. Маргарита Львовна, заслоненная детьми ввиду скромного роста, призывала внимание.

– Ученики, смотрите, кто пришел! Очаровательный юноша по имени Марат. Он переведен из другой школы и с этого дня начнет заниматься в нашей группе. Кто же у нас без пары? – задумалась учительница.

Казалось, будто в мюзикле перед Наташей расступились люди и не хватало только одинокого софита, чтобы полностью передать гротеск.

– О, ты счастливец! – с пиететом сказала Маргарита Львовна. – Милая, подойди.

Наташа приблизилась, и учитель скрепил робкие ладони.

– Одна из самых прелестных воспитанниц. Ты многому научишься у Наташи, если будешь прилежен, – ласково сказала учительница Марату. – Что ж, начинаем! Музыка!

Раздалась легкая полька, так сильно не почитаемая в ранней юности по сравнению со страстными аргентинскими движениями. Наташа взглянула на Марата. Он имел тело атлета, роста выше среднего, хотя ей не показалось, чтобы он был старше, скорее наоборот. Не красивое, но довольно смазливое лицо с растрепанными светлыми прядями. Зато глаза настолько осознанные и большие, разумеется, что утопать в них не было пыльным клише. Левая щека от виска к губам и до острой линии челюсти была изрезана шрамом, таким крупным, что страшно было смотреть, не то, что представлять, как юноша его заполучил. Однако в том крылась привлекательность Марата, как приторность требует остроты.