Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Век нерожденных
Шрифт:

Поверженные корабли пришельцев низвергались с орбиты. С каждым уничтоженным кораблем десантные ксенодроиды выходили из строя. С воодушевлением армии людей перешли в глобальное наступление. Начало освобождения.

«С переходом в масштабный прорыв мы захватывали больше трофейных технологий и оружия. Мы постигли устройство поврежденных кораблей пришельцев, научились их ремонтировать. Настал час, когда оружие врага обернулось его бичом. На горизонте забрезжило полное уничтожение захватчиков.

До победы оставались дни. Мир прибывал в эйфории, однако, ей суждено сменится на главную боль человеческого рода. Крупнейший и главный из уцелевших дредноутов, нареченный «Презренным», в последний день войны выпустил мириады боеголовок с вирусом. Пандемия лишила землян

будущего. Ни одна женщина впредь не могла зачать. День победы человечества стал первым днем последнего столетия.»

Обзор регионов, где цивилизация начинает восстановление. Люди возвращаются в районы, бывшие под оккупацией. На место домов они видят девственно чистые пейзажи. От городов, инфраструктуры и свалок отходов не осталось следа. Растут леса, цветут поля, словно людей никогда не бывало. Величественные Лондон, Париж и Москва остались лишь на фотографиях.

В лабораториях ученые исследуют артефакты пришельцев и архивы кораблей в поисках способа одолеть вирус. На орбите планеты достраивается новая околоземная станция с многочисленными орбитальными лифтами, тянущимися к суше.

«Человечеству не удалось синтезировать вакцину, однако, в базах дредноутов были обнаружены координаты тысяч планет вне Солнечной системы, на которых имелись объекты, организмы, субстанции, представляющие великую научную ценность. Пилоты научились управлять варп-двигателями, и сотни исследовательских миссии устремились в бездну космоса искать неведомое. Мы верим, что однажды сыщется живительная вода, которая смоет скверну, и вселенная снова услышит крик новорожденного человека.»

После просмотра Алексею не хотелось говорить. Он отключил визионер, лег на кровать и уткнувшись в стену уснул.

Тем временем Шеварднадзе в полудреме лежал на кушетке. Пришло очередное письмо, и преодолевая сонное раздражение, он открыл электронную почту. Отправителем значилась медицинская лаборатория. Во вложении был прикреплен файл-изображение сна Алексея. Доктор вспомнил, что давал распоряжение подключить только прибывшего из ямы Алексея к считывателю снов, но совершенно позабыл забрать результаты. В открытом вложении пред глазами доктора возникли размытые очертания кроны дерева с толстыми похожими на коренья ветвями, усеянные кислотно-зеленого оттенка листьями.

6

Орбитальная околоземная станция. Космические порты похожи на пятерни, простираемые от паутины обитаемых блоков. Монструозные ангары для космолетов так и остались уделом фантастики, ведь никаких ресурсов не хватило бы построить город на орбите. Впрочем, станция восхищала даже в скромной конфигурации, и стала самым грандиозным сооружением человечества. Дюжины тросов тянулись к поверхности планеты, по ним, не ведая покоя, мчались транспортные платформы. Благодаря возможности космонавтов спускаться на выходные к семье, на орбите постоянно работали две сотни специалистов, не считая попеременно прибывающих и улетающих команд космических миссий.

Шеварднадзе с удовольствием насладился бы приближением к родной планете, но подвело тело. Доктор вышел из стазисной капсулы всего шесть часов назад и его порядком мутило. Голова была тяжела, словно у пресыщенного полуденным сном, что не удивительно, учитывая два года проведенные в капсуле. По статистике, не многие космонавты страдали острой мигренью после стазиса, но доктору «посчастливилось» оказаться в их числе. Поэтому любование видами Земли заменила душная подушка с уткнутым в нее зеленым лицом.

– Давид, не желаете покидать мой корабль? Не удивлен, что под началом такого великолепного командира, как я, вы готовы тотчас отправиться в самое пекло галактики. Но увы, команда сошла на станцию, и не будь я капитаном, если не покину корабль последним.

Доктор поднял голову и увидел полковника. Он стоял спиной к кровати и наблюдал в иллюминатор за ночными огнями Европы.

– Знаете, я был космонавтом на старой космической станции, – сказал командир. – За три месяца до вторжения я вернулся на Землю. Повезло, я хотел остаться еще на полгода. Эх,

видели бы вы прежние гирлянды из света. Каждую ночь, затаив дыхание, я рассматривал большие сияющие пятна городов и цепочки, которые тянулись до скоплений мегаполисов. Было видно наглядно, где и как распространилась культура. Однако больше впечатляли темные пятна области Евразии, центра Африки… Казалось, там нет жизни и людей. Когда началась оккупация пришельцев, я часто видел пугающие сны, где один за другим гаснут огоньки, оставляя бесплодную мглу.

Под конец полковник говорил с не свойственной сентиментальностью. Он обернулся к кровати, его лоб и жилистая шея взмокли.

– Вы как?

– Подташнивает немного, – сказал доктор. – Я в порядке.

– Раз так, может пройдемся? Мне нужно появиться в штабе флота, и вы заодно проветритесь.

– Мне становится лучше, но все же не настолько, чтобы гулять. С вашего позволения, я поеду в отель. Признаюсь, даже в полном здравии я не стану разгуливать по станционным площадям.

– Верно, вы сторонитесь скопищ народа… Знайте, мое мнение: затворничество не поможет справиться болью. Хотя, я больше вам не начальник, и не намерен принуждать.

– Спасибо, товарищ полковник.

Немного придя в себя, доктор спустился с корабля и взял электромобиль, чтобы добраться до жилого сектора. Мимолетная радость возвращения сменилась меланхолией, настойчиво окутывавшей, как капля смолы насекомое. Он неспешно проезжал мимо выгружающегося экипажа, который встречали коллеги и друзья. Чужая радость казалась доктору противной, при том он понимал, что трактует поведение встречавших через призму внутренней подавленности, и оттого на душе становилось еще гаже. На мгновение Шеварднадзе пожалел, что вернулся. Эмоциональное падение пресек входящий вызов от местного госпиталя. Перед взором появилась моложавая медсестра и приветливым голосом потребовала явиться в больницу и оформить передаточные документы на Алексея, ведь Шеварднадзе до сих пор значился его лечащим врачом. Гнев раздражения от надобности куда-то тащиться развеял уныние, и доктор нашел силы добраться до госпиталя.

Уютный кабинет заведующего психоневрологическим отделением имел претензию на домашнюю атмосферу, но походил на захламленную квартирку: цветастый ковер под ногами и обои из жухлой травы, на столе пачки бумаг, неведомо зачем и откуда взявшиеся в век цифрового документооборота, запачканные едой и залитые кофе. На фоне общего серо-стального стиля станции этот островок архаики почитался работниками станции за модный. Окончив формальности, Шеварднадзе не стал задерживаться у коллеги и распрощался так скоро, насколько позволяют приличия. В коридоре премного покоя он к своему неудовольствию встретился с Алексеем в сопровождении двух медбратьев. При виде доктора, впервые с возвращения из ямы на лице скалолаза появилась улыбка, и, пренебрегая протестами медбратьев, он принялся махать в приветствии. «Хочет, чтобы навестил», – подумал Шеварднадзе, и раскаленной болью эта мысль растеклась по под черепом. Сдерживая гримасу страдания, он выдавил улыбку и отвел взгляд, сделав вид, что принял звонок. Продолжая спектакль, он сбежал из больничного корпуса.

Испытывая неимоверное облегчение, доктор вошел в небольшой номер. Он распластался на мягком матраце и с добрых три часа лежал в полудреме. Разум захватили прерывистые, как дымка, сновидения. Одно из них увлекло. Шеварднадзе стянул пиджак и устроился поудобнее, но сколько не силился уснуть, ничего не получалось. После терзаний он обследовал содержимое мини бара. Двойная порция водки сделала свое дело.

Наутро Шеварднадзе встал с кровати с такой легкостью и ясностью в голове, словно он вернулся в одиннадцатилетнее тело в родительский дом в Аджарии, а не дрейфовал на станции в сорока тысячах километрах над уровнем океана. Первым делом доктор зашел в почтовый офис, где автоматизированная система выдала посылку с Земли. На подлете к станции, едва выйдя из стазиса, он заказал в типографии картину, предчувствуя скорую неработоспособность. Сегодня он благодарил себя за предусмотрительность.

Поделиться с друзьями: