Век-волкодав

Но если Наташа не ошиблась, Берг что-то знает о «DD». А ведь «double direction» — это попытка управлять сердцем со стороны, навязать ему чужой устав, дабы гнало кровь, куда прикажут. Значит, Монстра Франкенштейна все-таки можно оживить, пусть пока только в теории.

Зотова, пододвинув ближе тяжелую бронзовую пепельницу, достала зажигалку, чтобы превратить записи в пепел, но в последний момент передумала. Надо еще перечитывать и запомнить накрепко. В гимназии биологию почти не учили, потому как воспитанным девицам такое без надобности. То ли дело древнегреческий!

Бумага исчезла, вместо нее на столе воздвиглась бутылка Grappa Storica Nera, силуэтом отдаленно напоминающая творение инженера Эйфеля. Рюмки тяжелого хрусталя в свою очередь вполне могли сойти за средневековые крепостные башни. Ольга достала купленную в уличном киоске пачку «Caporal ordinaire» [24] , и, поудобнее устроившись в кресле, закурила. Папиросы с милитаристским названием оказались сущим фронтовым горлодером, что мгновенно улучшило настроение.

Ну, где вы, беляки?

24

Папиросы фирмы «Галуаз». «Caporal ordinaire» — капрал-заведующий кухней-столовой. В переносном смысле — ординарный табак.

* * *

— Здравствуйте, глубокоуважаемая Ольга Вячеславовна!

Генерал Кутепов в этот вечер выглядел чинно и даже респектабельно. Костюм-тройка, слегка узкий в плечах, галстук-бабочка, трость с костяным набалдашником, легкий дух дорогого одеколона.

— Дозволите войти?

Зотова дозволила. Из холла уже позвонили, предупредив что «мсье» пожаловал один. Такое соотношение сил кавалерист-девицу вполне устраивало. Не свяжет и в мешок не сунет, разве что кусаться попытается.

— Куда прикажете пройти?

Ольга, соизволив вежливо улыбнуться, указала в сторону стола. «Купец первой гильдии» пристроил пальто на вешалке у входа, там же оставив трость, и грузно прошествовал в комнату. Было заметно, что его превосходительство несколько не в себе. Бывший замкомэск его прекрасно понимала. «Здравствуйте» и «дозволите» — политес, генералам несвойственный. И перед кем? Перед краснопузой комиссаршей?

Жалеть гостя, однако, не стала. Сам напросился, врангелевец.

Устроившись за столом, Кутепов оглянулся несколько растерянно и внезапно зашелся в кашле.

— Vous ne serez pas attraper froid? — заботливо поинтересовалась кавалерист-девица, закуривая очередного «капрала». — Le temps terrible ce Janvier, n'est-ce pas? [25]

Генерал, не без труда отдышавшись, промокнул рот платком.

— Если можно, по-русски, по-здешнему так и не выучился. У нас в Архангельской гимназии «француз» из запоев, извиняюсь, не вылезал. А потом, в Санкт-Петербургском пехотном все больше на командный налегали… Накурено тут у вас!

25

Вы не простудились? Ужасный нынче январь, не правда ли? (франц.)

— Комиссарская привычка, — не без сожаления вздохнула бывший замкомэск. — У нас некурящих на учете в ОГПУ держат, как особо подозрительный элемент.

«Купец первой гильдии» взглянул невесело.

— Шутите? А мне, знаете ли, грустно. Вы — дворянка, дочь полковника конных егерей. До чего докатиться изволили?

— Как поется в известной песне, «вышли мы все из народа», — согласилась кавалерист-девица. — А вас, гражданин генерал, из народа, можно сказать, вытурили. Аж до Франции катиться пришлось.

«Гражданина генерала» передернуло.

— «Вытурили»! Какой ужасный жаргон! Понимаю: фронт, одичание, постоянное общение с уголовным элементом… Но нельзя же до такой степени опускаться!..

— И не говорите! — Зотова, ловко открутив пробку с «Эйфелевой башни», точным движением плеснула граппу в рюмки. — По-французски я насчет здешней погоды выразилась. Ветер, сырость, простуда. Поэтому мы сейчас с вами, Александр Павлович, самогончику приговорим. Не пьянства проклятого ради, а лечения для. Прошу!..

Гость неуверенно протянул огромную ладонь, вновь закашлялся.

— Я, знаете, не сильно пьющий.

Ольга еле заметно улыбнулась. В бумаге, которую дал ей прочесть товарищ Куйбышев, про генеральскую личность было изложено со всеми подробностями. Французского не знает, не пьет, не курит, даже дыма не выносит… Нужная вещь — разведка!

— Я тоже — не сильно, — кавалерист-девица подняла рюмку. — Но по такой погоде — самое оно. Меньше кашлять будете. Помню, у нас в эскадроне тост был: «По коням! Пики к бою! Шашки вон!»

Генерал внезапно усмехнулся в черную бороду:

— Пьется, стоя на вытяжку, выпятив грудь, вытаращив глаза и растопырив усы, за неимением оных — можно топорщить уши. Ладно, убедили. Здравия для!

Проглотил залпом, выдохнул резко, крякнул, залился густой краской до самой шеи.

— А и вправду. Полегчало, вроде.

На этот раз бывший замкомэск усмешку прятать не стала. Не полегчало, ваше превосходительство, а повело. Еще пара рюмок — цыганочку плясать станете.

* * *

— …У Степаныча, у полковника Тимановского, фляга была знаменитая, — густым басом вещал Кутепов. — Как передышка, так господа офицеры в очередь выстраиваются, а Степаныч, добрая душа, из фляги всех и причащает. Спрашиваю его: «Чего, полковник, потребляешь?» Он отвечает: «Наливку клубничную». Против наливки, я возражать не стал, дело полезное и безопасное…

Ольга, сняв со стола пустую бутылку, принялась сворачивать пробку следующей. В голове шумело, генеральский голос гулким молотом бил в уши, но пьянеть было пока не с чего. После первой рюмки, как она и рассчитывала, его превосходительство не слишком внимательно следил за тем, чтобы пили поровну. Пару тостов удалось пропустить.

— Во время Второго Кубанского похода мы как-то грузились на железную дорогу. Маленькая платформа, ветер, холодище. А Степаныч — ничего, бодр, только от ветра попрыгивает. И веселый, шутит не переставая. Я к нему подхожу, а он, этак с прищуром: «Что, Александр Павлович, холодно? Хотите наливки?» Я-то непьющий, но в такую погоду, как говориться, сам бог велел.

Теперь генерал пил, не крякая. Лицо из красного сделались бурыми, ноздри грозно раздувались, издавая паровозное сопение, глаза смотрели прямиком в мировой эфир.