Велес и Компания
Шрифт:
– Погоди, - Серега Ионов встал.
– Ну ладно, Шура, я пойду к себе. До вечера. На ужине встретимся.
Но встретились они еще перед ужином. В кабинете у доктора. У Шурика ручьем текли сопли, и голова раскалывалась от боли. Он вошел в кабинет к Петренко и увидал там Ионова, сидящего на кушетке и держащего под мышкой градусник.
Ионов, увидав Шурика, заулыбался, а Петренко воскликнул:
– Во! А вот и другой! Ну, входи, бери градусник.
Шурик взял градусник и сел напротив Ионова. Секунд десять они смотрели друг на друга ни говоря ни слова, затем дружно расхохотались.
– Ну, мы выступаем!
– помотал головой Ионов.
– Два дурака - пара. Начали
– Серега, - перебил его Шурик, - давай, у кого больше температура поднимется, а?
– Давай, - кивнул головой Ионов. Оба сосредоточенно замолчали.
Доктор посмотрел на них и усмехнулся:
– Смотрю я на вас… Взрослые дяди…
– Не мешай.
Через пять минут градусники были извлечены. У Ионова было на термометре тридцать восемь и две, у Шурика тридцать восемь и девять.
– О! Серега, ты проиграл мне семь десятых!
– Я проиграл? Я выиграл у тебя семь десятых! Ты оказался на семь десятых хилее меня! А судя по твоим красным глазкам, то к вечеру ты вообще должен умереть.
– Сань, - повернулся Шурик к Петренко, - ты слышал, что он говорит? Это он загоняет меня в могилу. Саня, я сдаюсь на твою милость, уповая на твое милосердие. Положи меня в санчасть.
– Ясно, положу, - Кивнул головой доктор.
– Ну и рожи у вас, я скажу. У тебя, Серж, глазики не лучше. И уж коли у вас пошло соревнование, то после ужина померяйте температуру еще раз. Сдается мне, что Серж быстро наверстает разницу. Так что, собирайтесь и ложитесь в санчасть. Чем скорее я начну вас лечить, тем лучше. Так что после ужина - милости прошу.
На следующий день к вечеру Шурику уже было лучше, но теперь его душил кашель. У Ионова же температура поднялась к утру и продолжала оставаться высокой.
После ужина их зашли навестить Макс, Мишин и Оскар Осауленко.
– Что, загремели в лазарет?
– спросил Макс с издевкой.
– Что же это у вас за болезнь такая? Тиф? Бубонная чума? Сибирская язва?
– Что ты, Макс, - растроганно сказал Шурик, - это у нас на нервной почве.
Очень сильно переживаем за твой сейф. Я по своей бесстыжести уже пошел на поправку, а вот Серега - ну очень тяжело переживает. Прямо знаешь - всю ночь бредил, кричал: "Макс! Макс! Верните ему сейф!" Переживает…
Макс болезненно застонал:
– Шура! Ты, такой гад, даже на смертном одре не можешь удержаться от того, чтобы не лить уксус на мои раны!
– Не могу, Макс.
– Так это вы взорвали сейф?
– вступил в разговор Оскар Осауленко.
– Вы знаете, у вас здорово получилось. Я под землей был, как раз у себя в инженерных сооружениях, вдруг - бумс - земля дрогнула. У меня в одном месте в тоннеле с потолка песок стал сыпаться. Я - бежать из-под земли. Выбегаю, а прямо мне навстречу идет Макс, такой грустный весь. Я ему - что случилось? А он мне - взорвался мой сейф. Я вчера так и не понял, в чем дело стало.
– Оскар, - перебил его Макс, - я вчера, застал их за тем, что они взрывают огнетушители с карбидом. Предложил им более серьезные взрывчатые вещества, а они, гады, вероломно взорвали мой сейф, и укрылись от возмездия судьбы в лазарете. А я сейчас испытываю гонения со стороны лысого прапорщика Лукши за растрату сейфа. А он, такой несчастный, лысый, ходит по подземельям Узла связи и ищет свой сейф. Он не хочет мне верить. Он спрашивает у меня: "Где сейф?" И я ему честно говорю: "Не знаю! Не Зна-ю!" Ведь правда же - был сейф? Был. Тротил взорвался - сейфа нет. Исчез. Где он? Не знаю. Я ведь ему не вру. Я же в самом деле не знаю, где сейф. А-а, черт, лучше бы вы и дальше взрывали свои огнетушители!
–
Кстати, про огнетушитель, - снова начал Оскар, - Я на прошлой неделе решил поставить брагу в огнетушителе. Налил в пустой баллон воды, дрожжей туда дал, сахару, рис. Закрутил все хорошенько на полную резьбу и положил на южный склон своей сопки, прикрыл его только мхом. Думаю - пусть греется на солнышке. Крепче набродит. Через три дня иду мимо того места: чувствую - пахнет моей брагой! Сильно пахнет! Думаю, дай проверю свой огнетушитель. Подхожу ближе - ну совсем сильно пахнет моей брагой! Гляжу, а мой огнетушитель уже готов - пробку у него вырвало, и она улетела я не знаю куда. А сам огнетушитель как ракета уехал по склону метра на два в другую сторону. Браги в нем осталось всего ничего. И, наверное, хорошая брага получилась. Потому что много-много муравьев пришли в этот огнетушитель, попили моей браги и все лежат там. И еще много-много муравьев еще шли туда в огнетушитель, так что я даже не стал и пробовать какая там брага получилась.Все, хихикая выслушали это повествование, после чего Шурик высказался:
– Нравится мне, Оскар, как вы разговариваете. У тебя получается какое-то чудесное изложение латышских мыслей посредством русского языка. Ты, кстати, чем там занимаешься у себя под землей? Вышиваешь, рисуешь, вяжешь?
– Я занимаюсь делом. У нас уже давно стоят военные строители. Все - сплошь чурбаны. Я им ходил примерно неделю - втирал уши[Image: Чурка с фиксой.jpg (18687 bytes)] насчет того, чтобы они заказали мне "фиксы" из рондоля на зуб. Я им говорю - такая мода. На левом клыке должна быть "фикса" - коронка из желтого металла. Говорю - самая мода. У меня у самого есть такая фикса - съемная. Я как иду к ним - так ее надеваю. И брал я с них недорого - по десять рублей с зуба. Сам каждому индивидуально подгонял эти фиксы. Да вот беда - зубы кончились.
– ?!
– Видишь, их всего семь человек. Семь левых клыков. Поднялся я на них только на 70 рублей. А в нашей части у всех военнослужащих, у денежных, предубеждение какое-то против "фикс". Это потому что год назад один солдат за обедом скушал свою фиксу. Она у него соскочила с зуба, когда он кушал. А он, надо думать, кушал очень хорошо, с очень хорошим аппетитом, и скушал свою фиксу. Он спохватился, когда уже запивал ее компотом. Но оттуда достать ее уже не смог. В общем, он с ней расстался. Он полагал, что эта самая "фикса" покинула его организм естественным путем. Он, правда, за этим занятием ее не застал. Хотя он был очень внимателен.
– За каким занятием не застал?
– Ну, он не понял, в какой именно момент его "фикса" покинула его организм.
Но что с той поры произошло - можно назвать одним словом: кризис. Все поснимали фиксы, и никто их больше не хочет. Все боятся, что скушают их, и еще боятся что вредно. Доктор, скажи: это вредно?
Последние слова Оскара предназначались доктору Петренко, который вошел в изолятор и, прислонившись к косяку дверей, слушал рассказ Оскара.
– Ну, я не знаю. Вообще-то рондоль не вредный металл. Но ведь он тускнеет во рту.
– Тускнеет - не беда. Ведь у тебя пряжка на ремне тоже тускнеет. Ты ее чистишь? Вот. И "фиксу" тоже - надо чистить. Взять немного чистящей пасты на тряпочку и по зубу - раз, два. И полный порядок. Слушай, Саня, давай - ты будешь говорить всем, что рондолевые фиксы - это полезно. А я тебе из каждых десяти рублей буду отстегивать по два? А?
Доктор усмехнулся и покачал головой:
– Ну, ты бизнесмен! Мне не надо твои два рубля с зуба. Говори сам, а меня сюда не путай.
Макс вдруг оживился: