Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

– И что вы скажете, Титания Грекнивер?

– Тут слов не наберётся. Я только не понимаю, если же она так хорошо разбирается в том, что касается понимания других людей, то как её судьба пришла к такому финалу.

– Она здесь, а значит – это не финал. Но я согласен, сейчас, когда она не помнит практически ничего и рассуждает целиком от себя, то я могу предположить, что Это не было случайностью, организованной недовольными людьми. Скорее одним человеком, с конкретными неудовольствиями касательно кого-то в замке.

– Но тогда, что это был за человек? И кем он был недоволен?

– Я не знаю. Ладно, она уже спит?

– Нет. Я предложила ей свою библиотеку в комнате, там она нашла толстую переписку с дневником и выдержками из конгресса, так ещё читала, когда я уходила.

– Она становится сама собой, даже не осознавая этого, снова ведёт себя как всегда.

– А как ты думаешь, как отнесётся к ней Неметон? Она слишком… – женщина смолкла.

– Я знаю, что сильно рискую, тем более что завтра, скорее всего, приедет Глафнег.

– Что? – Титания это спросила так тихо, но на самом деле ей хотелось кричать, – И ты, зная это, требуешь её присутствия на приёме?! Боже, Доэлнор, пожалуйста, не надо.

– Мне кажется, что нужно убедиться в том, что она, как утверждает её беспечность, не имела отношения ни к чему! Я отказываюсь верить в то, что это равнодушие к другим вообще было у Алмы.

– Его не было, вы же сами сказали, Доэлнор. Она не причина, а одна из жертв этих обстоятельств.

Больше никто не сказал ни слова. Доэлнор остался один, но желание заниматься бумагами у него пропало. Медленно встав со стула, он прошёлся по комнате, в серых глазах мелькали птицы образов, но большинство из них были несказанными мыслями, и, иногда хотелось их сказать даже самому себе, но останавливал страх того, что услышит та, о ком будут говориться слова. Так и не выпустив на волю ни одной птицы-мысли, он резко пересёк кабинет и поднял голову, устремив взгляд на луну. Такой прекрасный холодный свет, он отражался в пепельных глазах правителя горных эльфов, именно сейчас он ощутил такое редкое для него чувство тоски, необъяснимой, существующей просто потому, что она есть. Когда хочется, чтобы какой-то человек встал рядом, но когда понимаешь, что это невозможно, становится ещё грустнее, и тогда ты уже не хочешь видеть никого, остаться в паре со своими страхами, этой болью, странными чувствами, которые ты будешь ненавидеть, пока не поймёшь, что они были всегда. Они никуда не денутся и после того, как ты успокоишься, всегда будут преследовать тебя, но только пока ты их боишься – они опасны.

«Я не боюсь, не за себя…» – повторил про себя Доэлнор два раза, и его, не знающее гнёта времени, лицо ещё больше слилось в одно с лучами луны. И не обращая внимания на то, что смотреть уже больно, он не мог оторвать глаз от светящегося в небе шара, и, чем больше Доэлнор всматривался в него, тем больше на нём проступало лицо знакомого ему человека.

– Это не должно было произойти…

Последнее, что сказал он женщине, чьё лицо всплыло на луне, и она растворилась. Больше не было на небе лица с такими чёткими, правильными чертами, каштановых волос, так красиво отливающие медью и вьющиеся крупными локонами, «прозрачной» кожи, желтовато-серых глаз. Но они надолго вошли в память Доэлнора, и снова подойдя к столу, даже не садясь на стул, он увидел тот лист, который так тщательно изучал. Начинается война, и надо объединяться.

«От завтрашнего приёма будет зависеть многое, – тут он посмотрел на улицу. Шёл первый час, – точнее уже от сегодняшнего».

====== Первый шаг к битве ======

В том же золотом платье, подпоясанном цепочкой, Алма сидела на банкетке перед туалетным столиком и смотрела на себя в зеркало, бегала глазами по волосам, шее, всеми силами сопротивлялась растущему соблазну посмотреть в собственные глаза. Ночью она почти не спала, сперва думала о прочитанном, а когда всё-таки заснула, мучил один сон...

«На улице ужасно шумно, слышны удары, треск от попавших в цель магических заклинаний, роскошная комната в прекрасном дворце, но это не замок Доэлнора, какой-то другой. И смотря в окно, невозможно было увидеть небо! Его не было! Какая-то голубовато-зелёная пустота, с которой сходил свет! По потолку молниями вспыхивают чёрные трещины. Тут в комнату врывается женщина, лицо во сне было расплывчатым и неясным, помнятся только длинные заплетённые волосы, хотя от бега пряди ослабли и потеряли прежнюю аккуратную форму. Был некий короткий диалог, которого Алма не услышала, а может, просто не запомнила, последовало море синего света».

Снова промотав в голове этот сон, Алма слегка передёрнула плечами и посмотрела вниз, было холодно, её руки лежали на столешнице, но уже не было видно, что она деревянная. На ней неровным слоем лежал лёд, от удивления девочка не могла сказать ни слова, но скоро это чувство сменилось страхом, и лёдовый покров начал расти.

– Что ты делаешь!? – в комнату вошёл Доэлнор и сразу устремился к Алме.

От неожиданности девочка вскочила с места и без того будучи слегка не в себе из-за льда, а внезапные слова заставили её вздрогнуть и отскочить от столика. Но отпрыгнула она куда-то вверх! Почувствовала, что её как будто сдавливает комната, или просто она сама увеличилась в размерах, решила замереть, но ей резко стало больно, она упала: «Что за ерунда?!». Тем временем, поднимаясь с колен, она увидела, что прямо перед её глазами упало лёгкое перо. Чёрное, матовое, отливающее глубоким цветом индиго.

– Что? Это откуда? – спросила Алма, поймав перо на лету – плотное, упругое и мягкое, по длине доходило до тридцати сантиметров.

– Алма… – настолько удивлённый голос владыки Доэлнора заставил девочку немедленно поднять глаза, серые радужки эльфа были обращены куда-то за неё. Повернув голову по направлению взгляда, она чуть ли не вскрикнула.

Два чёрных крыла тянулись из-под лопаток, преобразовываясь из кожи в перья, такие же матовые как и то большое перо, которое девочка держала в руке.

– Откуда у меня крылья? Они были раньше?! – Доэлнор легко кивнул, словно ответил «да», это успокоило Алму.

– Но меня больше волнует не это, а вот это! – он слегка растянул гласную в слове «вот», одновременно указывая на оттаивающий стол.

– Я… я не знаю, что это! Просто сидела, стало холодно, и вдруг – там лёд.

– Скажем так, ты всё это могла и раньше, только тогда умела это контролировать.

– А сейчас я не могу?

– Это не у меня надо спрашивать. Спроси у себя. Ладно, я знаю только одно, постарайся не думать ни о чём серьёзном. Ты же сейчас пыталась вспомнить себя, когда начал расти лёд? – девочка промолчала. – Значит «да», Алма, ни о чём не думай на приёме, пожалуйста.

– Я постараюсь, обещаю.

– Хорошо, только убери крылья, прежде чем идти на приём.

– А как? – тут она и сама подумала, что если выпустила их мыслями, то также их надо и убрать.

Чёрные перья легко втянулись в спину, и девочка с Доэлнором пошли встречать гостей, но как только они дошли до лестницы, владыка снова заговорил.

– Послушай, – сказал он необычайно мягко, – Ты была раньше не только крылатым созданием, но и многим ещё, я точно не знаю, что из-за чего может проявиться, только, пожалуйста, будь осторожнее, – ответа не последовало. Врать Алма не хотела, отныне она боялась пошевелиться, но всё равно двигаться пришлось, и они продолжили идти в зал. И вот уже большие двери, совсем скоро она окажется в помещении полном разных незнакомых ей людей.

– Владыка Доэлнор! – шепнула девочка за три шага до дверей, но так и не поняла сама, что же всё-таки она хотела сказать. Он коротко посмотрел на неё. Всё, что угодно ляпнуть, любую глупость, только не признаться в том, что сердце сжалось до размеров каштана и колит изнутри, как он же! Только не признаваться в том, что страх действительно велик. «Он не больше меня! Я не боюсь!». С этими словами, по взгляду дяди, Алма поняла, что что-то изменилось в её глазах, она же это и почувствовала! В них влились и гордость, и уверенность, и внушение немого, безответного покоя, смотря в эти глаза невозможно не подцепить ничего, обязательно останется какое-то чувство – страх, удивление или же луч счастья, а глаза эти никого не оставят равнодушными.