Величайший рыцарь
Шрифт:
– Король хочет, чтобы я привел как можно больше рыцарей и опытных воинов, – Вильгельм сжал плечо друга. – Можешь начинать распространять новость и собирать людей. Мне нужно поговорить с теми, кто находится здесь, а к другим отправить посыльных на быстрых лошадях. Я хочу быть готовым к отъезду завтра на рассвете.
Элоиза смотрела на Вильгельма и теперь напоминала жалкого щенка.
– Я знала, что вы не останетесь, – сказала она, и у нее задрожала нижняя губа.
Стоял поздний вечер, и они сидели в его личных покоях; считалось, что они играют в шахматы, но ни один из них уже
Вильгельм вертел в руках пешку из слоновой кости.
– Я не могу остаться, – сказал он. – Я нужен королю.
– И вы этого ждали.
Вильгельм посмотрел на нее поверх шахматной доски.
– Да, – ответил он.
– А что с вашими обязанностями на севере?
– У меня есть толковые и способные помощники, которых я могу оставить вместо себя.
У нее в глазах появилось осуждение.
– Значит, все, что вы делали, – это тянули время и доили корову?
Вильгельм смотрел на девушку в упор, пока она не опустила глаза.
– Я делал и то, и другое, но мне очень жаль, если ты считаешь это моей единственной целью. – Вильгельм откинулся на спинку резного стула и скрестил руки. – Когда я берусь за выполнение какой-то задачи, то делаю все, что могу, и не изменяю своему слову, – тихо произнес он. – Тебе не будет плохо под моей опекой. Я клянусь тебе в этом.
– Наверное, что вы считаете удачей, что не женились на мне, – жалобно сказала Элоиза.
Вильгельм улыбнулся.
– Я считаю честью быть твоим опекуном.
Он взял ее руку в свою. На двух пальцах были золотые кольца, но Элоиза не особо берегла их. Одно оказалась поцарапано, на втором поврежден камень. Ногти были обкусаны, а на руке бросались в глаза следы укусов: ее пожевал щенок одной гончей. Вильгельм поднес руку девушки к губам и поцеловал, как делали при дворе, затем перевернул кисть, поцеловал ладонь и прикрыл поцелуй пальцами. Он делал это сотни раз с разными женщинами, иногда льстил им, когда это предшествовало интимным отношениям, а иногда просто таким образом выражал симпатию, сочувствие и сожаление.
– Вам не нужно меня развлекать, – сказала Элоиза с чувством уязвленной гордости.
– А я и не развлекаю. Я могу говорить красиво, как принято при дворе, но я честен с тобой.
Элоиза посмотрела на свою руку, пальцы которой были сжаты над его поцелуем.
– А что с Дениз де Шатору? Вы тоже будете с ней честны?
Вильгельм нахмурился. Обращение Генриха за помощью прибыло вместе со взяткой. Пусть только Вильгельм придет ему на помощь и приведет с собой столько рыцарей, сколько сможет собрать – и Генрих отдаст ему крепость Шатору. Он сможет ею владеть, вступив в брак с молодой наследницей этой крепости – Дениз, леди Берри.
Вильгельм пожал плечами.
– Она может от меня ничего не получить. Совсем ничего, включая честность.
Он потянулся и встал из-за шахматной доски.
Элоиза играла с косой, накручивая ее на указательный палец.
– Я не понимаю, – сказала она голосом поставленной в тупик девушки.
– Шатору находится в руках французского короля. Генрих обещал мне нечто, за что мне
придется бороться всеми силами. Не на жизнь, а на смерть! Он бывает щедрым, только если вынужден проявлять щедрость.– А вы можете это сделать?
– Это еще нужно посмотреть. Нужно выяснить, насколько сильно король Франции хочет удержать эту крепость и насколько сильно недоверие между принцем Ричардом и его отцом. – Вильгельм запустил руки в волосы и вздохнул. – Боже упаси от таких сыновей, каких вырастил Генрих.
Элоиза смотрела на него с любопытством. Он всегда был сдержанным в разговорах о господах королевской крови, которые где-то далеко играли в свои дудки и ожидали от менее важных смертных, чтобы они под них плясали. Обычно Вильгельм просто улыбался.
Они вам не нравятся?
– Я не могу так сказать, – ответил Вильгельм. – Но я рад, что это не мои сыновья. В борьбе за власть они готовы разорвать на части и отца, и друг друга. Если Ричарду придется переступить через труп отца, чтобы забрать то, что он считает принадлежащим ему по праву, он сделает это. Иоанн выберет направление, которое даст лично ему наибольшие преимущества. Мой молодой господин был точно таким же. Он хотел власти, а потом его желания и недовольство привели к печальному концу. Пусть Господь упокоит его душу.
Вильгельм перекрестился.
– Но тем не менее вы до сих пор желаете получить Шатору?
– Я не уверен в этом, – задумчиво произнес Вильгельм. – Но я надеюсь, что король готов вести переговоры.
Элоиза внимательно посмотрела на него.
– Тогда что вы хотите?
– Пока отправиться в свою постель, – ответил он таким тоном, что Элоиза поняла: она зашла со своими вопросами слишком далеко.
– А как же наша игра? – она показала на шахматную дочку.
– Я сдаюсь, – ответил Вильгельм. – Не стыдно сдаться красоте.
Элоиза печально улыбнулась. Вильгельм снова плотно закрылся щитом придворного, и сегодня вечером за него больше не проникнуть. Возможно, ей никогда это не удастся. Мгновение она колебалась, потом подбежала к нему, обняла за талию, прижалась головой к груди и очень крепко обняла.
– Не забывайте меня, – попросила она.
– Как будто я когда-нибудь смогу это сделать, – ответил он насмешливо, но тоже крепко обнял ее.
Глава 28
Вильгельм и Болдвин де Бетюн разместились в доме торговца вином в Шатийоне. Вернувшись с переговоров, Вильгельм передал коней оруженосцам и рухнул на скамью в большой комнате. Он чувствовал себя измотанным до предела. В такие минуты тихая жизнь на севере Англии начинала казаться очень привлекательной. Полное надежд лето сменилось трудной осенью. Начиная с июля Генрих и Филипп французский время от времени встречались и вели переговоры и каждый раз приходили к одному и тому же. Никаких договоров, все чаще стычки, затем перемирие и снова встреча, еще более бесполезная, чем предыдущая. Вначале преимущество было у Генриха, но положение стало портиться быстрее, чем трехдневное молоко жарким утром.