Великан Калгама и его друзья

От злости вскипает всё в ведьме, но она сдерживается – жалобит Калгаму, овечкой прикидывается. Только лицо выдаёт её: то вспенится, то белыми пузырями пойдёт, то в комок изомнется, то квашнёй вспучится. Была у ведьмы мышиная морда, а как старуха заволновалась, из её лица то мерзкая личина лепится, то сорочий клюв прорезывается, то вместо глаз – два желудя, или скулы великана вырисовываются. Всё, что видит, копирует. А страшная маска, которая время от времени мелькала, – ни что иное, как отражение внутренней сути ведьмы.

Себя со стороны Нгэвэн не видела, а то бы и сама поразилась мгновенным изменениям лица. Такая образина и в кошмарном сне не приснится!

– Почему медлишь, Калгама? – пискнула мышка. – Убей её, пока она нас не убила!

– И правда, – поддержала сорока, – нельзя ей верить. Всё равно правду о бусяку не скажет. Сами их найдём!

Но молчит Калгама, пристально на ведьму смотрит да с улыбочкой ножом поигрывает. Ждёт, что Нгэвэн ещё скажет.

– Смилуйся! – запричитала она. – Никого никогда обижать не буду. Доброй стану. Всё, что хочешь, для тебя сделаю. Только отпусти меня, славный великан Калгама! Ты добрый, а добрые умеют прощать.

– Ладно, – великан сделал вид: поверил ведьме. – Развяжу тебя. Не вздумай слово нарушать – плохо будет!

«Ага, – подумала ведьма. – Смотря кому – плохо. Уж я постараюсь верх взять! У, как я тебя ненавижу. Никогда такого унижения не испытывала, бедная я, бедная…»

Ласково разулыбалась ведьма, тихая да смирная. Перво-наперво, домик расколдовала: дунула-плюнула, спало железо со стен.

– Скажу, как до пещеры бусяку дойти, – сказала она. – На горизонте синие горы стоят, среди них выбери самую высокую, на неё и держи путь. Как подойдёшь к быстрой речке, увидишь берёзу. Одна ветка у неё чёрная, высохшая, торчит как перст – указывает дорогу к жилищу Хондори-чако и сестры его Амбакты.

– Правду ли говоришь?

– Правду! – побожилась Нгэвэн. – Только не говори бусяку, что путь я указала. Не простят они меня.

Сама-то, однако, вероломное замыслила: не удастся самой Калгаму обхитрить, так уж непременно вперёд него успеет до бусяку добраться. Была у неё волшебная палка: сядет на неё – и летит, куда захочет, только ветер в ушах свистит! Успеет предупредить Хондори-чако и Амбакту, вместе придумают, как извести-уничтожить великана, а потом и женой его полакомиться.

Решила ведьма: успокоился Калгама, потерял осторожность. И надумала его в последний раз обхитрить, будь что будет!

– Хочешь, помогу тебе ещё сильнее стать? – спрашивает. – Есть у меня верное средство!

– Что за средство?

– Оно вон в том котле, – указывает ведьма. – Только его сварить сначала надо! Влезешь в него – покроешься весь железом. Никто тебя не одолеет!

– И не старайся даже, – отмахнулся Калгама. – Всё равно я в тот котёл не влезу.

Не дурачок Калгама, понял: не успокоилась ведьма, снова хочет его обмануть. Это ж надо выдумать такое: прыгнешь в кипяток – кольчугой покроешься! Варёный великан получится, а не чудо-богатырь. Сказки Нгэвэн рассказывает, думает: поверит ей простодушный Калгама.

– А я во двор котёл вынесу, – не успокаивается ведьма. – Бабушка-то я непростая, сам знаешь. Дуну на котёл – он в сто раз больше станет.

– Интересно, – хмыкнул Калгама. – Ну, давай попробуем!

Мышка с сорокой в один голос принялись отговаривать его:

– Не прыгай в котёл. Сваришься! Не верь подлой ведьме. Обманет!

Подмигнул им Калгама украдкой, а для вида цыкнул:

– Молчать! Нечего со старшим спорить.

Нгэвэн всё сделала, как говорила. Когда котёл закипел, Калгама приподнял крышку, заглянул: кипит-пузырится зелёная жидкость, запах от неё – как от болотной жижи. Сморщился он, чихнул:

– Э, нет, бабушка! Как в такую вонь прыгать? Не могу я!

– Не бойся, – уговаривает Нгэвэн. – Это волшебная водица. Сделаешься железным. Давай прыгай!

– Да я и не знаю, с какой стороны подойти, – лукавит Калгама. – Как прыгать – не знаю. Вот если бы показал кто…

– Мне прыгнуть, что два пальца облизать, – раздухарилась Нгэвэн. – Я не то, что некоторые великаны, – не робкая. Смотри, как прыгать надо!

Помахала она трижды над головой, пошептала что-то, да и нырнула в котёл. А Калгама – крышку сверху, да ещё и камнем её прижал, чтобы ведьма не выскочила.

– Порядок! – он, довольный, потёр руки. – Пусть сама в котле сидит. На всякую хитрость другая хитрость найдётся, так-то!

Положил Калгама желудь и вертел в мешок, мышку на плечо посадил и отправился в лес, а сорока сама впереди полетела.

Глава восьмая, в которой Хондори-чако надумал жениться

Хондори-чако шаг шагнёт, будто ветер дунет – полы длинного халата, словно циновки развеваются. Глаза у бусяку чёрные, жгучие, молниями сверкают, брови тучами нахмурились, тонкие губы плотно сжаты, лицо – серое как дождливый день. Взглянет на Фудин – и голову опустит, чтобы видела: сердится на неё. Если бы не хотел в жёны брать, так и разодрал бы на куски! Но приглянулась ему подруга Калгамы, такая ладная да славная, – хочет Хондори-чако жениться. А Фудин знай твердит одно:

– Не может у женщины быть двух мужей!

Бусяку уже и так, и эдак её уговаривал, грозил, рычал, снова льстиво улыбался, ласковые слова говорил – ни в какую Фудин не согласна стать его женой. «Верна, – говорит, – Калгаме буду, и пока он жив, души в нём не чаю, лучше никого на свете нет!»

Обидно Хондори-чако это слушать. Он ли не самый грозный в округе? Он ли не самый сильный? А охотник какой знатный – никогда без добычи не возвращается! Все перед ним трепещут, все боятся его, даже своенравная сестрица Амбакта поперёк слова не скажет – знает: рассердишь братца – задаст трёпку, мало не покажется.