Великая Церковь в пленении
Шрифт:
Для изучающего Православие «Исповедание» Могилы кажется удивительно чуждым явлением. Оно было совершенно очевидно написано человеком, получившим латинскую выучку. Истолкование Символа веры и семи Таинств, перечисление и классификация трех богословских добродетелей и семи смертных грехов, а также большая часть терминологии показывают, насколько глубоко погрузился Могила в схоластическое богословие. Некоторые православные богословы считали, что «Исповедание» есть немногим более, чем адаптация катехизиса, изданного на несколько десятилетий ранее латинским святым, Петром Канисием. Мелетий Сириг приложил все усилия, чтобы перевести его в более приемлемом виде; и в тот момент казалось, что оно отвечает потребностям. Православным было трудно отвергнуть его после одобрения столькими патриархами и соборами. Даже русские, несмотря на свое прохладное отношение к Могиле, подписали свое согласие. Московский патриарх Иоаким в 1685 г. издал указ о переводе его на славянский язык; перевод был опубликован в 1696 г. по приказу царя Петра и его матери, царицы Елизаветы, а патриарх Адриан объявил его богодухновенным. Сам Петр Великий, со своей приверженностью к западному образу мысли, ставил его в один ряд с трудами древних отцов Церкви. [554] Но на Востоке всегда было осторожное отношение к нему. В традициях Православной Церкви «Исповедание» Могилы расценивается как личное выражение веры, абсолютно православное, но не имеющее обязательной силы. [555]
554
Malvy A., Viller . Op. cit. P. LXVII. См.: Mansi. Op. cit. XXXVII. P. 27–28.
555
Bulgakov S.The Orthodox Church/Transl. E. S. Cram. P. 47.
К 1691
556
Mansi.Op. cit. XXXVII. P. 465–466.
557
Legrand .Op. cit. Vol. III. P. 68–69; Vol. IV. P. 151–152.
558
О Досифее существует обширная литература. Его племянник и преемник, Хрисанф Нотарий, составил краткое жизнеописание–похвалу в начале своей книги «История Иерусалимских патриархов», изданную после смерти Досифея. Изложения его судьбы см.: Papadopoullos Т. Н. Studies and Documents relating to the History of the Greek Church and People under Turkish Domination. Bibliotheca Graeca Aevi Posterioris. Vol. I. P. 154–156; Jugie M. Theologia Dogmatica Christianorum Orientalium ab Ecclesia Catholica Dissiden-tium. Vol. I. P. 516–517. См. также: PalmieriA. P. Dositeo, Patriarca Greco di Geru-salemme, passim: полная биография с латинской точки зрения.
Досифей был глубоко обеспокоен состоянием православной Церкви. Как он указывал в предисловии к «Исповеданию» Могилы, перед ней стояли четыре опасности. Во–первых, лютеранство, во–вторых, кальвинизм, — оба учения привлекательны, поскольку разделяют с православием враждебность Риму; оба имели достойных последователей, но оба определенно еретические. В–третьих, опасность представляла реформа календаря, проведенная папой Григорием XIII в 1583 г. Досифею эта реформа не нравилась не только потому, что она во имя науки изменила традиционную и освященную систему, но еще в большей степени потому, что она была односторонне введена папой; страны мира одна за другой начали принимать ее. В–четвертых, и самую большую опасность, представлял собой Иезуитский орден. Еще будучи в Молдавии, он узнал об их действиях в соседних странах и слышал ужасающие истории об их поведении, некоторые из которых он себе записал, как, например, рассказ об одной западно–русской княжне, которую они обратили и затем убедили выкопать гниющий труп своего отца и окрестить его по латинскому обряду. Особенно его поразили успехи их пропаганды, которая намекала на то, будто православная иерархия была заражена ересью протестантизма. Он даже подозревал их в том, что они полностью изменили, если не переписали заново знаменитое «Исповедание» Кирилла Лукариса для обоснования своей позиции. [559] Ему предстояло доказать, что Церковь свободна от протестантских заблуждений, и потому он поддержал «Исповедание» Могилы. Но пример иезуитов показал ему, в чем состояла самая большая внутренняя потребность Церкви. Иезуиты достигали успеха благодаря своей исключительной системе образования. Именно их образованности православным больше всего не хватало. Досифей поощрял создание и преобразование школ и академий. В 1680 г. он построил на средства патриархата типографию в Яссах в Молдавии, где у него были на то материальные возможности и где она была бы свободна от затруднений со стороны турецких властей, могущих возникнуть в Иерусалиме или Константинополе. Со времени разорения недолго просуществовавшей типографии Лукариса в Константинополе православные были вынуждены печатать свои книги заграницей, главным образом в Венеции, Женеве и Амстердаме, или же на Украине, где уровень типографий был низким. Иерусалимская типография в Яссах теперь стала самым важным издательством в православном мире. [560]
559
Legrand . Op. cit. Vol. III. P. 68–69 («Четыре опасности» Досифея). Covet J., dr. Some Account of the Present Greek Church. P. LIV — говорит, что он получал письма от Досифея, в которых он называет папу «свирепым зверем, диким медведем, мерзостью запустения…», а францисканцев «дикими зверями, самыми беспощадными убийцами, дьяволами». О сомнениях Досифея по поводу авторства «Исповедания» Лукариса см. его '. . 1170.
560
Papadopoullos Т. .Op. cit. P. 155–156; Ware T.Eustratios Argenti. P. 31–32.
Он сам много писал для изданий типографии. Литературная деятельность Досифея была огромной. Он подготовил издания ряда отцов Церкви, а также книг богословов нового времени, таких как его предшественник Нектарий. В самом деле, он спас многие книги от полного забвения. Из его собственных работ три трактата, яростно нападающих на Римскую церковь, были опубликованы при его жизни — , и ; последний появился за два года до его смерти. Это были краткие, но ясные и выразительные гомилии, составленные на основе более ранних богословских работ. Самый большой его труд появился только в 1715 г., через восемь лет после его смерти, и издан он его племянником и преемником, Хрисанфом Нотарой. Называется он «История Иерусалимских патриархов», но на самом деле представляет собой историю всей Восточной церкви, ее соборов, ее расколов и главных действующих лиц; Иерусалим занимает сравнительно скромное место. В ней содержатся многочисленные богословские и исторические отступления. Досифей здесь проявил свою богатую эрудицию не только в знании отцов Церкви и византийских и поствизантийских историков, но также арабских хронистов и таких западных писателей, как Григорий Турский. Работа эта откровенно полемического характера, и автор не упускает возможности подчеркнуть заблуждения латинян. Досифей датирует начало схизмы с Западом, не без некоторого основания, со времен ранней Церкви. Его школьная подготовка была не такой, как нынешняя; и значительная часть того, что он утверждает, в свете современных исследований может показаться неточным. Но так обстояло дело со всеми учеными того времени. Если его интерпретация событий иногда была не очень объективной, он был не менее объективным, чем по–своему были такие писатели, как Вольтер или даже Гиббон. Он заслуживает быть поставленным в число великих историков. [561]
561
«История» была опубликована в Бухаресте в 1715 г. О ее содержании см.: Jorga N.Byzance apres Byzance. P. 196–198.
Досифей считал, что Церковь нуждается в более полном определении вероучения, чем то, что было представлено в «Исповедании» Могилы. В 1672 г., в начале своего патриаршества, он попросил своего константинопольского собрата, Дионисия IV, по прозванию «мусульманин», потому что у него было много родственников–мусульман, отправить ему окружное послание, которое он мог бы представить Иерусалимскому синоду как определение истинной веры. Таким образом, Дионисий составил изложение с помощью троих своих предшественников, Парфения IV, Климента и Мефодия III, которые подписали его. Он отправил текст в Иерусалим, чтобы он был зачитан на созванном Досифеем
соборе. Иерусалимский собор принял его. Тогда Досифей издал его, и через несколько лет он вышел в свет как одно из первых изданий Ясской типографии. Изложение стало широко известно как «Исповедание Досифея». [562]562
Полный греческий текст «Исповедания Досифея» приводится в кн.: Karmiris J. . ' ' . . . . 746–773. См. также: Robertson J. N. W. В.The Acts and Decrees of the Synod of Jerusalem, sometimes called the Council of Bethlehem. P. 110–162 (английский перевод «Исповедания»).
В «Изложении» Досифея отсутствует четкая схоластическая аргументация «Исповедания» Могилы. В нем один за другим рассматриваются все существенные догматы, но без всякой логической последовательности; толкование также перескакивает с одного предмета на другой. В нем присутствует тенденция расценивать догматические определения везде, где это только можно, в русле старой традиции, которая предусматривает, что наше знание богословия должно обязательно быть неполным, за исключением того, что было уже дано Божественным откровением. Тем не менее, «Исповедание» пыталось дать ясные определения основных догматов, которые незадолго до того были предметом обсуждения. В противоположность латинянам, в нем категорически заявлялось, что Св. Дух исходит только от Отца, без смягчающей фразы, введенной в «Исповедание» Могилы. Догмат о чистилище не допускался. Использование квасного хлеба для Евхаристии было объявлено обязательным, также как и необходимость эпиклезы для совершения пресуществления элементов. Православный календарь праздников и постов был признан единственно правильным. Определенно отрицалось право Римского престола на какое-либо преобладание в Церкви. В отличие от «Исповедания» Могилы, которое подразумевало отрицание паламизма, здесь терминология касательно видения Бога была паламитской. Но равным образом «Исповедание» открыто отмежевывалось и от элементов протестантского богословия. Оно ясно высказывалось в защиту пресуществления, используя слово , и провозглашало, что хлеб и вино реально и полностью становятся Телом и Кровью Христа. Оно подтверждало посредничество святых и полное прощение грехов в Таинстве последнего елеопомазания. Число Таинств было определено как семь. Было установлено воздавать почитание святым изображениям, согласно с предначертаниями Второго Никейского собора. Более того, в отличие от Второго Никейского собора, было дано разрешение на изображения Отца и Святого Духа, в то время как византийцы утверждали, что можно изображать только Воплотившегося Бога. Предопределение в кальвинистском смысле отрицалось, и ставился акцент на свободе че — «-ловеческой воли в соответствии с учением свв. Иоанна Дамаскина и Геннадия Схолария. Догмат об оправдании одной только верой осуждался. Спасение, говорилось в «Исповедании», достигается «верой и милосердием, т. е. верой и делами».
Иерусалимский собор не был Вселенским; ни Дионисий, ни Досифей никогда не утверждали, что «Исповедание» абсолютно истинно во всех деталях, но только лишь давало представление о том, что они, со своими человеческими слабостями, считали правильным. Если рассматривать его в целом, оно представляло общий взгляд православных того времени, и, за исключением точного определения пресуществления, не потеряло своего значения и по сей день. Когда неприсягнувшие англиканские богословы попросили точное определение православного вероучения, патриарх Иеремия III послал в Англию экземпляр «Исповедания Досифея», вежливо предполагая, что англикане подпишутся под ним, прежде чем состоятся в благоприятном смысле какие бы то ни было дискуссии по вопросу об объединении. [563] Но даже со всеми смягчающими формулировками «Исповедание» казалось многим православным слишком определенным. Формулировка пресуществления вскоре вызвала трудности.
563
См.: Duckworth . Т. F. Greek Manuals of Church Doctrine. Здесь анализируются четыре греческих катехизиса XIX в.
В 1680 г. по просьбе Московского патриарха Иоакима Досифей послал в Москву двух своих ученых последователей, братьев Иоанникия и Софрония Лихудов. Киевская церковь предпринимала энергичные усилия навязать свой латинский догмат о Евхаристии всей Русской церкви. Один из учеников Петра Могилы, украинский монах Симеон Полоцкий, поселился в Москве и своими очаровательными и обходительными манерами сделался любимцем домочадцев царя. Царь Алексей доверил ему воспитание своих детей, в том числе своего малолетнего сына Петра. Правда, на момент смерти Симеона Петру было всего восемь лет, так что его прямое влияние на него не могло быть большим. Симеон не знал греческого языка, но свободно владел латынью и польским; а его знание западных научных открытий и методов производило сильное впечатление на москвичей. К русскому духовенству он не испытывал ничего, кроме презрения; опираясь на расположение царя, он требовал издания официального постановления о том, что Русская церковь принимает полностью догмат о пресуществлении и отрицает догмат об эпиклезе. Патриарх Иоаким и его духовенство были возмущены; тогда они и обратились к Досифею за помощью.
Когда братья Лихуды прибыли в Москву, пик кризиса уже миновал, потому что Симеон к тому времени умер. Его друг и ученик, Сильвестр Медведев, который поддерживал его точку зрения, был менее способным и менее образованным. Он не мог мериться силами с братьями Лихудами, которые сами получили превосходное западное образование в Падуе и Венеции, знали латинский и итальянский языки и все современные течения в науке и философии. Царь перестал благоволить к Медведеву и понял, насколько общественное мнение было против украинских догматов. На соборе в Москве в 1690 г., как раз перед смертью патриарха Иоакима, учение Симеона Полоцкого было осуждено. Догмат об эпиклезе был восстановлен; была также осмотрительно принята обтекаемая формулировка пресуществления. Различные богословские учебники, изданные в Киеве, были изъяты. Вместо них братьями Лихудами были составлены новые учебники. Они переиздали «Исповедание» Могилы, так что издание 1696 г. содержало ряд поправок насчет лиц Св. Троицы и догмата о пресуществлении. Несмотря на свое западное образование, братья Лихуды были представителями старой апофатической традиции. Вероятно, даже «Исповедание» Досифея казалось им слишком катафатическим. Они являются представителями обратного движения от точности, характерной для XVII в. В XIX в., когда были подготовлены новые катехизисы как в России, так и в Греции, терминология по вопросу о Евхаристии, свободной воле и оправданию верой была умышленно обтекаемой, подчеркивая тайну Божию. [564]
564
См.: Duckworth . Т. F.Greek Manuals of Church Doctrine. Здесь анализируются четыре греческих катехизиса XIX в.
XVIII в. во всем мире не был временем расцвета богословия. В России светская власть над Церковью, установленная Петром Великим и основанная скорее по лютеранскому, нежели по византийскому образцу, не благоприятствовала развитию богословия. Императорский двор все больше и больше начал проникаться западной светской культурой. Из трех выдающихся женщин, которые определяли судьбы России в этом столетии, две, Екатерина I и Екатерина II, были по рождению протестантки, и их обращение в православие произошло скорее по политическим, чем по духовным мотивам, в то время как третья, Елизавета Петровна, была скорее суеверна, чем благочестива и не имела склонности к богословию. Екатерина II умышленно назначала на высшие церковные должности вольнодумцев и рассматривала монастыри как единицы, враждебные государству. Русские святые, такие как Тихон, епископ Воронежский, которым так восхищался Достоевский, или монах–мистик Паисий Величковский, не пользовались поддержкой или одобрением со стороны правительства. [565]
565
О поздних русских мистиках см.: Behr-Sigel .Priere et saintete dans l'Eglise russe.
Среди греков, благодаря влиянию фанариотской знати, светское образование стало обычным явлением, в ущерб духовному просвещению. Один из немногих, кто сочетал оба типа образованности, был Никодим Святогорец, труд которого «Пидалион», изданный в 1800 г. в Лейпциге, до сих пор является главным авторитетом по греческому каноническому праву. Кроме того, Никодим был мистиком в старой традиции, хотя рекомендации его мистических упражнений основаны больше на Лойоле и западных мистиках, чем на исихастах. Как духовная фигура он, однако, стоит особняком. [566] Более не возникало интереса к спорам с иноверными богословами. Православные имели защитницей своей веры Россию, хотя Россия не всегда была столь готова помогать или столь незаинтересованной, как они на это надеялись. Единственная постоянная опасность оставалась со стороны Римской церкви. Иезуиты в некоторой степени потеряли свое влияние; на Западе против них выступали многие протестанты. Но на Востоке они были по–прежнему активны, равно как доминиканцы и францисканцы; а католические державы, как бы критически они ни относились к ним у себя дома, были готовы использовать их в политических целях в пределах Османской империи.
566
См.: Ware T.Eustratios Argenti. P. 101–102, 170–172; VillerM.Nicodeme l'Agiorite et ses emprunts д la litterature spirituelle occidentale//Revue d' asce-tique et de mystique. 1924. Vol. V. P. 174–177.