Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность

Еще в июле 1941 г. И. В. Сталин, в одном из первых посланий на имя У. Черчилля, выдвинул идею открытия союзниками второго фронта в Европе. Однако тогда британский премьер с большим пессимизмом воспринял сталинское предположение о том, что военное положение СССР и Великобритании значительно бы улучшилось в случае высадки союзников на северном побережье Франции [215] .

Позднее, по итогам упомянутого визита В. М. Молотова в Великобританию и США, было обнародовано коммюнике, в котором, в частности, утверждалось: «При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году» [216] . Хотя сам Молотов скептически отнесся к заверениям о высадке союзников на европейском континенте уже в 1942 г., Сталин воспринял их всерьез. Советский лидер даже согласился на предложение Ф. Д. Рузвельта снизить на 40 % объем военных поставок СССР. Согласно предположению И. В. Сталина, это было необходимо США, чтобы освободить свой тоннаж «для подвоза войск в Западную Европу на предмет создания второго фронта» [217] .

215

Мировые войны XX века. Т. 4. С. 273–274 (Док. № 275).

216

Цит. по: Ржешевский О. А. Указ. соч. С. 96–345 (Док. № 22–146).

217

Там же. С. 261.

Однако уже в июле 1942 г. Сталин осознал, что западные союзники не оправдали надежд. В своем послании на имя У. Черчилля от 23 июля он, в частности, вынужден был констатировать: Великобритания не только отказывается продолжать снабжение СССР военными материалами, но и, несмотря на согласованное коммюнике «о принятии неотложных мер «по организации второго фронта» «откладывает это дело на 1943 год». В обстановке войны, подчеркивал И. В. Сталин, «ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь». Обращаясь напрямую к У. Черчиллю, он писал: «Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери». В тех тяжелых условиях, которые создались летом 1942 г. на фронте противоборства между Красной армией и вермахтом (большая часть вины за ее поражения, естественно, лежала на Верховном Главнокомандующем), вопрос об открытии второго фронта, по словам И. В. Сталина, начал «приобретать несерьезный характер» [218] .

218

Мировые войны XX века. Т. 4. С. 374 (Док. № 275).

Действительно, ситуация складывалась крайне неблагоприятно для Красной армии. В результате успешного весенне-летнего наступления немцы и их сателлиты вышли к Сталинграду, на Кубань, на Ставрополье, в предгорья Кавказа, угрожая захватить или уничтожить нефтепромыслы Грозного и Баку. Между тем, западные союзники СССР по антигитлеровской коалиции – Великобритания и США продолжали затягивать открытие второго фронта в Европе. В этих условиях 12 августа 1942 г. в Москву, согласно предварительной договоренности, впервые прибыл премьер-министр Великобритании У. Черчилль. Вместе с ним в составе делегации находился личный представитель президента США А. Гарриман.

Теперь И. В. Сталину представилась возможность не только письменно, но и устно изложить союзникам претензии по поводу их тактики в войне. Уже во время первой встречи с И. В. Сталиным, продолжавшейся около четырех часов, британский премьер прямо заявил, что англичане и американцы не в состоянии предпринять в сентябре операцию по высадке на севере Франции. В то же время, он подчеркнул, что, как известно Сталину, Англия и США «готовятся к большим операциям в 1943 г.». К этому заявлению с готовностью присоединился А. Гарриман. Поняв из дальнейшей беседы, что открывать второй фронт в 1942 г. союзники не намерены, Сталин нервно отреагировал на аргументацию партнеров по переговорам: «тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны» [219] .

219

Ржешевский О. А. Указ. соч. С. 352.

В ходе второй беседы с У. Черчиллем и А. Гарриманом (13 августа), уже будучи осведомленным о позиции представителей союзных держав по ключевому для него вопросу об открытии второго фронта, И. В. Сталин избрал атакующую позицию в переговорах. Он сразу отметил наличие коренного расхождения между СССР, с одной стороны, Великобританией и США – с другой: «англичане и американцы оценивают русский фронт как второстепенный, а он, Сталин, считает его первостепенным». В доказательство своего вывода И. В. Сталин сообщил партнерам по переговорам следующие цифровые данные, свидетельствовавшие об огромном напряжении сил Красной армии: «Мы теряем ежедневно 10 тыс. человек. Мы имеем против себя 280 дивизий противника, из них 25 танковых». В дальнейшем обстановка в ходе переговоров несколько разрядилась, и У. Черчилль принял приглашение И. В. Сталина на обед, который состоялся вечером 14 августа в Кремле [220] .

220

Там же. С. 354–355.

Такого рода обеды (приемы) устраивались в период Великой Отечественной войны в парадном Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца. Настоятельная необходимость координации военной, политической и дипломатической деятельности союзников, конечной целью которой являлось достижение победы над общим врагом, требовала постоянного обмена мнениями между руководителями союзных стран. Москву с официальными визитами посещали политические лидеры, военные деятели, дипломаты, представлявшие антигитлеровскую коалицию. Прибытие У. Черчилля и А. Гарримана в 1942 г. оказалось не первым и не последним по времени событием в этом ряду. Согласно протокольным нормам, подобные визиты завершались дипломатическими приемами (обедами) в Кремле. Они устраивались от имени И. В. Сталина, как главы Советского правительства, и являлись составной частью протокола, одной из общепринятых форм деятельности внешнеполитического ведомства и исполнительной власти. Их следует рассматривать как выражение обязательного знака внимания принимающей стороны по отношению к высоким зарубежным гостям [221] .

221

Подробнее об этом см.: Невежин В. А. Дипломатические приемы И. В. Сталина периода Второй мировой войны (1939–1945 гг.) глазами представителей иностранных государств // Проблемы российской истории. М.; Магнитогорск, 2013. Вып. XII. С. 222–237.

На обеде в честь У. Черчилля и А. Гарримана, начавшемся в 20.00 14 августа 1942 г. в Екатеринском зале Большого Кремлевского дворца, присутствовало 68 человек. Из них 25 человек составляли представители английской делегации во главе с У. Черчиллем, 17 – американской во главе с А. Гарриманом. Наряду с И. В. Сталиным и тамадой В. М. Молотовым, выступавшими в роли хозяев, на банкете присутствовали члены Политбюро ЦК ВКП (б), советские военачальники, сотрудники НКИД СССР (всего 20 человек). В качестве переводчиков с советской стороны были приглашены В. М. Бережков и В. Н. Павлов [222] .

222

Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 06. Оп. 4. Д. 134. П. 14. Л. 1, 12–14.

Согласно воспоминаниям В. М. Бережкова, И. В. Сталин, принимая иностранных гостей, представлявших союзные державы, находился в отличном настроении, «будто не было накануне неприятного разговора с Черчиллем и Гарриманом по поводу второго фронта». Однако в застольной беседе, подобно тому, как это имело место в личной переписке с британским премьером, проявлявшим порой «ершистую заносчивость» [223] , И. В. Сталин вновь вернулся к нежелательной для западных партнеров теме поставок военного снаряжения, доставляемых морскими конвоями из Англии в Советский Союз [224] .

223

Печатнов В. О. Указ. соч. С. 55.

224

Невежин В. А. Сталин о войне: застольные речи, 1933–1945 гг. М., 2007. С. 161–162 (Док. 341).

Более того, в доверительной беседе с А. Гарриманом он счел необходимым критически оценить действия армии и военно-морского флота Великобритании. И, наоборот, положительно отозвался об американских военных усилиях. Гарриман следующим образом зафиксировал впечатления от этого разговора в собственноручных записях, сделанных после банкета в Кремле: «Сталин сказал мне, что британский флот потерял свою инициативу. Не было никаких оснований приостанавливать отправку конвоев». Имея в виду недавнюю сдачу англичанами японцам крепости Сингапур, И. В. Сталин заявил А. Гарриману буквально следующее: «Британская армия даже не может сражаться…». При этом советский лидер добавил: «Флот США сражается с большей отвагой, равно как и американская армия…». Он также заключил, что «не испытывает особого уважения к военным усилиям Великобритании, но очень надеется на США[…]» [225] .

225

Цит. по: Мировые войны XX века. Т. 4. С. 378–379 (Док. № 277).

Примечательно, что, согласно воспоминаниям В. М. Бережкова, из иностранцев специальной здравицы Сталина удостоился лишь отсутствовавший американский президент Ф. Д. Рузвельт. По словам Бережкова, Черчилль «был явно обижен, но молча проглотил эту пилюлю» [226] .

Из записи В. Н. Павлова следует, что В. М. Молотов, как тамада, в самом начале обеда отдал дань уважения высоким зарубежным гостям. Участники банкета выпили за У. Черчилля, А. Гарримана, Ф. Д. Рузвельта, британских и американских генералов и адмиралов и, естественно, за И. В. Сталина. Вслед за этим слово взял Сталин. Он особо отметил то обстоятельство, что на советско-германском фронте, помимо собственно немцев, против Красной армии дрались еще и итальянцы, румыны, венгры, финны, испанцы. При этом И. В. Сталин напомнил, что в отличие от настоящей войны, во время Первой мировой войны, в которой Россия действовала совместно с Англией и Францией, союзники организовали два фронта. Во Франции тогда находились англичане, а Балканы не были заняты немцами [227] . Сталин явно намекал на то, что Великобритания и США не собираются открывать второй фронт в 1942 г. Так или иначе, И. В. Сталин не удостоил своим тостом ни У. Черчилля, ни А. Гарримана, присутствовавших на банкете. Не упомянул он в своих здравицах о военных усилиях Великобритании и США. Зато главное внимание в импровизированной застольной речи уделил роли Красной армии в боевых действиях против Германии, признав, что у нее имеются «свои недостатки и преимущества». Однако Красная армия, подчеркнул И. В. Сталин, «выдержала большие удары» противника. «Никогда еще не бывало, – развивал свою мысль Сталин, – чтобы вся Европа полезла на Россию». И если Красная армия выдержала удар и продолжала сражаться, то она, по сталинской логике, заслуживала похвалы.

226

Невежин В. А. Сталин о войне. С. 162 (Док. № 41).

227

Там же. С. 159 (Док. № 40).

Далее последовали тосты И. В. Сталина за присутствовавших на банкете представителей: высшего командования РККА (маршалов К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова); родов войск (генерал-полковника артиллерии Н. Н. Воронова, генерал-лейтенанта танковых войск Я. Н. Федоренко, генерал-лейтенантов авиации А. Е. Голованова и А. А. Новикова) [228] .

Между тем, У. Черчилль, которого И. В. Сталин, помимо банкета в Кремле, удостоил еще и шестичасового ужина на кремлевской квартире (в ночь с 15 на 16 августа), несомненно, испытал на себе влияние сталинского гостеприимства. Его также привело в восторг умение советского лидера проникать в суть стратегических замыслов западных союзников (в частности, осознать преимущества операции «Факел»). Однако, как замечал В. О. Печатнов, несмотря на внешнее радушие, после первой личной встречи с У. Черчиллем в Москве, И. В. Сталин, «похоже, только утвердился в своем глубоком недоверии к Черчиллю». Не доверял Сталин до конца и Ф. Д. Рузвельту, отчетливо видя его двойную игру как союзника, в том числе и по вопросу об открытии второго фронта в Европе. Хотя в данном вопросе «главным вдохновителем» был все тот же Черчилль, согласно образному выражению советского посла в США М. М. Литвинова, «ведя Рузвельта на буксире» [229] .

228

Там же. С. 159–160.

229

Печатнов В. О. Указ. соч. С. 55–56.