Великая Отечественная: война продолжается

пришли в соседнее село и заявили: если не найдутся добровольцы для работы в

Германии, вас ждет та же учесть. Естественно, добровольцы нашлись".

В результате главный идеолог рейха Розенберг сетовал: "В результате мер по

набору рабочей силы целые области обезлюдели".

То же — естественно. Те, кого не загребли и не увезли, убегали к партизанам,

прятались, травили себя, жгли кислотой, увечили, вешались.

Жители насмотрелись на вереницы изможденных, голодных, еле стоящих на ногах

советских военнопленных, которых гнали в 1941 г. как свиней на бойню, а теперь

смотрели на те же вереницы мирных жителей, что гнал немец в свое логово с той же

озверелостью, и естественно не желали попасть в ряды остробайтеров. Зверства

фашистов происходили каждый день, что тоже много говорило о «порядке» и о том,

что ждет несчастных на работах в Германии.

Свидетельства. Протоколы Нюренбергского процесса:

"День и ночь идут эшелоны невольников из оккупированных районов России,

Белоруссии, Украины. Людей грузят как скот. Обессилевших и больных выбрасывают

из вагонов под откос, устилая труппами дорогу на запад".

Раиса Давыденко, г. Миллерово: "В холодных вагонах товарняка было так тесно, что

нельзя было даже повернуться. Всю дорогу нас морили голодом".

Варвара Бахтина, с. Николаево Курской области: "В Курске нас впихнули в телятник.

Выходить не разрешали. В Льгове высадили и проводили комиссию. В присутствии

солдат нас заставляли раздеваться донага, осматривали тело.

Чем ближе к Германии, тем больше пустел наш вагон. Больных и умирающих от голода

людей выбрасывали на станциях. В Германии нас заключили в лагерь, где находились

советские военнопленные. Это был участок в лесу, обнесенный колючей проволокой.

Через четыре дня нас распределили по местам. Я и моя сестра попали на военный

завод".

Белошкурский Владимир Петрович, 1924 г. рождения. Село Средне-Теплое, Верхне —

Теплянского района Ворошиловградской области:

"В пути нас постоянно избивали. Я сам видел, как наши подростки выбегали на

станциях попить воды, но солдаты их избивали. Избиению подвергались и девушки.

Их колотили палками и загоняли в вагоны, запирали на засовы. Германское

население издевалось над нами — бросало камни, сыпало песок в глаза, а дети

дразнили "русские свиньи". Наш эшелон находился в пути 12 суток. Когда мы

прибыли в немецкий город Галле, нас выстроили, и немецкие барыни начали выбирать

себе девушек-рабынь".

Из немецкой газеты "Франкфуртер Цейтунг", 17 апреля 1942 года:

"Рабочие оккупированных советских областей стоят в лагере, огражденном колючей

проволокой. Этих людей, привезенных из Харьковского района, в Германию,

разумеется, нужно держать в строгости, смотреть за ними, ибо нет никакой

гарантии, что между ними нет большевиков, способных к актам саботажа.

Их ближайший начальник поддерживает авторитет рейха кнутом".

Из показаний вернувшегося домой из неволи Филиппа Боцмана: "Деревня Мироновка

должна была поставить в Германию 20 юношей и девушек. Хватали молодежь на улицах,

брали ночью из постелей. Дважды мне удалось скрыться, вырваться, на третий

поймали, заперли в вагоне. Попал я в Берлин вместе с другими. В холодную казарму

загнали несколько сот человек, спали на холодном полу. Я попал на трикотажную

фабрику, где изготавливали немецкое обмундирование. Работали здесь и французы,

испанцы, военнопленные поляки. Но хуже всех относились к нам, русским. Чуть что

— ругань, избиение.

Работали, спины не разгибая, молча. На обед — миска холодного супа из

картофельных очисток. Хлеба вовсе не доставалось. Хлеб, 300 грамм суррогата,

утром выдавали. Вечером гнали в казармы. И так каждый день. Усталость, голод,

тоска. Одна девушка из Орловской области, избитая надзирателем, повесилась.

Некоторые бежать пытались, но это было трудно — выдаст первый же встреченный

немец".

"За небольшую плату, в 10 — 15 марок, каждый немец может приобрести себе рабов!

В Германии учреждены невольничьи рынки".

Из писем немецким солдатам:

Фрида Пульц из Гюльце солдату Отто Треску, 6 рота, 4 полка, 32 немецкой пехотной

дивизии:

"…Здесь в среду опять похоронили двоих русских. Их здесь уже погребено пять, а

еще двое при смерти. Да и что им жить, следовало бы их перебить…"

От матери обер-ефрейтора 405 полка, 121 пехотной дивизии:

"Вчера к нам прибежала Анна-Лиза. Она сильно озлоблена. У них в свинарнике

повесилась русская девка. Наши работницы-польки говорили, что она все время

ругала русскую, била. Она прибыла сюда в апреле и все время ходила в слезах.

Покончила с собой, наверное, в минуту отчаянья. Мы успокаивали фрау Анну-Лизу

как могли. Можно ведь за недорогую цену приобрести другую русскую работницу".

"У нас теперь работает украинская девка, лет девятнадцати. Будь спокоен, я

заставлю ее поворачиваться. В воскресенье еще 20 русских в деревню прибудет.

Возьму себе несколько штук"…

"Получила от тебя 100 марок и тут же отдала их твоей матери. Пусть купит пленных,

это сейчас не так дорого".

"Много русских женщин и девушек работают на фабриках "Астра Верке". Их

заставляют работать по 14 и более часов в день. Зарплаты они, конечно же, не