Великая Перемена (и прочая ложь)

— Она сильная, — сказал он, хотя испытывал лишь презрение к этой тупой корове.

— Нет, не сильная. Но это неважно. Когда ты раздет и одинок, и он начинает резать, нет такой силы, которой было бы достаточно.

Тэллоу было совершенно наплевать, но он умел плакать по команде уже много лет и решил, что сейчас самое время позволить паре слезинок скатиться по щеке.

— Но она...

— Выкинь её из головы. Она уже повешена. Мур мёртв, а Сибальт... — В голосе Вик появилась едва заметная трещинка. Большинство бы не заметило, но Тэллоу заметил. Он видел таких, как она, в лагерях. Может, и замёрзшая снаружи, но всё ещё мягкая внутри.

— Сибальт?

— Он тоже мёртв.

— Ты говоришь так, будто гордишься.

— Нет. Но и не стыжусь. Они сделали свой выбор, ты слышал, как я их спрашивала. Так же, как спросила тебя.

Тэллоу сделал паузу, облизнув губы. Нужно действовать осторожно, убедиться, что она клюнет.

— Гриз повесят, но... не меня?

— Быстро соображаешь. Для тебя дверь ещё открыта. Для тебя... и твоей сестры.

Тэллоу моргнул, глядя на неё. Костлявый знал всё наперёд, как по волшебству. Знал, как всё сложится, почти слово в слово. Знал, что она попытается завербовать его, и как именно это сделает. Он задумался, как долго Костлявый планировал это. На сколько ходов вперёд он просчитал. Всё, что нужно было Тэллоу — это подыграть. Глупый маленький неудачник, который сделает что угодно ради сестры. Глупый маленький неудачник, который попал в переделку, и только Вик может ему помочь выбраться.

— Я сказала его преосвященству, что, возможно, тебя можно спасти, — произнесла она. — Возможно, ты мог бы послужить королю.

— Какого рода служба? — Хотя он, конечно, знал. Он занимался этим уже несколько месяцев.

— Любая, какую я выберу.

Он опустил взгляд на стол, быстро соображая. О чём бы беспокоился неудачник? Хороший маленький солдат? Не хотел бы подвести своих. Он облизнул губы.

— Предать своих братьев, — пробормотал он, будто каждое слово причиняло ему боль.

— Думаю, да.

— Какие у меня есть варианты?

— Только этот вариант, и можешь считать, что тебе чертовски повезло.

Тут он поднял глаза. Показать ей намёк на гнев, тень обиды, не позволить ей полностью контролировать ситуацию. Пусть поработает – точно так же, и он это видел, как она заставляла работать Сибальта.

— Тогда к чему весь этот разговор? — огрызнулся он.

— Чтобы ты понимал, чем мне обязан.

Складно придумано. Было бы складно, будь он тем, за кого она его принимала. Она поднялась, достала ключ и расстегнула его цепи. Потом швырнула ему одежду.

— Одевайся. После поспишь. Утром выезжаем в Вальбек. Надо выяснить, где эти болваны раздобыли три бочки гуркского огня.

Тэллоу оставил руки в кандалах. Решил, что стоит надавить на её чувство вины, пока есть возможность. Её вина — его рычаг давления.

— Хоть что-нибудь из этого было правдой?

— Из чего?

— Из того, что ты нам рассказывала?

Она прищурилась. — Хороший лжец врёт как можно меньше.

Он и сам сказал бы то же самое. — Значит... ты действительно выросла в лагерях?

— Двенадцать лет. От девчонки до женщины. Мои родители и сёстры погибли там. — Она сглотнула, и он видел, как ей больно. — Брат тоже.

Она не смогла спасти своего брата, так что он даст ей нового, которого можно спасти. — Ты потеряла не меньше любого из нас, — сказал он с видом непонимающего простака, хотя всё понимал не хуже её самой.

— Больше, чем большинство.

— Тогда как ты можешь...

— Потому что если я и вынесла что-то из лагерей... — Она склонилась над ним, оскалившись, а он съёжился, изображая ужас. — Так это то, что нужно держаться победителей.

Хороший урок. Он и сам его усвоил. Вик решительно направилась к двери и с грохотом захлопнула её за собой.

Тэллоу ещё немного посидел неподвижно. Потом позволил себе едва заметную улыбку и начал одеваться. Любопытно, как выглядит его сестра.

Если ему вообще придётся с ней встретиться.