"Великая река". Компиляция. Книги 1-8

– Ты великий алхимик, - вздохнул Фрисс, - если в такую погоду и после такой дороги ещё думаешь о зельях. Ложись лучше спать. Все мы устали, а что будет завтра - даже загадывать не хочу. Здесь плохая вода - и её слишком много. Сегодня мы ехали - а завтра, Река моя Праматерь, не пришлось бы нам плыть...

Нецис сосредоточенно разглядывал осколки базальта и на Фрисса не смотрел.

– Я постою на страже, - негромко отозвался он.
– Отдыхайте. Ваш сон не потревожат. Ночные дожди здесь редки.

Сверху шмякнулась большая медуза, стекла по плечу Речника и уплыла куда-то в болото. Фрисс поморщился и посмотрел, приложив ладонь ко лбу, вперёд - в темноту, быстро сгустившуюся над затопленной и заросшей мхом дорогой. Впереди склонялись полуутонувшие папоротники, чахлые и кривые, вздувались буграми стволы и корявые ветви Самуны, плавали в чёрной воде облетевшие лепестки Гхольмы, пустившей корни прямо в плиты мостовой. Болото подступало к дороге вплотную, и из темноты доносилось гулкое булькание пузырника - растение не отличало день от ночи и не умело молчать.

– На дороге вырос мох, - покачал головой Речник, направляя в темноту луч церита-фонарика. Кроме мха, он увидел на древней мостовой пузатые "бочонки" пузырника, перепахавший дорогу корень Самуны, облепленный мелкими папоротниками, и здоровенного дикого кота с багровой шерстью и сложенными за спиной крыльями. Кот, сверкнув глазами, молча сгинул во мраке.

– И не только мох, - пробормотал Фрисс, убирая светильник.
– Нецис! Ты видел когда-нибудь, как по этой дороге идёт караван? Вот мне было бы интересно на это посмотреть...

Нецис поднял голову и криво ухмыльнулся, ссыпая камешки в карман.

– Здесь двадцать два века не ходят караваны, - отозвался он.
– Здесь, в межгорье, три дороги. Караваны ходят по двум другим. Сюда, на тропу Нирн а-Тхэннуал, спускаются те, кто хочет укрыться. Это путь на Тешамген, Фрисс. С тех пор, как Тешамген пал, эта тропа заброшена.

"Ещё один город мертвяков..." - Речник тяжело вздохнул. "Но хоть бы они за дорогой следили! Не проснуться бы ночью по шею в трясине..."

И всё-таки под замшелыми плитами мостовой была высокая насыпь. Фрисс не верил в неё, пока пробирался по папоротниковым чащам и прорубался сквозь заросли сырой менессы, но тут он убедился - насыпь всё-таки была. А вот теперь она закончилась.

Впереди, поглотив и менессу, и переплетённую поросль пурпурного холга, медленно колыхалось чёрное озеро. Ряска уже всплыла на его поверхность, белые волокнистые "тарелки" плавучих грибов распластались среди верхушек утопленного мха, папоротники накренились, и листья их поникли. Только могучие Самуны, как скалы, возвышались над бескрайним болотом, и птицы со всей округи галдели в их ветвях. Трескучие стрекозы и пузатые фамсы сновали над водой, гоняясь за мошками. Фрисс смотрел в чёрную воду и не видел дна. "Вода и грязь... грязь до самых корней земли," - растерянно думал он. Тут было настоящее живое озеро, не морок из слизи и папоротникового сока, и Речник слышал, как под зыбкой гладью движутся мощные течения... но дна у него не было.

Мощёная дорога обрывалась над водой. Её плиты были расколоты и медленно, год за годом, сползали с насыпи, сейчас её подмыло, и Гелин не подходил близко к краю. Прямо под дорогой начинался омут.

– Этого я и боялся, - Нецис нахохлился и спрятал руки в рукава, как будто в удушливом жарком тумане его пронзил озноб.
– Имгвуэйна вышла из берегов. Нам надо как-то пересечь её, Фрисс. Другой дороги тут нет. Я попробую призвать хищный туман, но не уверен, что он сможет тебя нести... хотя, если тут найдётся несколько черепов, то можно будет...

– Нецис, погоди созывать мертвяков, - поморщился Речник.
– Если бы вон с той Самуны оторвать пару листьев и кусок коры... Можешь забраться на дерево и срезать тот лист? Я поищу, из чего сделать шест...

Округлый плот, обшитый кожистыми листьями, бесшумно скользил по чёрной воде, разгоняя ряску и белесый мох. Невидимое, не слишком сильное, но уверенное течение несло его, как рыба, на спине. Фрисс с шестом в руках стоял на слегка заострённом "носу", нащупывал под водой корни Самуны и затопленные коряги, смотрел на далёкие деревья - их кроны смыкались над озером, погружая его в зыбкую тень - и вспоминал, куда и зачем он отправился... и как давно это было. Пурпурный Лес странно влиял на память - иногда Фриссу казалось, что он вошёл сюда вечность назад.

Он проснулся от судороги, пробежавшей по телу, и ледяного дуновения, распахнул глаза и попытался вскочить, но край плота ускользнул из-под ног, и Речник наступил в холодную воду. Он лежал на спине, головой на коленях Нециса, и над ним неровно мерцал зелёными искрами медальон-звезда. Впереди - за носом плота, за странной тварью из серо-жёлтых костей, устроившейся у воды - быстро тонули и расплывались мутной слизью огромные чёрно-жёлтые цветы, похожие на распахнутые пасти. Зелёные искры дрожали на их разлагающихся останках.

– Тише, Фрисс, - Некромант прикрыл медальон ладонью.
– Мы заплыли в заросли Х"тарр Кси. Обычная напасть озёр, которые некому чистить... Они больше не нападут. Спи спокойно.

– Что у нас на носу?
– пробормотал Речник, скосив глаз. Ему не привиделось - на плоту действительно сидел костяной голем - тело из черепа, множество когтей, пара лап, крепко сжимающих шест. Мертвяк вёл плот по озеру, ловко отталкиваясь от невидимого дна.

– Тхэйга... Ты когда успел её сделать?
– спросил Фрисс и зевнул. Усталость была сильнее любопытства.

– Это недолго, Фрисс, - Некромант усмехнулся краем рта.
– Ничего странного не происходит. Спи...

Два десятка шагов они прошлёпали в воде - сперва по колено, потом по щиколотку. Плот остался на краю затопленной насыпи - дальше было не проплыть. Фрисс думал даже, не взять ли его с собой, но потом потряс головой, отгоняя болотный морок, и решительно взобрался на обломок неразмытой мостовой и протянул руку Нецису. Некромант выбрался из озера и по-кошачьи встряхнулся.

– Гостеприимная гавань Тешамген, - пробормотал он с блуждающей улыбкой.
– Фрисс, скажи, я ещё отличаюсь от умертвия?

– Ещё как отличаешься, - заверил Речник, вытряхивая из волос кладку фамсовой икры, живую стрекозу и клочья тины. Во всех карманах что-то шевелилось, в некоторых - шипело или квакало. Сняв сапог, полный воды, и отпустив на волю Водяное Око, случайно в него заплывшее, Фрисс помахал озеру на прощание и отвернулся.

– Это город?
– неуверенно спросил он, глядя на груды чёрных валунов, щебня, поросшего талхисом, гигантскую Самуну, опутавшую корнями то, что было когда-то надвратной башней... За остатками крепостных стен, теперь больше похожими на скальную осыпь, возносились к тучам сизые кроны Самун, огненно-яркие Гхольмы, перистые папоротники. Зданий видно не было.