Великая Скифия
Шрифт:
– Мэ-э – протянул один, другие негромко засмеялись.
– Спите вы! Завтра рано вставать на работу! – сердито окрикнул кто-то из пожилых.
«Где же она?» – спрашивал себя Танай с возрастающей тревогой. Все уже легли спать, а женщины еще не вернулись. Он вскочил на ноги и стал пробираться к выходу.
– Эй, открой! – он ударил кулаком в плетеную загородку.
– Чего тебе? – послышался сонный голос стражника.
– Открой, мне надо!
– Пустяки! В загоне навозу много. Добавляй еще!
– Открой, говорю! – закричал Танай.
Сердце его тревожно стучало.
Заскрипели деревянные запоры. Кто-то с ругательствами разматывал веревку, служившую вместо замка. В щели загородки мелькал свет, видимо от факела. Ворота приоткрылись. Перед Танаем предстали пять человек в пластинчатых панцирях, с бородатыми сердитыми физиономиями. Один светил факелом.
– Чего тебе не спится?
– Где жена моя? Куда ее девали?
Воины переглянулись. К выходу подбежали другие заключенные с вопросами:
– А дочь моя где? Пошла будто за приварком, а не вернулась!
– И мою жену вызвали, говорили, кашу варить на завтра!
– А ну, назад! – рявкнул в ответ страж. – Что вы, сбесились, что ли? Никуда не денутся ваши бабы! Тоже нашли о чем беспокоиться!
Зевая во весь рот, старший хотел закрыть ворота, но Танай уцепился за конец веревки и не пускал.
– Я хочу видеть свою жену!.. Где жена моя?.. Я не раб, а свободный сколот!
Старший, выйдя из терпения, не стал говорить лишних слов. С размаху ударил Таная тяжелым кулаком в лицо. Тот на мгновение потерял сознание, упал на землю. Но тут же вскочил и в слепой ярости бросился к воротам. Страж обматывал запоры веревкой, зевая и заранее готовясь улечься у костра, вздремнуть до третьей смены. Но сильные руки вырвали щеколду из гнезда. Ворота распахнулись, старший воин получил такой удар в подбородок, что, не успев охнуть, свалился с ног.
Остальные охранники успели отойти не далее трех шагов. Треск сухого плетня и звук удара заставили их оглянуться.
– Ты что, Харак? – спросил один.
– Где моя жена?! – неистово закричал Танай, неожиданно появляясь перед ними. – Куда вы девали мою жену?
Двое воинов хотели схватить его, но он оттолкнул их. Из ворот стали выбегать другие заключенные, ободренные примером Таная.
– К оружию! Рабы бунтуют! – завопили стражники.
Все сразу пришло в движение. От костров и юрт бежали вооруженные люди. Таная повалили на землю и били ногами. Подбежали княжеские надсмотрщики.
– В чем дело?
– Да вот этот бешеный оргокенец жену свою требует! Видно, спать один не привык!
– Связать его!.. Проклятый изменник! Он не хочет понять, что он теперь раб, а рабам не полагается иметь жен!.. Завтра мы покончим с ним! Он трижды заслужил пытку и смерть!..
Порядок был восстановлен. У костров сидели стражники, жевали лепешки и переговаривались, возмущаясь строптивостью и буйством оргокенцев. Костры мигали. Повалил сырой снег.
3
Неаполь стал крепостью, готовящейся к осаде. Улицы кишмя кишели вооруженными людьми. В ворота въезжали караваны с хлебом, брели гурты скота. Сооружение дополнительной стены двигалось
медленно, хотя на земляных работах трудились сотни людей. Палак лично объезжал с князьями вокруг города. Ему показалось, что крестьяне, пригнанные сюда со всех окрестных и многих дальних селений, мало вынимают земли лопатами, слабо бьют кирками.– Сейчас надо работать до упаду! – заметил он в сердцах. – Эй, Дуланак!
– Я здесь, государь!
– Рабочие не голодны?
– Нет, Палак-сай, они получают ежедневно ячменные лепешки, просо, даже мясо.
– Почему же они так лениво шевелятся? Ведь они сколоты, и война с чужеземцами должна их так же волновать, как и меня. Понтийцы хотят отнять у нас свободу и независимость. Митридат протягивает руку к нашим землям. Могилы предков в опасности. Каждый сколот-хлебороб должен трудом помочь мне одолеть врага!
– Истина в твоих словах, государь!
– Так почему же медленно проводятся работы? Не все же крестьяне тайком метят стать на сторону врага, как это хотели сделать презренные оргокенцы под Херсонесом!.. Кстати – Оргокены наказаны?
– Наказаны, Палак-сай! – ответил Дуланак. – А оргокенцы вон, работают!
Он указал нагайкой. Царь повернулся в седле. Оргокенцы работали не хуже других, но Палак бросил в их сторону взгляд, полный надменности, сказал досадливо:
– С этими, Дуланак, нужно обращаться со строгостью!.. Погляди, они не работают, а еле двигаются, как сонные!
– Слушаюсь, государь!
Дуланак поотстал от царской кавалькады. Рыжий конь плясал под ним и пытался вставать на дыбы. Подбежал Сорак со стражами, готовый подержать лошадь за повод, если князь вздумает спрыгнуть с седла. Дуланак в сердцах ударил его плетью. Неуклюжий Гатак, отставший от других, остановился. Видя немилость на лице князя, оба надсмотрщика, а за ними все стражники упали на колени в ожидании своей участи.
– Из-за вашего нерадения царь мною недоволен! Я вас самих заставлю рыть землю!
– Скажи, в чем вина наша, мы искупим ее.
– Вам ведомо, что оргокенцы – рабы? Рабством наказаны за измену!
– Ведомо, князь.
– Почему же они работают плохо? Или вас нужно учить, как рабов заставляют работать?
Лица подчиненных сразу прояснели. Они поняли, что их проделки с женами и дочерьми заключенных не дошли до ушей князя.
– Не гневайся, князь, – повеселевшими голосами заявили они, – больше этого не будет! Мы заставим их не ходить, а бегать! Они узнают, что значит быть царскими рабами!
– Смотрите, чтобы мне не пришлось повторять!
Князь с места поднял коня в галоп и, обдав грязью надсмотрщиков, помчался догонять царя.
Те посмотрели один на другого, словно уговариваясь в чем-то. Потом враз повернулись к нерадивым рабам и решительно стали разматывать сыромятные бичи.
4
В Херсонесе было голодно по-прежнему. Жители бродили по окрестностям в поисках дохлых скифских коней, охотились за козами в предгорьях Таврских гор. Пробовали пробраться на Равнину к хлеборобам, но нарвались на засаду тавров. Возвратились с двумя убитыми.