Великая смута

Пока я был в штате завода, его первые лица под разными предлогами уклонялись от контактов со мной. Одни выжидали, как поведет себя бывший спецкор «Труда», а уж потом. Другие считали, что я «серая лошадка», кем-то сюда специально подослан. Ломали головы над вопросом: чья креатура? Наводили справки о моих связях, с кем контачу. Искали скрытый подтекст и потаенные двусмысленности в моих заметках, особенно в тех, что шли под рубрикой «Разговорчики». В конце концов на нее наложили запрет.

Эта мышиная возня мне порядком надоела и я прервал трудовой контракт. Опять стал вольным соколом. И тут я почувствовал неформальный интерес к своей персоне. Домой стали названивать господа, с коими прежде был шапочно знаком. Иные приглашали к себе на дачу «подышать свежим воздухом». Нашлись и друзья закадычные. Тем более, что наискосок от главной проходной, в невзрачной кулинарии с некоторых пор стали подавать отличное бочковое клинское пивко.

Как-то на выходе из метро станции «Дубровка» меня остановил господин в превосходном блейзере кабы не хилтонского шитья. Бесцеремонно сказал:

— Вы, кажется, уже ушли с «Шарика»?

Я не народный артист, не избалован вниманием публики. Так что всегда откликаюсь на малейшие знаки внимания интересантов. И мы разговорились.

С первой же минуты выяснилось: прежде был уже у нас контакт. Я пришел в их отдел за интервью в связи с Днем металлурга. В. повел себя как капризная барышня: сперва согласился и вдруг бесследно исчез.

— Тот раз я смалодушничал, — сказал он искренним голосом. — Да и настроения, признаться, не было.

— А теперь?

— Готов ответить на все ваши вопросы. Если только вас не смущает мое нынешнее положение.

— Связались с черным бизнесом? С криминалом?

— Пока Бог бережет! Но с ГПЗ ушел. Работаю на частном предприятии.

— А на ГПЗ имеете зуб?

— Не угадали. Очень «Шарик» жаль. Какой заводище гады загубили.

То был некий пароль. Однако шевельнулась мыслишка: «Не провокация ли?» На заводе было немало «странных» случаев избиения и даже исчезновения людей. Уже при мне какие-то гангстеры измочалили до полусмерти главного инженера Бродского. Потому на всякий случай я сходил на Петровку и купил газовый баллончик. Тогда же в метро мы условились встретиться на условиях, что о контакте не станет известно третьим лицам.

Минута в минуту домофон подал позывные: я впустил в квартиру визитера. На сей раз В. выглядел не столь элегантным. Светлая ветровка. Поношенные джинсы. Зато кроссовки первый класс. Еще обратил я внимание на увесистый целлофановый пакет. В нем оказались свежайшие плоды авокадо и несколько тяжелых кистей черного винограда сорта «Изабелла».

Расположились мы не на кухне, а в рабочем кабинете. Машинально по ягодке клевали виноград и рассуждали о проделках зверского капитализма на земле московской. На мой взгляд, В. нашел точное слово, выразительный глагол: «Шарик» методически и целенаправленно угнетали всеми способами. Так обозленный сосед изводит у соседа его живность, кидая через забор отравленную приманку. Гибнет скотина, доказать же ничего нельзя. Схожим образом поступает и «практичный» автолюбитель, задумав пристроить друга — «жигуленка» — под окнами своей квартиры. Вот только красавец клен вырос не на месте. Спилить — дело нескольких минут. Да ведь жильцы шум подымут. Явится участковый инспектор: дознания, протокол, штраф и т. д. Есть же старинный способ избавления от «зеленого друга»: регулярно подливать под корень какую-нибудь гадость. Через год-другой дерево зачахнет и засохнет. Тогда руби его смело, без оглядки на соседей.

— Способом тихого злодейства (саботаж!) угнетают славу и гордость москвичей, завод шарикоподшипников, — так сформулировал коренной тезис мой осведомленный собеседник. И в подтверждение выложил отксерокопированный экономический отчет за 1999 год. Этот документ я пытался раздобыть, но тщетно. Его хранили за семью печатями.

Цифры криком кричали. Задолженность ГПЗ на конец года составила 774 миллиона рублей. Породили эту цифру безумно высокие цены на энергоносители, плюс плата за аренду земли, на которой стоят «от рождения» заводские корпуса. Деньги улетали отнюдь не в трубу, как принято говорить, а в бездонные карманы грабителей, кои сами себя называют олигархами, магнатами, кому как нравится. Теперь они бесятся с жиру. Заводу же нечем платить зарплату. Не было денег на уплату долгов в государственную казну. Разбухали долги в пенсионный фонд, в фонд медицинского и социального страхования. Из общего объема «дутых долгов» 351,3 миллиона составляли штрафные пени. Отсюда сам собой напрашивался вывод: производство подшипников в Москве — дело безнадежное, невыгодное. Проще и дешевле закупать за границей, как организована, например, доставка в Россию из-за океана «ножек Буша».

Не бывает проблем в чистом виде, осложнены они обычно целым рядом сопутствующих обстоятельств, оные выявляются, как говорят, хирурги, в процессе вскрытия.

В начале 1930-х годов Сучье Болото находилось на окраине столицы, сейчас — в пограничном с Центром районе. Тут с неких пор беспредельно выросли ставки аренды на землю. На нее с вожделением зарятся хозяева банков, нефтяные и газовые короли, фирмачи разного пошиба. Они давно уже присмотрели здесь земельные куски для своих офисов-дворцов и европейского стандарта коттеджных поселков за стальными заборами. Да вот ГПЗ-1 мешает, словно бельмо на глазу. Одно время поговаривали о переселении «Шарика» за МКАД, то бишь построить новый заводище. Но это был лисий ход. Прожект породили хитрованы-прожектеры.

За мелкой суетой, за каждодневными хлопотами о наполнении четырех полос заводской газеты дежурным материалом, не уловил и не разглядел я глобальной проблемы. И вот теперь не иначе как сама судьба приоткрыла краешек завесы. По сути дала шанс на повторную сдачу зачета по предмету журналистского мастерства. Свой экзамен «на совесть» сдавал, похоже, и мой гость. Чтобы ни на что не отвлекаться, швырнул я в ящик стола газовый баллончик и решительно выложил на стол заряженный диктофон.

ФЕНОМЕН ВЫЖИВАЕМОСТИ

— Не мог я изо дня в день наблюдать, как умирает мой завод, — нервно барабаня пальцами по столу, глухо молвил В. — Один же противостоять губительному процессу не мог.

— Почему один? На «Шарике» найдется не одна тысяча недовольных.

В. глянул на меня как на несмышленыша.

— Сила солому ломит.

Затем стал неторопливо дальше распутывать клубок запутанных деяний и околозаводских событий.

За период с 1991 по 1998 годы объем производства на ГПЗ уменьшился в четыре с лишним раза. В конце концов перестали выдавать зарплату. Лучшие спецы, мастера с золотыми руками тихо ушли с завода. Остальные безотчетно, по инерции тянулись гуськом на работу, машинально выполняли заученные операции. Это была адская жизнь в круге первом или уже даже во втором.

Попытка руководства завода вернуть (вернее, отоварить) астрономические долги из скудных денежных ручейков, поступавших от покупщиков и заказчиков своей продукции, приводили только к опустошению жалких заводских ресурсов. С запозданием была включена аварийная система: SOS! Дирекция и отраслевой профсоюзный комитет обратились с челобитной к Ю. М. Лужкову насчет кредита, чтобы погасить хотя бы долг по зарплате. Это было обещано, но в обмен на заводские акции и кое-какую недвижимость. Речь же шла о небольшой сумме — в 40–60 миллионов рублей. До реальных денег дело так и не дошло.

Заводская администрация умоляла мэрию освободить ОАО «Московский подшипник» в порядке взаиморасчетов хотя бы от прошлых коммунальных платежей по содержанию своего жилого фонда. Ведь только эта статья расходов: 38 миллионов рублей в год. Еще выше — земельная аренда — сорок миллионов рублей. Кстати сказать, ГПЗ-1 находится в одной территориально-оценочной зоне с такими гигантами индустрии, как ЗИЛ, АЗЛК, однако у соседей базовые коэффициенты почему-то в 3,7 раза ниже. Все вместе и создало на уникальном предприятии столицы невыносимую обстановку с явными признаками неминуемого банкротства.

В слезном своем обращении в московское правительство руководство «Шарика» умоляло разумно «реструктурировать накопившиеся долги», пусть даже ценой частичных жертв.

Это уже типично рыночный способ выживания бедствующего.

В цивилизованном (капиталистическом) мире распространен бизнес на частях человеческого тела. Доведенный нуждой до отчаяния «свободный гражданин» идет в ближайшую клинику и продает нуждающемуся пациенту собственные внутренние органы — ну там почку, костный мозг, часть желудка, кожу, ногу и т. п. Таким образом на два-три года продлевает агонию своего существования. Очень удобно и выгодно.