Великая степь

— Твою версию проверить недолго, — сказал генерал. — Водолазное снаряжение есть, айдахаров разгоним… И прочешем эту яму. Только и всего…

Таманцев не сказал вслух, но подумал, что перспективы с хронотехникой в руках откроются интересные… И вовсе не обязательно возвращаться. Зачем? И здесь можно неплохо устроиться. Особенно если уничтожать врагов в прошлом — до того, как они стали врагами… Тот же Нурали…

Генерал не знал, что утром этого дня заклятые враги пресветлого хана, ак-кончары — все, до последнего человека — перешли вброд крохотную степную речку, безымянный приток Кара-Су.

Эта была граница владений Нурали-хана.

7

В своих рассуждениях о природе онгонов майор Кремер строго руководствовался логикой, здравым смыслом и известными фактами. И оказался во многом прав.

Но не во всем.

Потому что само существование онгонов в его мире (теперь — в его) было алогичным. Парадоксальным.

Онгонов считали, и справедливо, духами войны, беспощадными и жестокими, — но они ни разу не убили ни одного человека. Вообще никакого живого существа. Просто не могли. По-другому были устроены… Наоборот, онгоны воскрешали других. Чтобы убивали те.

Онгоны жили так долго, что казались вечными. Хотя были смертны и порой погибали. Новые не рождались, функция воспроизведения себе подобных у онгонов отсутствовала. Для способных жить века и тысячелетия — ни к чему. Они жили почти вечно, но при этом никогда не появлялись на свет. И не должны были появиться — породившая восьмипалых пространственно-временная реальность не существовала (и не существует, и не будет существовать). Случается подобное с реальностями, активно играющими в хроноигры со своим прошлым… Онгоны никогда не появлялись (не появятся) в этом мире — однако жили. Парадокс. Бывает.

Где-то (ставшим нигде) и когда-то (ставшим никогда) их создали не жившие (и не будущие жить) люди — как копии персонажей степного фольклора, свирепых духов войны. Онгонов. Но основой для фольклора, для легенд об онгонах, послужила катастрофа, забросившая часть их на пару тысяч лет ранее расчетной точки… Тоже парадокс. Случаются и такие.

V. Милена

1

Она не выныривала долго и мучительно из глубин беспамятства, как то любят расписывать авторы типа Мери Мейсон, И не вспоминала напряженно: что же с ней произошло? Мозг включился мгновенно и тут же вспомнил все.

Был бой. Странные люди атаковали Школу. Милена пыталась сопротивляться и пропустила удар. А что произошло дальше? И что теперь?

Темнота. Глаза и лоб чем-то прикрыты. Липнущим к лицу, давящим на веки. Она пробует поднять руку, сбросить с глаз пелену — бесполезно! Все тело упруго стянуто. Рука, преодолев меньше четверти пути со все возрастающим усилием, отброшена обратно. С другой происходит то же самое. И с ногами… Невидимые путы эластичны, но надежны. Плен. Ее захватили. Захватили напавшие на Школу…

Звуки слышатся слабо, как сквозь слой воды. Двигатель машины. Грузовик. Прорвались и уезжают? Привычной тряски нет — плавное покачивание, словно спеленавший ее кокон подвешен на множестве резиновых нитей.

Рот свободен, но Милена не кричит. Не зовет на помощь. Она выгибает шею и пытается дотянуться зубами до своих пут. Ничего не получается, но она повторяет — снова и снова. Милена не терпит, когда с ней что-то делают.

Она привыкла — наоборот.

2

Сомневаться могут лишь живые.

Будь Хрусталев жив — он наверняка сомневался бы, приняв командование над группой глинолицых. Причины для сомнений имелись, и достаточно веские.

Потери оказались напрасными. Расстрелянные при прорыве периметра не в счет, это неизбежный расход. Даже Волковец, четырежды ходивший в Девятку и возвращавшийся, а на пятый раз словивший головой пулю зеленого салаги — тоже неизбежный расход. Но — граната черпака убила командира группы. Единственного из них, кого можно было по-настоящему убить. И — непонятный случай дезертирства. Отчего Рюхач рванул обратно в Девятку, Хрусталев не понимал.

Он вообще мало что понимал — сейчас. Воспоминания о прошлой жизни (точнее — просто о жизни) никуда не ушли, но казались сном — зыбким и нереальным. Совершенно неважным сном. Все тогдашние мысли и желания поблекли и выцвели — Хрусталев удивлялся бы их смехотворности, если бы сохранил способность удивляться. Все было неважно. Кроме одного — получаемых Хрусталевым приказаний. Четких и недвусмысленных, звучащих прямо в мозгу. В мертвом мозгу.

Приказ — и Хрусталев принял команду над группой.

Приказ — и погнал машину к предгорьям.

Сомнений не было, хотя поводов для них хватало. Приказ не выполнен, объект не схвачен. Вместо него забрали Милену — и Карахар перевернет Степь вверх дном, но возьмет похитителей за глотку.

Но Хрусталев не сомневался. Он выполнял приказ.

Машина неслась сквозь ночь. К горам.

3

Звук двигателя смолк. Покачивание прекратилось. Приехали?

Милена мгновенно вышла из полудремы. Убедившись, что с путами ничего сделать не удастся, она отдыхала — расслабилась и не думала ни о чем. Экономила силы. Они понадобятся. Так быстро Милена сдаваться не умела.

Это была не просто остановка — действительно приехали. Она зарычала про себя — ее извлекли (откуда?) небрежно, но уверенно. Передали с рук на руки. Опустили вниз, ударив плечом о что-то жесткое (о борт машины?). Наконец, поставили на ноги — спеленутую, ничего не видящую, с трудом удерживающую равновесие на затекших ногах.

Голос. Монотонный, на одном дыхании:

— Сейчас мы пойдем, идти далеко, ты пойдешь с нами, пойдешь сама, попробуешь бежать, сломаем ноги и понесем…

Голос замолк. Холодные пальцы коснулись лица — Милена отдернулась. Затылок придержали. Липнущая к лицу пленка соскочила. Она могла видеть. Подняла веки — и тут же зажмурилась. По глазам резануло всходящее солнце.

Снизу копошились, освобождая ноги. Милена снова подняла веки — медленно, осторожно.

Люди в камуфляже. Деловитая суета — что-то выгружают из машины. Разбирают поклажу. Лица у всех замаскированы. Движения чуть заторможены. Оружие странное — похожее на ружья для подводной охоты. Стоящий перед ней говорит коротко (голос тот же):

— Пошли.

Она всматривается в лицо. И, странное дело, сквозь глинистую бесформенность медленно проступают черты лица. Лицо кажется отдаленно знакомым.