Великая тушинская зга

– А люди на нём на Марс полетят? – всё-таки не сдержал любопытства мальчик.

– Гипотетически могут, – подумав, ответил родитель и сделал ещё один глоток из кефирной бутылки. – Есть там такой отсек. Биоинженерный. В нём коза и кролики полетят. Для регистрации уровня нагрузки от перегрузки. Только отсек перед взлётом намертво заварят.

– Саша! – раздался женский голос. – Посмотри, пожалуйста, что у меня с утюгом. Не греет.

– Ох ты ж! – сильно встревожился Александр Анатольевич, спрятал под листами старой фанеры кефирную бутылку и взял с подоконника стакан с керосиновой водой. Зажмурился и выпил.

Поначалу он очумело таращился на стакан, потом открыл рот и прохрипел:

– Хана мне, Борька! До сердца прожгло!

После этих слов Александр Анатольевич предпринял попытку встать с корточек на ноги, но силы его подвели и он завалился набок. У него изо рта пошла пена.

Борька страшно перепугался и закричал:

– Мама, папа керосин выпил и умер!

Полина Ивановна немедленно примчалась на зов, произвела осмотр бесчувственного тела мужа, попробовала его привести в чувства двумя звонкими пощёчинами, но когда поняла, что это не помогает, побежала звонить «03». Сначала там долго не брали трубку, потом не хотели ехать, но женщина убедила медиков, и уже через десять минут у подъезда стояла машина скорой помощи. Очень толстая врачиха долго поднималась на четвёртый этаж, потом долго осматривала Александра Анатольевича, мерила ему давление, лазила ложкой к нему в рот и слушала стетоскопом сердцебиение.

– Отравление! – наконец вынесла она вердикт.

– Конечно, отравление – он керосин выпил! Но что делать-то? – спросила Полина Ивановна.

– Госпитализировать надо, только я его вниз не потащу, а фельдшер сегодня не вышел, – сообщила врачиха и посоветовала: – Соседей позовите. Помогут его до машины…

– Соседей? – задумалась мама и приказала Борьке: – Беги к цыганам из сороковой. У них там всегда мужиков полно.

Мальчик спустился на два этажа ниже и постучался в квартиру слева, наискосок от лестницы. Ему открыла пятилетняя Вика и, ничего не спрашивая, запустила в квартиру.

– Тётя Желя! Тётя Желя?! – позвал Борька, оказавшись внутри, и осмотрелся.

У цыганской семьи Антокольских жизнь проистекала в обычном ключе. Старший сын Ангелины Яковлевны со своими двумя сыновьями, возрастом шести и семи лет, плели из разноцветных проводов браслеты, которые потом их папа продавал хулиганам и девчонкам. Средний сын укачивал своего грудного, пока единственного ребёнка, а его жена с женой старшего брата стирали бельё. Дочка Роза делала домашнее задание за столом. В углу большой комнаты, под портретами Жукова и Шаляпина, сидел в глубоком кресле дедушка Яша. Он курил трубку и стерёг гитару, потому что после девяти играть по закону не полагалось, а дедушка закон очень ценил, так как трижды по пять лет сидел в тюрьме за воровство и разбой.

– После девяти не полагается! – говорил дедушка Яша и грозил кому-то в углу узловатым указательным пальцем.

Ангелина Яковлевна появилась с кухни, вытирая руки о зелёный передник.

– Чего тебе? – спросила она у Борьки.

– Мама просит помочь, – объяснил он. – Папу вырубило от керосина, а она его с врачихой до машины не дотащит.

– Янек, Милош, помогите! – приказала старая цыганка сыновьям.

Пока цыгане несли пострадавшего от конспирации вниз, Полина Ивановна судорожно искала паспорт мужа и собирала сумку.

– Я поеду с папой, а ты всё время рядом с телефоном будь, – сказала она Борьке и уехала с папой в больницу.

Борька остался в квартире один. Поначалу он хорохорился, но потом немного испугался, особенно когда услышал за дверью голоса цыган.

– Кроме пацана, никого дома нет, – сказал один голос. – Можно его зарезать и квартиру обворовать.

– А чего мы маме скажем? Она с Полиной Ивановой сильно дружит! – возразил ему другой голос. – Пойдём уже. Резальщик!

Голоса захохотали и затихли. Потом наверху хлопнула дверь. Борька облегчённо вздохнул и вернулся в большую комнату. По телевизору всё ещё показывали Эдиту Пьеху. Мальчик пощёлкал ручкой переключения каналов и сразу же на кино попал. Фильм был про очень голосистую деваху из Сибири, которую все обманывали, а она ещё громче пела, пока не влюбилась и голос не потеряла.

Мама позвонила уже под утро и сообщила, что папу спасли и они приедут домой, как только метро откроется.

Уставшая мама и еле живой папа сидели на скамейке у метро «Октябрьское поле».

– Попить бы чего, – хрипло попросил Александр Анатольевич.

Полина Ивановна молча извлекла из сумки треугольный пакет молока и протянула мужу. Тот зубами отгрыз край пакета и сделал большой глоток, а потом признался:

– Я керосину выпил, потому что не хотел, чтобы ты портвейн учуяла. Опять я сорвался. Стыдно ужасно,

– Какой же ты дубина! – ужаснулась женщина. – Ты же умереть мог!

– Я всего-то грамм пятьдесят керосину на сто воды! Думал – просто запах собьёт, – вздохнул Александр Анатольевич.

– Уж лучше бы портвейну выпил, к чему такие жестокости?! – разжалобилась его несчастным видом Полина Ивановна и крепко прижала к себе.

От такого женского любовного благородства мужчина ещё больше истерзался:

– Пропащий я человек, Поля! Пропащий! Кабы не эти приработки с Брунксом, мне хоть в петлю! Помнишь, мы с тобой где-то здесь от участкового прятались? Когда статую в парке повалили?

– Помню, – кивнула она. – Ты в белой рубашке был, а я тебя случайно томатным соком облила.

– Не случайно, – превозмогая боль, хитро сощурился Александр Анатольевич.

– Нечего было! По локоть руку мне в трусы засунул! – напомнила Полина Ивановна.

– Так любовь! Хуже пьянства башку сносит! – попытался оправдаться муж.

– Хуже пьянства ничего нет! – категорично постановила супруга и поднялась со скамейки. – Пошли. Сейчас откроют уже! Тебе на работу через два часа.

Произошедшие в следующие несколько дней события ещё больше сдружили Серёжу, Борю и Хольду. Ну, во-первых, они участвовали в слежке за американским шпионом, который жил в доме девочки. В том, что это был американский шпион, сомнений не было. Зимой 1984-го сотрудника КГБ, который следил за шпионом, избил бдительный житель. Сотрудник следил за шпионом из подъезда соседнего дома, в бинокль. Бдительному жителю про него рассказал сантехник, который по работе часто в этом подъезде бывал. Бдительному жителю было двадцать шесть лет, он служил в ВДВ и только-только женился. А жена его имела привычку по квартире голой ходить. Вот бдительный житель и решил, что сотрудник КГБ подглядывал за его женой. Подглядывать за чужими жёнами в Тушино было западло.

Бдительный житель пошёл прямиком к сотруднику КГБ и сказал:

– Что?! Сиськами чужими любуемся в бинокль?! Не по зге, братан!

– Вот моё удостоверение! – ткнул ему в лицо пурпурной «корочкой» с золотым гербом сотрудник.

– Я тебе сейчас это удостоверение в жопу засуну! Мне какая разница – с удостоверением на мою голую жену пялятся или без удостоверения?! – отказался ему верить бдительный житель и устроил с ним настоящий бой.

Местные бабки их кипятком разливали. Сцепились, словно коты. Душили друг друга. Попозже они разобрались, что это недоразумение, и даже подружились. Сотрудник рассказал, что следил за американским шпионом, а за женой бдительного жителя не подглядывал ни в коем случае. Так тушинцы узнали, что у них живёт американский шпион. И хотя его зовут Павел Павлович Павлов, у него ещё настоящее имя есть – Чарльз Броуди-младший. Когда он узнал от бабок, что его раскрыли, он послал к себе в американскую разведку прошение, чтобы уволили. Его уволили, и он перестал скрываться. На вечере в доме культуры «Победа», посвящённом 8 Марта, он рассказал со сцены свою тайну и даже спел сатирические куплеты про американскую разведку. Но поскольку КГБ его никак не арестовывало, да и сотрудник КГБ никуда не делся, тушинцы стали сомневаться. Одни говорили, что он, как овдовел, разумом помутился, другие уверяли, что он настоящий шпион, только произошла парадоксальная «вилка» – в Америке его понарошку уволили, но КГБ догадался и продолжил наблюдение. Сам Чарльз любил после работы, а он вёл во Дворце культуры кружок по авиамоделированию, зайти в кафе «Рыцарь» на улице Панфиловцев и побеседовать с другими мужчинами.