Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
Шрифт:
5 октября. Погода мокрая. Приступили к формированию «санитарного отдела» при штабе 10-й армии согласно приказу Верховного главнокомандующего; поставлен во главе этого отдела не врач, а генерал-майор, вследствие чего и штат установлен довольно пухленький. Пока еще сформируются «санит[арные] отделы» в армиях, а теперь идет страшный сумбур во взаимоотношениях и в деле ясного разграничения круга ведения каждого. Рейнбот же — озорствует! […]
6 октября. […] Генерал Бендерев пробыл у нас как мимолетное видение, так как благодаря содействию своего сотоварища — начальника штаба — получил новое назначение в штаб 3-го армейского корпуса. Какими удобствами — посмотрел я — обставлено было его отправление: даны и подводы под уйму вещей, и автомобиль персонально под него — своей корпорации человек! А уезжай я, хотя бы был и в чине действительного] тайного советника — ноль бы на меня внимания. Все же, благодарение Господу Богу, я в штабе армии хоть не вижу к себе того грубого и наглого отношения, к[ото]рое пришлось испытать в штабе 25-го корпуса.
Назревает стратегический кризис в нашем единоборстве с пруссаками; в районе нашей армии между Граевом и Осовирм [196]
Бомбардируют меня главные врачи подвижных госпиталей телеграммами такого содержания, что-де корпусные продовольств[енные] магазины не выдают им ни фуража для лошадей, ни съестных припасов для команд, купить же их невозможно… Интендант армии Краевский [197] (полковник, по-видимому, дельный, разумный и порядочный) откровенно признался, что помочь горю не в состоянии, так как ожидаемый из Гродно груз около 150 тысяч пудов в пути застрял. Задержка доставки всякого довольствия и людям, и лошадям из тыла — явление не случайное, а уже давно принявшее общий и постоянный характер, и притом трагический. Без преувеличения можно сказать, что войска со всеми входящими в них учреждениями, кроме штабов армий, — голодают в буквальном смысле слова, кроме того — терпят крайнюю нужду в надлежащем обмундировании и снаряжении. Если условия снабжения армии всем необходимым не улучшатся, то, мне кажется, должен будет наступить общий мор. […]
196
Осовец — крепость на границе Ломжинской и Гродненской губерний, ныне город Осовец-Твердза в Монькском повяте Подляского воеводства (Польша).
197
Краевский Юлий-Франц Людвигович (1867–1914) — полковник (1909), до декабря 1914 г. занимал должность интенданта штаба 10-й армии. Застрелился.
7 октября. Хорошая погода. С утра с запада слышалось сильное артиллерийское буханье. Идет бой между Осовцом и Августовом. Целый день мечусь как угорелый в стараниях как можно лучше обеспечить войсков[ые] части в санитарном и эвакуационном] отношении; разослал тысячи телеграмм и начальнику санитарной части фронта, и главноуполномоченному Красного Креста Гучкову [198] , и особоуполномоченному — князю Куракину [199] , и главным врачам госпиталей, и т.д. Бомбардируют и меня со всех сторон телеграммами. Душа страдает от сознания, что зла и несчастий так много, а даже и смягчить их я не в состоянии!.. Хоть и все время треплешься, а видишь, что делаешь-то «ничего»; лучше ли это, чем ничего не делать?! […]
198
Гучков Александр Иванович (1862–1936) — лидер партии «Союз 17 октября», председатель III Государственной думы (1910–1911), член Государственного совета в 1907 и 1915–1917 гг. С марта по май 1917 г. — военный и морской министр Временного правительства. Умер в эмиграции в Париже (Франция).
199
Куракин Александр Борисович (1875–1941) — князь, церемониймейстер двора (1911), действительный статский советник (1916), общественный деятель. Член II Государственной думы (1906). В 1914 — гг. — орловский губернский предводитель дворянства. С началом Первой мировой войны занял пост председателя Комитета помощи беженцам и главноуполномоченного Российского общества красного Креста. После 1933 г. в эмиграции. Умер в Ницце (Франция).
Блокада с Перемыгиля нами снята; значит, дела наши в Галиции неважны. […]
8 октября. Чувствуется дыхание глубокой осени; деревья расцветают багрянцем; земля покрылась густым ковром опавших кленовых листьев; небо покрыто свинцовыми тучами; пронизывающий сильный ветер; грозно шумит лес; жутко завывают и визжат телеграфные и телефонные проволоки. Как красивы здесь придорожные кресты! 6-й уж день как живу безвыездно в святой обители [200] . Хорошо бы пожить здесь в мирное время, без этой кошмарной действительности, сковывающей и ум, и сердце. […]
200
Физически поотдохнул, и спина моя теперь не так чувствуется. — (Примеч. автора.)
9 октября. Ветреная, дождливая погода. Рано утром отправился на ненавистном мне автомобиле в Августов познакомиться с деятельностью там сборного эвакуационного] пункта и входящих в его состав госпиталей, в число к[ото]рых произволом Рейнбота попал и приданный дивизии № 132, о необходимости возвращения к[ото]рого в свою дивизию я только что телеграфировал сему помпадуру. Дорога все время пролегала по чудному шоссе среди болот, трясин, озер и хвойных лесов. Около 40 верст пролетел в течение 11/2 часов! По пути навстречу тянулись обозы; бедные лошади от страха мчащегося самоката шарахали в сторону, опрокидывали повозки. С болью в сердце всю эту картину я беспомощно созерцал и думал, уравновесится ли внесенный моим автомобилем беспорядок в обозы той пользой, к[ото]рую я должен принести своей поездкой по осмотру полевых госпиталей? А польза, мне кажется, могла исчерпываться только разве тем, что я всех подведомстве[нных] мне коллег лишь обласкал и приободрил в противовес примененным к ним рейнботовским карательным мерам, вроде, напр[имер], отчисления от должностей некоторых главных врачей. Свою злобу от общего неустройства и несорганизованности во всем наши начальствующие лица так любят вымещать на своих подчиненных, особенно же — на врачах! И вместо того, ч[то]б[ы] быть руководителями, выступают исключительно лишь в роли карателей, видя в этом все свое назначение. В стороне Граево и западней слышалась артиллерийская] канонада. […]
10 октября. […]
От начальника штаба узнал, что мы собираемся переходить в наступление. Не верится мне, ч[то]б[ы] мы могли победить пруссаков; при совершенстве их техники, аккуратности и взвешенности ума не выручит, пожалуй, нас и «серый».Командир 2-го Кавказского] корпуса Мищенко, хотя и порядочно надоедает моей канцелярии всякими телеграммами по санитарной части касающимися, но мне он очень нравится; таким и должен быть строевой начальник, к[ото]рый при учете «числа штыков и сабель» никогда не должен забывать и о носителях этих орудий… […]
11 октября. День — серый. Граево — опять в наших руках. Идет сегодня большой бой между Боржемен [201] и Дуткен [202] . В нашу армию скоро вольется 1-я, состоящая из двух корпусов. Вследствие последовавшей во время самой войны реорганизации в[оенно]-санит[арной] части [203] — большой кавардак, путаница в понятиях, терминах; за отсутствием же надлежащей связи между частями и учреждениями многими из них не получается совсем никаких ни циркуляров, ни приказов. Только бы быстро и безостановочно двигаться и мотаться из стороны в сторону, хотя бы и безо всякого толку — отлично сходит за деловитость… […]
201
Боршиммен — деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Боржимы в Семятыченском повяте Подляского воеводства (Польша).
202
Дуткен — деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Дудки в Семятыченском повяте Подляского воеводства (Польша).
203
Да и не ее одной! — (Примеч. автора.)
12 октября. […] Почти каждый день слышалась усиленная глухая канонада с запада. Командующий войск[ами], начальник штаба и квартирмейстер выехали на бранное поле. Как наши дела обстоят — неизвестно пока. О нашем же сражении под Варшавой в течение 1–7 октября газеты трубят как об имеющей решительное значение нашей победе, даже как «о начале конца» для германцев. Дома у нас теперь все ликуют. Но мне представляется, что рано еще нам [тру]бить в фанфары, еще много нам предстоит преодолеть трудностей, ч[то]б[ы] сломить врага, от к[ото]рого Варшава еще не застрахована В действиях наших военачальников что-то видно много ремесленности и нет вдохновенного дерзания в отступление от шаблона.
В нашу армию вливается теперь 1-я армия Ренненкампфа, состоящая из 3-го и 20-го корпусов; за упразднением этой отдельной армии бесталанному ее вождю дается, ч[то]б[ы] не обидеть его, командование над формируемой, кажется, особой армией, куда будут входить «маргариновые» корпуса… […]
13 октября. […] Идет страшный бой к западу и юго-западу от линии Августов — Сувалки. Вчера мы с кн[язем] Куракиным уже сговорились о размещении наших врачебных учреждений. Не лучше ли было бы для боевого дела, ч[то]б[ы] Красный Крест работал, по крайней мере, хоть лишь в тылу, а не в войсковом районе, где он является помехой и обузой, отвлекая на себя слишком много внимания строевого начальства, к[ото]рое прямо-таки боится не устроить поудобнее его лучшие отряды и лазареты (изволь-ка не угодить хоть тому же Пуришкевичу [204] , стоящему во главе целой группы лечебных заведений, к[ото]рый чуть что — и жалобу в Петербург!..); бывает так, что скорее пропустят поезд с ранеными Красн[ого] Креста, а задержат солдат, к[ото]рые должны скорее бы следовать на пополнение…
204
Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870–1920) — политический деятель, один из лидеров монархической организации «Союз русского народа», создатель «Союза Михаила Архангела», член II, III и IV Государственной думы в 1906–1917 гг.
Единственная возможность узнать о всяких совершающихся у нас операциях в армии — это за обедом и ужином, когда все бывают свободны и сам командующий армией вкупе с начальником] штаба, генерал-квартирмейстером, дежурным генералом и др. непринужденно беседует о том о сем, но при общем гомоне и привычке командующего тихо говорить я, сидя от него четвертым по порядку, ничего не могу расслышать. Мешает мне и японец, садящийся обычно около меня и старающийся меня на полупонятном для меня коверканном русском языке развлекать!.. […]
14 октября. Погода туманная, хмурая. […] В 10-ю армию включено столько новых частей, что она численностью доходит теперь до полумиллиона, и санитарное состояние ее — на моей ответственности. К западу от Августова дерутся во всю мочь, германцы настойчиво тщатся прорваться между 22-м и 26-м корпусами — в самом их стыке; послано подкрепление; завтра будет там и наша тяжелая артиллерия.
За ужином узнали, что пришла телеграмма из штаба главнокомандующего] об успешных наших действиях по линии Зволень [205] — Новая Александрия [206] ; взято в плен 50 офицеров и около 3 тысяч нижних чинов, кроме того — несколько пушек и пулеметов. Не наступил ли передкритический стадий решения общеевропейского вопроса? События назревают. Пошли, Господи, им скорее совершиться! Продолжаться долго война, мне кажется, не может: мы все, от высших чинов, кончая тем более — низшими, прямо- таки переутомлены и физически, [и] психически! А впереди еще… призраки всевозможных эпидемий! И виноватыми в них, конечно, окажутся одни лишь врачи!! […]
205
Зволень — местечко в Козеницком уезде Радомской губернии, ныне город, административный центр Зволенского повята Мазовецкого воеводства (Польша).
206
Ново-Александрия — уездный город Люблинской губернии, ныне Пулавы, административный центр Пулавского повята Люблинского воеводства (Польша).