Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
Конечно, такое слияние фронтов было целесообразно. Это позволяло более оперативно руководить управлением сосредоточенных под Москвой армий. И уже во второй половине дня Сталину передали шифровку: «Просим Ставку принять следующее решение: в целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.
Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом. Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября. Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский. Принято по «бодо» в 15.45. 10.10.41 года».
Таким образом, предложение о назначении командующего объединенным фронтом исходило не от Сталина, а от
Генерал-полковник-инженер А.С. Яковлев пишет, что 11 октября «Сталин принял меня и наркома в Кремле у себя на квартире, в столовой. Было четыре часа дня. Когда мы зашли в комнату, то почувствовали какую-то тишину и покой. Сталин был один. По-видимому, перед нашим приходом он прилег отдохнуть. На стуле около дивана в белом полотняном чехле лежал раскрытый томик Горького, перевернутый вверх корешком.
Поздоровавшись, Сталин стал прохаживаться вдоль комнаты. …Он был спокоен, в нем незаметно было никакого возбуждения. Чувствовалось, правда, крайнее переутомление Сталина, пережитые бессонные ночи. На лице его, более бледном, чем обычно, видны следы усталости и забот. За все время разговора с нами, хотя и невеселого, его спокойствие не только не нарушилось, но и передалось и нам.
…Разговор начался с обсуждения важнейших вопросов, стоявших перед авиационной промышленностью и связанных с выпуском самолетов.
Сталин четко и целеустремленно поставил перед нами ряд задач и указал, как их осуществить. Он внес поправки в некоторые мероприятия, предложенные Наркоматом обороны по эвакуации заводов, причем осмотрительно исходил из возможностей железнодорожного транспорта.
После обсуждения конкретных вопросов, связанных с работой наших конструкторов и заводов в эвакуации, разговор перешел на обсуждение тем о войне…
Он не придавал решающего значения тому, что немцы уже захватили большую часть нашей территории и подошли совсем близко к Москве. Он говорил, что все равно немцы не смогут выдержать такого напряжения длительное время и что в этом смысле наши возможности и наши неограниченные ресурсы, безусловно, играют решающую роль в победе над врагом.
…В то же время он с горечью и большим сожалением высказал мысль, что некоторые наши военные (речь шла о высшем командном составе) надеялись на свою храбрость, классовую сознательность и энтузиазм, а на войне оказались людьми недостаточно культурными, недостаточно подготовленными в области технической.
– Многие из нас кичатся своей смелостью, но одна смелость без отличного владения боевой техникой ничего не даст. Одной смелости, одной ненависти к врагу недостаточно. …Американские индейцы были очень храбрыми, но они ничего не смогли сделать со своими луками и стрелами против белых, вооруженных ружьями.
Нынешняя война, – говорил Сталин, – резко отличается от всех прошлых войн. Это война машин. Для того чтобы командовать массами людей, владеющих сложными боевыми машинами, нужно хорошо их знать и уметь организовать.
Одной из серьезных наших неудач на фронте он считал нечеткое взаимодействие отдельных видов оружия. Он рассказал нам о мероприятиях, которые проводятся для того, чтобы в кратчайший срок изжить все эти недочеты» [69] .
Сталин старался разобраться и вникнуть в любую проблему, имевшую, на его взгляд, значение. Порой он был просто вынужден заниматься некоторыми вопросами, не входившими прежде в сферу его непосредственного внимания. По той простой причине, что ему часто не хватало грамотных и опытных специалистов. Тех «кадров», которые «решают все»…
В своей книге Александр Яковлев воспроизводит еще один примечательный эпизод. Он произошел летом, когда с приближением линии фронта к Москве Сталин устроил проверку механизма противовоздушной обороны по отражению воздушного налета на столицу.
Авиаконструктор пишет: «На протяжении всего учения Сталин внимательно за всем наблюдал и слушал, но не проронил ни слова. Когда игра была закончена и, как полагалось, атаки воображаемых самолетов
противника отражены, он молча обошел вокруг планшета. Создалось впечатление, что разыгранные варианты ни в чем его не убедили, что у него какое-то недоверчивое отношение ко всему этому делу. Наконец, раскуривая трубку, он произнес как бы сквозь зубы: «Не знаю, может быть, так и надо…»Потом молча пошел в кабинет, пригласив туда Шахурина, Дементьева, Жигарева, Петрова и меня. Так же как и на нас, на него эта военная игра произвела впечатление детской игры: как-то все схематично и бумажно. Не было уверенности, что защита Москвы с воздуха обеспечивается надежно…
И в кабинете Сталин опять сказал: «Может быть, так и надо… кто его знает?» А потом несколько раз повторил: «Людей нет, кому поручишь… Людей не хватает…»
Эта нехватка «людей», напоминающая поиски эпического древнего философа, искавшего днем при свете фонаря «Человека!», преследовала его всю жизнь. Ему часто и достаточно остро не хватало незаурядных, способных без постоянной опеки служить делу государства, талантливых людей, и, как в любом обществе, слишком много было бездарных руководителей.
Принявший командование Жуков взялся за дело с полной ответственностью и в присущей ему жесткой манере. Уже в первом приказе войскам Западного фронта № 0345 потребовал: «Трусов и паникеров, бросающих поле боя и отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте». И все-таки состояние обороны Московского направления продолжало осложняться.
Разработанный командованием план обороны Москвы рассматривался Государственным Комитетом Обороны 12 октября. Сталин выглядел усталым и напряженным. Речь шла о строительстве дополнительных рубежей обороны. Они включали три полосы: по окружному кольцу железной дороги, по Садовому и Бульварному кольцу, а утром 13 октября в его присутствии партийный актив Москвы слушал лишь один вопрос: «О текущем моменте». Докладывал Секретарь ЦК и МГК ВКП(б) Щербаков.
Сталин в своих решениях исходил из реальных условий и всегда стремился не только держать ситуацию под контролем, но и предусматривать развитие обстановки. Он всегда знал, на что может рассчитывать. Еще до начала второго немецкого наступления на Москву он предпринял энергичные и решительные шаги для быстрого «создания крупных стратегических резервов в глубине страны, их вооружение и скорейший ввод в дело».
Организованное сопротивление советских войск под Вязьмой прекратилось 13 октября. Днем Сталин принял в Кремле И.В. Тюленева, командовавшего в июле-августе, во время обороны Киева, Южным фронтом. Оправившегося после ранения генерала Сталин направлял на Урал: «Поедете для выполнения специального задания… Задание очень срочное и важное». В час ночи Тюленев снова был у Верховного. На этот раз на его даче. Он рассказал присутствовавшим здесь членам ГКО о причинах неудачных боевых действий Южного фронта. Генерал объяснял их тем, что все имеющиеся у него войска были скованы с фронта, и из-за отсутствия резервов его части не смогли занять заблаговременно рубежи, подготовленные местным населением.
В мандате за подписью Сталина, врученном генералу здесь же, отмечалось: «Тов. Тюленеву ставится задача деформировать 14 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и сколотить их, чтобы в течение 2 месяцев дивизии представляли вполне боеспособные единицы».
«В первую очередь, – напутствовал генерала Сталин, – учите их ближнему бою, особенно борьбе с танками. Командный состав должен отработать вопросы управления боем».
В эти тревожные дни, когда противник упорно стремился взять город в клещи, участились бомбардировки центра Москвы и Кремля, начавшиеся еще 21 июля. В октябре от попадания бомбы загорелось здание ЦК ВКП(б). Взрывом бомбы, упавшей в сквере возле Оружейной палаты, выбило стекла в правительственном здании кабинета Сталина. Бомба, упавшая на Красную площадь у Спасской башни, убила двух человек, а при попадании в Кремлевский арсенал было 92 погибших. При этом взрыве контузило секретаря МК ВКП(б) Щербакова и председателя Моссовета Пронина.