Великие битвы великой страны

Оказалось, что солдат не боевой, не строевой. Служил он на складе. В Котельникове фашисты организовали для своей армии большие продовольственные склады. На складе и нес интендантскую службу солдат.

Огорчился сержант Огоньков – никчемный «язык» попался.

– Ну-ну, что там на вашем складе? Крысы небось и мыши!

– Наин, найн. Нет, – замотал головой солдат.

– Ну-ну, так что же на вашем складе?

– О! – произнес солдат. Разговорчивым фриц оказался. – Вина на нашем складе. – И уточняет: – Из Франции. Жиры на нашем складе. – И уточняет: – Из Дании.

Оказалось, что чуть ли не из всех стран Европы хранились продукты на этих складах. Консервы из Норвегии, сыры из Голландии, кофе из Бельгии, из Австрии шоколад…

Ломятся склады в Котельникове от разных вкуснейших разностей. Стояли последние дни декабря. Вот и прислали фашисты сюда, под Сталинград, к Новому году солдатам своим гостинцы…

– Да… – протянул сержант Огоньков. – Богатства на ваших складах. Всего нахватали. Всю Европу метлой подчистили. Ну а что там у вас из нашего?

Оживился солдат:

– О-о! Русское сало!

– Мало, – сказал Огоньков.

– О-о! Русское масло!

– Мало, – сказал Огоньков.

– Мясо, сахар, сметана, яйца, – начал частить солдат.

– Мало. Мала наша доля, – сказал Огоньков. – Покурил, помолчал, добавил: – Надо ее добавить.

Смотрит Семушкин на Огонькова:

– Ну и загнул, сержант!

– Надо добавить, – повторил Огоньков.

На следующий день советские войска штурмом вошли в Котельниково. В жарком бою разбили они фашистов. Освободили Котельниково.

16 тысяч фашистских солдат было в этом бою убито или попало в плен. Страшно было смотреть на место недавней схватки. Смотрят солдаты на покрытую фашистскими трупами землю, на разбитые танки, пушки. Тут же со всеми и сержант Огоньков и ефрейтор Семушкин. Повернулся Огоньков к Семушкину, показал на убитых фашистских солдат, на разбитые танки, пушки. Горы убитых фашистских солдат. Горы фашистской разбитой техники.

– Ну вот, теперь все на месте, – сказал сержант Огоньков. – Вот и добавили фашистам мы нашу долю.

Воздушный мост

Разбит Манштейн. Не прорвались к своим фашисты.

– Мы не прорвались, но есть самолеты!

Боеприпасы, горючее, продовольствие стали поступать к фашистам в Сталинградский котел по воздуху. Организовали фашисты воздушный мост. Бороздят самолеты небо.

Началась эта история еще до того, как попали фашисты в котел, в Сталинградское окружение. Атаковали как-то фашистские асы колонну советских танков. Изрядно нашим тогда досталось. Беснуются в небе, как вихрь, самолеты. Стали над танками в замкнутый круг. Пикируют вниз на танки.

Приметил его танкист, механик-водитель старший сержант Гаврилов.

Самолет был под номером 22. Именно бомбой с этого самолета был подорван гавриловский танк.

Именно пулей с этого самолета был ранен стрелок Носак.

Стоит на земле Гаврилов. В бессильной злобе грозит кулаком самолету.

С той минуты не было большей мечты у Гаврилова, как отомстить фашисту. Крепко держит в памяти номер 22.

Смеются друзья над Гавриловым:

– Рожденный ползать – летать не может.

– Да где это видано, чтобы танк отомстил самолету!

– Отомщу, – упрямо твердил Гаврилов.

Уж, видимо, очень был зол Гаврилов. Гора с горой, говорит, не сходится. Снова сошлись самолет и танк.

Случилось это в конце декабря, в самый разгар боев, когда добивали наши войска Манштейна. Танковая бригада, в которой служил Гаврилов, получила приказ прорваться к фашистам в тыл и выйти к станции Тацинской, Рядом с Тацинской большой фашистский аэродром. На аэродром и был нацелен удар танкистов.

Тронулись танки в рейд. Хмурое утро. Ползет туман. Укрылись машины в молочной мари. Проскочили танкисты десятки километров, вышли незаметно к аэродрому. Не ждут их фашисты. Забит аэродром машинами. Стоят самолеты сплошными рядами. Ряд подпирает ряд.

– Бей по хвостам! Бей по хвостам! Топчи по хвостам! – пронеслась команда.

Хвост – самая уязвимая часть самолета. На хвосте крепят рули. Сбиты рули, самолет – игрушка.

Устремились танки к самолетным шеренгам. Режут хвосты, как бритвой. Вместе со всеми крошит фашистов и старший сержант Гаврилов.

Мчит сквозь огонь Гаврилов. Выскочил к взлетному полю. Смотрит – выруливает самолет. Глянул Гаврилов: сердце ударило в грудь, как молот.

– Он! – закричал Гаврилов.

– Он! – сверху из башни кричит Носак.

Видят номер 22 на борту самолета. Развернул Гаврилов танк, устремился за самолетом. Увидел фашистский летчик советский танк, дал мотору полные обороты и прямо поперек взлетного поля пошел на взлет. Бежит машина. Перебирают колеса заснеженные бугорки. Бежит самолет, а следом несется танк.

– Стреляй, стреляй! – кричит Носаку Гаврилов.

Да только мешкает что-то Носак. Никак фашиста в прицел не схватит.

Танк не чета быстрокрылому. Все быстрее, быстрее бежит самолет. От неровностей поля словно гусь с ноги на ногу переваливается. Не уменьшается между ними – растет расстояние. Уходит из рук стервятник.

Добежал самолет до границы поля. Тут проходил овражек. Подпрыгнул. Повис в воздухе. Вот-вот начнет набирать высоту.

– Стреляй! – дико кричит Гаврилов.

В это время и танк подскочил к овражку. Коснулся овражной кручи и – о чудо! – как лыжник с трамплина, за самолетом – в воздух. В эту минуту Носак и стрельнул. Вышел снаряд смертоносным жалом. Лизнул самолетную твердь. Рухнул фашист на землю.

Танк хотя и свалился тогда в овражек, но цел, невредим и счастлив.

Более 300 самолетов уничтожили в этот день советские танкисты на аэродроме в Тацинской.

Да и не только здесь. И на другие аэродромы совершили танкисты рейды.

Сбивали фашистов метким огнем зенитчики. Советские истребители встречали фашистов в небе. Ничего не получилось у фашистов с мостом небесным.

Рухнул воздушный мост.

Стальной-соломенный

В 214-й стрелковой дивизии служил капитан Соломенный. Был он начхозом, то есть начальником по хозяйственной части. Обеспечить бойцов одеждой, едой, табаком…