Великие Борджиа. Гении зла

Так вот, еще в 1300 году папа Бонифаций VIII Каэтани отдал эту крепость своей семье. Башня стояла на 3-м километре Аппиевой дороги, если считать от Рима, и служила своего рода естественной заставой, на которой с паломников брали пошлину в пользу семейства Каэтани, заодно уж облагая таможенным сбором и идущие в Рим товары. И Александр VI решил, что совершенно ни к чему оставлять и крепость, и собираемые там пошлины в руках потомков родни папы Каэтани, когда можно обратить их на пользу родне папы Борджиа.

В обычном раскладе карт итальянской политики их не следовало бы задевать. Каэтани были в родстве с Орсини, у них имелись владения в Неаполе, и король Федериго вступился бы за своих вассалов – но сейчас, когда Милан был взят французами и когда Чезаре Борджиа должен был вот-вот получить обещанную ему помощь войсками, расклад не был обычным.

И Джакомо, старший из братьев Каэтани, получил от папы дружеское приглашение приехать в Рим. Он имел глупость действительно приехать – и был схвачен и брошен в камеру, упрятанную где-то глубоко в подвалах замка Святого Ангела. Его обвинили в государственной измене, все владения его семьи были конфискованы, а сам он умер в заключении. Об этом стало известно только позднее, для всего света Джакомо Каэтани просто исчез. Семейство Борджиа очистило Аппиеву дорогу. Теперь внимание папы Александра и его сына Чезаре обернулось в сторону Виа Эмилиа – дороги, ведущей от Рима к Адриатике. Там имелось два ключевых замка – Имола и Форли.

Оба они принадлежали Катерине Сфорца.

II

Мы с ней, собственно, уже немного знакомы – это она в 1484 году, после внезапной смерти папы Сикста, в возникшей сумятице не растерялась и захватила замок Святого Ангела, подчинив себе гарнизон, и удерживала цитадель до тех пор, пока ее муж, Джироламо Риарио, не велел ей оставить папскую крепость. Катерине тогда было не больше 21 года, и она была на 7-м месяце беременности.

Вообще она была примечательной личностью. Ее отец, герцог миланский Джан Галеаццо Сфорца, прижил ее от связи с замужней дамой, Лукрецией Ландриани. Эту даму ему, можно сказать, уступил ее муж, когда герцогу было всего 16 лет – так сказать, из дружеских чувств, – и Катерина была одной из четырех детей, которых Лукреция родила своему любовнику. При миланском дворе особых различий между законным и незаконным потомством не делали, и всех детей воспитывали одинаково, то есть как принцев. Более того – и мальчиков, и девочек учили более или менее одинаково. Во всяком случае, их всех обучали и языкам, и танцам, и тонкому искусству псовой охоты. Катерина росла под покровительством бабушки и еще с детства в точности знала, что политика – это нелегкий труд. Ее выдали замуж в 1473 году – ей было тогда 10 лет.

Брачный союз должен был скрепить союз политический – ей в мужья предназначили Джироламо Риарио, любимого племянника папы Сикста. Утверждалось, собственно, что Джироламо приходится папе не племянником, а сыном, но, с точки зрения отца Катерины, герцога миланского Джана Галеаццо Сфорца, это обстоятельство дела не портило, а, скорее наоборот, даже и помогало. Брак был формально заключен в 1473-м, но с его фактическим осуществлением милосердно подождали, и Катерину отдали мужу только тогда, когда ей исполнилось 14 лет.

В юности она славилась как замечательная красавица, известная на всю Италию. В композиции известнейшей картины Боттичелли «Весна» есть группа из трех прекрасных Граций. Считается, что у правой из них лицо Катерины Сфорца.

Но истинную известность ей принесла не ее женская краса, а нечто совсем другое.

14 апреля 1488 года ее муж, граф Джироламо, был убит. Это случилось в Форли – заговорщики зарезали его в здании городского совета, выбросили его нагой труп из окна и разграбили его дворец. Помимо имущества, в качестве добычи им досталась и графиня, и ее дети – но цитадель Форли продолжала держаться, и Томмазо Фео, комендант крепости, сдаваться не пожелал. Тогда Катерина Сфорца предложила уладить дело – она пойдет в крепость и уговорит коменданта сдаться. Заговорщики ей поверили – в конце концов, в их руках оставались ее дети.

И она действительно отправилась в крепость – но, едва добравшись туда, забралась на стену и обрушила на своих обидчиков вулканический поток, только составленный не из раскаленной лавы, а из чудовищной брани и самых страшных угроз. Графиня Катерина клялась всем святым, что у нее есть, – она их отыщет и отомстит. А когда они сказали ей, что зарежут детей, она задрала юбки до самого подбородка, продемонстрировав всему городу свои гениталии, и прокричала буквально следующее:

« Ho con me la stampo per farne degli altri!» –что приблизительно можно перевести так : «У меня есть все средства наделать себе других детей!»

По крайней мере, так гласит легенда – и ее не оспаривали. Заговорщики бежали из города. Детей Катерины они не тронули, но ее это ничуть не смягчило. Когда к ней на помощь пришли войска ее дяди, герцога миланского Лодовико Моро, она действительно приложила все усилия на то, чтобы настичь убийц графа Джироламо, и всех, кого сумела поймать, казнила. За время, прошедшее между 1488 годом и зимой 1499-го, графиня Катерина успела еще дважды выйти замуж и дважды овдоветь – но в своих владениях, Форли и Имоле, она по-прежнему правила железной рукой. И было совершенно понятно, что нет никакого смысла « дружески приглашать ее приехать в Рим» – она, разумеется, никуда бы не поехала. С другой стороны, точно так же было понятно, что теперь семейство Сфорца не придет к ней на помощь и что Людовик XII никаким ее уверениям « в преданности королю Франции» не поверит. Добровольно свои крепости семейству Борджиа она не уступит – всем, кто знал графиню, это было ясно.

Оставалось решать вопрос силой.

III

Сила, собственно, была. Согласно союзному договору, король Людовик с самого начала предоставил в распоряжение Чезаре Борджиа сотню конных копейщиков – но теперь, после падения Милана, он выделил ему куда более значительный отряд, и теперь Чезаре вел за собой около 2000 кавалеристов. Было у него и около 4000 пехоты, составленной из гасконских и швейцарских наемников. Он занял к тому же больше 40 тысяч дукатов из казны городского самоуправления Милана – миланской коммуны. Положим, заем был не вполне добровольным, но так или иначе теперь у Чезаре были и деньги и войска – их следовало использовать.

17 декабря 1499 года войска Чезаре Борджиа показались под Имолой. Город сдался без сопротивления – все посчитали, что куда лучше положиться на милость победителя, чем обрекать себя на истребление. Первый раз Чезаре выступал в качестве итальянского государя. В отличие от Франции, куда он явился разряженным, как павлин, теперь он предстал в таком виде, что никакого веселья у своих новых подданных уже не вызывал. Он был очень высок, очень красив, с широкими плечами и узкими бедрами настоящего атлета, с ног до головы одет в черный бархат, с единственным украшением в виде французского ордена Святого Михаила. Приказы Чезаре отдавал тихим голосом, но слушались его беспрекословно.

Ослушаться его как-то никому в голову не приходило.

После сдачи Имолы, не теряя ни минуты времени, он двинул свое войско на Форли. Катерина Сфорца поговорила со своими подданными и поняла, что защищаться они не будут. Жители ее города безумно боялись и Чезаре, и его войска и предпочитали сдаться без сопротивления. Тогда графиня освободила их от клятвы верности и повиновения и заперлась в цитадели. Она сдаваться не собиралась и была совершенно уверена, что удержит власть над гарнизоном. И действительно, сумела продержаться до 12 января 1500 года. Цитадель пришлось брать штурмом, и, как утверждали, сама графиня сражалась в рядах оборонявшихся, в шлеме, кирасе и с мечом в руках. А когда увидела, что замок ей не удержать, она отдала приказ взорвать пороховой погреб. К этому моменту, однако, ее власть над людьми уже исчезла, приказ выполнен не был, и она попала в плен к командиру французского отряда, который и продал ее Чезаре за 5000 золотых дукатов.