Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир

Конечно, предсказания невероятные… Только вот ровно через полгода, 9 января 1905 года, случилось Кровавое воскресенье. Ну а потом – революция и бои на Красной Пресне. Вот вам и смерч, грехи людские и реки крови. Природа, она ведь тоже по-своему разумна. Так почему бы ей своими природными катастрофами действительно не предупреждать людей о грядущих катастрофах исторических?

Загадка старых писем, или Убийство под Рождество

Известно, что Конан Дойль не слишком-то жаловал своего легендарного героя Шерлока Холмса. В конце концов, автор считал себя историческим писателем, а читатели требовали, чтобы он всю жизнь посвятил написанию историй о Холмсе. До сих пор исследователи спорят о том, кто послужил Дойлю прототипом его культового сыщика, защитника невиновных. А вот современники писателя считали, что сам сэр Артур с полным правом мог сказать: «Шерлок Холмс – это я».

Дело в том, что современники-то были свидетелями, как Конан Дойль раскрыл не одно запутанное дело. Поэтому-то они и пришли к сенсационному выводу: сэр Артур столь же умен и всесилен, а потому может помочь в беде. Ну а дальше сенсация набрала неожиданный оборот: на лондонский адрес Шерлока Холмса – Бейкер-стрит, 221б – полетели письма со всего мира. Люди поверили, что в отсутствие Холмса письма попадут в руки самого Конан Дойля. Особенно много посланий с просьбой о помощи начало поступать после того, как стало известно, что писатель взялся за расследование дела, которое всколыхнуло всю Англию.

В этом деле велика британская составляющая: англичане трепетно обожают своих тетушек. Эти старенькие, незамужние, беззащитные создания – практически талисманы семейств. Конечно, особенно если эти тетушки обеспечены и готовы оставить наследство.

Именно такой – богатой, но беззащитной, одиноко проживающей в Глазго – являлась восьмидесятидвухлетняя мисс Мэрион Гилчрист. Ох уж эти старые девы – в их жизни остается так много тайн! Дело было за четыре дня до Рождества – самого семейного праздника Англии – 21 декабря 1908 года. Хозяйки уже готовили праздничных гусей, выставляли на лед традиционные пудинги, дети доучивали рождественские гимны. Словом, воцарялась мирная и уютная идиллия. И вдруг в эту атмосферу праздника ворвалось кровавое преступление.

Артур Конан Дойль

Мэрион Гилчрист, жившая крайне уединенно, была найдена с размозженной головой в собственной уютной квартире на втором этаже прямо посреди белого дня.

Горничная Хелен Ламби (21 год, не замужем) на несколько минут выскочила за свежими газетами (обе, и хозяйка и горничная, обожали читать светские сплетни), а когда вернулась, застала в коридоре дома другого жильца, жившего на первом этаже, – мистера Адаме. Сосед взволнованно поведал девушке, что сверху, из квартиры мисс Гилчрист, донеслись странные звуки: сначала шум, а потом глухой удар. Вдвоем с Хелен сосед поднялся наверх. Горничная открыла дверь своим ключом, и… прямо на них из глубины квартиры выскочил незнакомый им мужчина. Оттолкнув вошедших, он бросился вниз по лестнице.

Горничная с соседом кинулись в комнаты. В гостиной их ждала ужасающая картина: бедная мисс Гилчрист лежала в спальне перед горящим камином, почему-то прикрытая ковром. Голова же ее была разбита, и кровь еще текла.

Мистер Адаме побежал за полицией. Мисс Ламби же осмотрела квартиру. Первым делом открыла потайной ящик комода, где хранились драгоценности старушки (сумма внушительная – 3 тысячи фунтов!). Ведь если в дом ворвался грабитель, значит, он пришел за ними. Но драгоценности оказались на месте, кроме одной броши за 50 фунтов. Однако ящики бюро, стоявшего за ширмой, были вскрыты, а их содержимое разбросано вокруг, словно кто-то торопливо рылся, разыскивая нужные бумаги.

Пришедшие полицейские поинтересовались, каким образом убийца мог попасть в квартиру, ведь горничная отпирала дверь. Сама же старушка не могла ходить. Оказалось, что для неходящей жилицы домохозяин (за особую плату) соорудил специальное устройство: дернешь за одну проволоку – откроется дверь парадного, за другую – самой квартиры. Но ведь ясно, что незнакомого человека мисс Гилчрист никогда бы не впустила. Выходит, убийца был ей знаком.

А вот горничная и сосед, столкнувшиеся с выбегавшим убийцей, описывали его вразнобой. Свидетелями они оказались никудышными. Однако когда мисс Ламби прибежала к племяннице своей несчастной хозяйки, Маргарет Биррелл, то в сердцах выпалила: «Я узнала убийцу!» Но мисс Биррелл не поверила горничной: «Ты начиталась желтой прессы и все выдумала! Если пустишь полицию по ложному следу, тебя же и накажут!» Горничная испугалась и замолчала.

Еще до праздников дело попало в газеты. Возмущению англичан не было предела. Общественность потребовала найти чудовищного убийцу. Известно же, что под Рождество даже дикие звери мирятся, а тут убийство тихой старушки. В один день мисс Гилчрист стала олицетворением беззащитной «тетушки нации». Полиция просто обязана была быстро сыскать убийцу!

Уже через несколько дней из одной ювелирной лавки поступил сигнал: некто Оскар Слейтер сдал в залог брошь стоимостью как раз 50 фунтов. Оказалось, что этот человек (еврей по национальности!) родился в Германии (ясно, что на беззащитную тетушку не поднимется рука англичанина, только иностранца!). К тому же он уже отплыл на корабле в Америку (убийца хотел скрыться!) да еще вместе с любовницей-француженкой (моральное разложение!). Британские власти тут же предупредили полицию Нью-Йорка. Слейтера арестовали сразу же по прибытии в порт и отправили обратно в Глазго.

Однако по возвращении подозреваемого ни горничная, ни мистер Адаме Слейтера не опознали, под их описания он не походил вовсе, да и брошь, изъятая у ювелира, оказалась купленной самим Слейтером (согласно представленному чеку) еще несколько лет назад, и заложил он ее еще за три недели до убийства.

Но ведь тетушка должна упокоиться с миром! Иначе общественность не успокоится. Значит, убийцу следует сыскать. Пришлось полиции подогнать описания свидетелей под внешность Слейтера, потерять его чеки и забыть про дату сдачи броши в залог. Зато среди вещей Слейтера нашелся ящик со слесарными инструментами, а среди них молоток – явное орудие убийства. А если на нем нет крови – так убийца ее вытер!

Словом, судили Слейтера быстро, приговорили к смертной казни. Как же иначе – общественность жаждала крови. Но среди членов Верховного суда, куда адвокаты подали апелляцию, нашлись здравомыслящие: повешение заменили на пожизненное заключение.

Великий создатель легендарного Холмса вместе с яичницей с беконом получал на завтрак свежие газеты. Откушивал, читая последние новости. Но в начале 1909 года новости оказались такими, что у сэра Артура началось несварение желудка. Надо же было нагородить такого с делом Слейтера! Возмущенный идиотизмом британской Фемиды Конан Дойль принялся за собственное расследование. Уже со времен выхода первых рассказов о Холмсе к писателю потоком шли письма: несправедливо обиженные, оклеветанные, обвиненные люди обращались за помощью к нему и его герою, как в последнюю инстанцию. Конан Дойль не любил распространяться о таких просьбах. Но исследователи его жизни и творчества установили, что писатель хоть и втайне, но частенько помогал кому советом, кому дедуктивными рассуждениями, а кому и настоящим расследованием. За дело бедняги Слейтера Конан Дойль взялся открыто и яростно. Результаты изложил ярко и убедительно в книге «Суд над Оскаром Слейтером» (1910 год, под редакцией мистера Уильяма Роугхеда, криминалиста).

Сначала Конан Дойль с явным сарказмом заметил, что если человек родился не в Британской империи, не подходил под описание убийцы и не был узнан свидетелями, то он, естественно, преступник. Ибо, безусловно, виноват, что родился на континенте и не имеет нужной внешности. После этих хлестких и ядовитых замечаний Конан Дойль поставил ребром два вопроса: 1) как мог Слейтер попасть в квартиру, если горничная, уходя, заперла дверь; 2) зачем Слейтер вломился в квартиру, если не взял ничего ценного?

Войти Слейтер мог только в том случае, если мисс Гилчрист сама открыла ему дверь. А она никогда не впускала незнакомых. Но нет ни одного факта, указывающего на то, что эти двое знали друг друга. Значит, старушка впустила не Слейтера, а кого-то знакомого.

Вошедшего же интересовали только бумаги старушки. Он прошел прямо в спальню к бюро, которое, между прочим, было скрыто ширмой. Значит, он знал, что и где стоит, то есть бывал в доме. Но если бумаги столь важны, почему у самого Слейтера не нашли ни писем, ни других бумаг, кроме документов, необходимых для переезда в Америку? Да и что за бумаги хранились в бюро? Оказалось, письма полувековой давности (и более), в которых перемывались косточки различным представителем светского Глазго, куда в юности была вхожа мисс Гилчрист. Но зачем подобные «светские тайны» Слейтеру, не только не имеющему к свету никакого отношения, но еще и рожденному на континенте?!