Великие завоеватели

Тем временем испанцы совершенно неожиданно получили небольшое подкрепление. В гавань строящегося города Вера-Крус вошел корабль, прибывший с Кубы, с десятью солдатами, двумя офицерами и, что более всего порадовало Кортеса, двумя лошадьми. Ведь и без того малочисленная кавалерия испанцев потерпела урон: три лошади пали. А коннице, как справедливо предвидел Кортес, предстояло сыграть немалую роль в завоевании Мексики. От новоприбывших конкистадор узнал, что губернатор Кубы Веласкес отнюдь не примирился с фактом самовольного отплытия экспедиции. Губернатор готовил жалобу на Кортеса испанскому королю. И тогда вместо золота и почестей Кортеса ожидало суровое наказание и бесчестие, а может быть, и смертная казнь. Кортес понимал, что все его действия, начиная с самовольного ухода экспедиции, будут расценены при королевском дворе как череда тяжких преступлений. В то время как губернатор Кубы Веласкес был облечен всеми полномочиями, он, Кортес, по сути являлся самозванцем. Осознавая это, Кортес решил опередить Веласкеса, направив корабль с донесением о новых богатых землях, приобщенных к короне, самому Карлу V, а заодно просить его о разрешении действовать дальше. Рассудив, что самым лучшим для него адвокатом будет золото, Кортес убедил солдат и офицеров, чтобы каждый из них отказался от своей доли добычи в пользу испанского короля. И хотя далеко не каждый был согласен «добровольно» отказаться от золота, подчинились все без исключения. «Всем, конечно, было ясно, что первый подарок Его Величеству должен был быть значительным, а посему всем и пришлось согласиться на отказ, что они и закрепили своей подписью. Никто не увильнул», — пишет об этом Берналь Диас дель Кастильо в «Правдивой истории завоевания Новой Испании».

К щедрому подарку прилагалось несколько посланий. Первое из них написал сам Кортес, в котором красноречиво описал трудности, пережитые экспедицией, бои и сражения, которые пришлось выдержать. Второе письмо королю было от солдат и офицеров, в котором они на все лады восхваляли заслуги Кортеса и его преданность короне, умоляя монарха не лишать отряд доблестного военачальника. Солдатское письмо содержало и жалобы на Веласкеса, а также выражало просьбу утвердить Кортеса на посту капитан-генерала Новой Испании. Третье послание аналогичного содержания послал магистрат нового города. «Земля эта, — говорилось в нем, — столь же обильна золотом, сколь и та страна, из которой царь Соломон добывал этот металл для своего храма». Своим послом Кортес назначил Франсиско де Монтехо, всецело ему преданного и имевшего при дворе некоторые связи. В распоряжение этого конкистадора был дан самый быстроходный из кораблей с пятнадцатью матросами. Судно должно было идти в Испанию, минуя Кубу, чтобы не попасться на глаза Веласкесу.

Корабль Монтехо отплыл 26 июля 1519 года, а уже 30 июля обнаружилось, сколь зыбко то единодушие, которого как будто добился Кортес в своих рядах. Совершенно случайно, из-за трусости одного из участников, был открыт заговор. Заговорщики намеревались захватить каравеллу, отправиться следом за ушедшим судном Монтехо, перехватить его и доставить на Кубу Веласкесу. В ночь, назначенную для отплытия, заговорщики были схвачены и преданы военному суду. Двоих повесили, лоцману отрубили ногу, а остальных высекли. Заговор ясно показал Кортесу, как ненадежна его опора — солдаты и матросы. Неоднократно принимая под его диктовку «добровольные» решения, в душе они копили недовольство. Чтобы предотвратить возможность новых заговоров и отрезать все пути к отступлению, Кортес решил уничтожить все свои корабли… Такое решение казалось безумным, ведь каравеллы были для испанцев единственным средством связи с далекой родиной и, кроме того, представляли огромную ценность. Сам Кортес вложил в них все свое состояние, и не только свое. Но в создавшейся обстановке он считал уничтожение флота единственно верным шагом. Только осознание того, что возврата нет, может удесятерить наступательный порыв испанцев. Они должны знать, что без окончательной победы у них не будет шансов спастись. Спасение — только в движении вперед! Лишь такими необратимыми действиями можно исключить угрозу постепенного «рассеяния» войска или, хуже того, мятежа. С кораблей были сняты паруса, выгружены все припасы и оборудование, а сами суда были посажены на мель, где их вскоре окончательно разрушило прибоем.

Когда солдаты узнали о случившемся, вспыхнул открытый бунт. Но сейчас хозяином положения был Кортес. «Идти вперед, все время оглядываясь назад, — значит обречь себя на поражение, — говорил он. — Только беззаветная вера в успех дела принесет нам победу. Впрочем, трусы и малодушные могут и сейчас вернуться домой. Ведь одно судно уцелело. Пусть они отправляются на Кубу и там расскажут, как покинули своего командира и своих товарищей, и терпеливо ждут нашего возвращения. А мы вернемся, нагруженные мексиканским золотом!» Понятно, что никто не воспользовался предложением командующего: желающих расписаться в собственной трусости не нашлось. Кортес мог считать, что отныне все участники экспедиции — в его руках и он может больше не опасаться попыток вернуться и тем самым сорвать его честолюбивые планы. После уничтожения судов Вера-Крус приобрел для испанцев еще большее военное значение в качестве базы, куда в случае надобности можно было отступить, а также в качестве порта, через который они рано или поздно могли получить подкрепление из Испании. Кортес понимал, что для обеспечения безопасности базы здесь следует оставить отряд, который при необходимости защитит город. Для защиты Вера-Круса Кортес оставил около полутора сотен людей, включая больных, раненых и пожилых солдат. Лучшую часть своей армии — примерно четыреста человек — он конечно же повел с собой — к столице Мексики Теночтитлану. 

Поход на Теночтитлан

16 августа 1519 года армия Кортеса покинула Семпоалу и направилась к Теночтитлану. Тем маршрутом, которым следовало войско, до столицы нужно было пройти почти двести пятьдесят миль. Испанская армия основательно подготовилась к походу: солдаты были одеты в подбитые хлопком доспехи и башмаки из пеньковой веревки и несли щиты. У некоторых были аркебузы, мушкеты или арбалеты, но в основном вооружение состояло из копий и мечей. Капитаны и всадники были облачены в стальные доспехи. И хотя у отряда было всего лишь пятнадцать лошадей и шесть пушек, именно на них возлагались самые большие надежды. Испанцев сопровождали от сорока до ста военных вождей тотонаков. Считалось, что это советники Кортеса, призванные помогать ему в общении с чужими народами. Фактически же они были заложниками. Кортес опасался — и не без основания, — что, когда его тактика будет раскрыта, союзники превратятся во врагов. Поэтому он счел необходимым иметь при себе в качестве заложников правителей городов, вождей племен и других знатных особ. Правители Семпоалы предоставили в распоряжение Кортеса тысячу триста воинов и две сотни тамеме — носильщиков, тащивших на себе артиллерию и припасы. Но недолго испанцы, освобожденные от тяжкой солдатской ноши, наслаждались богатой тропической растительностью, которая в изобилии встречалась на их пути.

По мере того как солдаты продвигались в глубь страны, менялся климат и ландшафт. На пути встали три огромные горные гряды, крутые перевалы которых необходимо было преодолеть. Холодные горные ветры, дождь и град сделали и без того тяжелый переход едва преодолимым. Кортес в своем втором письме императору Карлу, датированном 30 октября 1520 года и, следовательно, написанном не позже чем через год после описываемых событий, рассказывает, что они встали лагерем на ночь в проходе, «таком скалистом и на такой высоте, что в Испании нет столь трудных для преодоления». Но невзирая на сложности марша, Кортес давал воинам лишь самые короткие остановки для сна и все торопил вперед. Перевалив через высшую точку горной цепи, испанцы достигли обширной плодородной долины с более мягким климатом. Появились тщательно обработанные поля, окруженные живыми изгородями из кактусов. Вскоре отряд Кортеса достиг большого города, где каменные, беленные известью дома так сверкали на солнце, что напомнили Южную Испанию. Город Шокотлан испанцы назвали по-своему — Кастильбланко (Белая крепость).

Правители города встретили чужестранцев настороженно. Когда Кортес заговорил об испанском императоре, которому служит, верховный касик (вождь) выразил изумление: «Неужели есть еще кто-то, кто не является рабом или вассалом Моктесумы?». Жители Шокотлана платили ацтекам дань и не ждали для себя ничего хорошего ни от испанцев, ни от Монтесумы. Между тем от правителя Кортес много узнал о Теночтитлане: столица ацтеков построена на огромном озере, дома там устроены таким образом, чтобы их можно было превратить в крепости, все дороги в город охраняются дамбами и подъемными мостами, и Монтесума, владыка мира, приносит в жертву по двадцать тысяч мужчин в год; у него тридцать тысяч вассальных вождей, каждый из которых способен выставить сто тысяч воинов. Даже учитывая вероятные преувеличения, перспектива для отряда Кортеса выглядела ужасающе. Единственной вдохновляющей новостью оказалось наличие в столице огромных запасов золота и серебра. В чем Кортес теперь особенно нуждался, так это в союзниках. Семпоальцы утверждали, что племя тлашкаланцев, чья территория лежит впереди, — их друзья и враги Монтесумы.

После пятидневного отдыха отряд Кортеса двинулся в дальнейший путь и через несколько дней достиг границ Тлашкалы — небольшого независимого государства. Немногочисленный индейский народ Тлашкалы давно снискал себе громкую славу во всей Мексике. Это был один из немногих народов, который не покорился ацтекам и сохранил свою независимость. Жители гор, мирные землепашцы («Тлашкала» означает «Земля хлеба»), все, как один, брались за оружие, когда им угрожала опасность. Множество раз ацтеки безуспешно пытались поработить тлашкаланцев! В одном из последних сражений с тлашкаланцами сложил голову любимый сын Монтесумы. Это было незадолго до появления испанцев в Мексике, и Монтесума снаряжал новую, еще более сильную армию, которая должна была стереть с лица земли непокорную Тлашкалу.

К правителям Тлашкалы предварительно были посланы четыре знатных тотонака с письмом Кортеса, в котором тот просил пропустить испанцев через их земли. О том, что достигнута граница нового государства, испанцы узнали очень просто: их отряд наткнулся на огромную каменную стену, снабженную специальными оборонительными сооружениями. Ее высота составляла около трех метров, а толщина — более шести. Тянулась эта стена на многие сотни метров и упиралась по краям в крутые неприступные скалы. В стене имелся лишь один проход, однако он со всех сторон отлично просматривался. После недолгого раздумья Кортес повел свое войско через проход в стене, напоминавший испанцам узкую дверцу мышеловки. Некоторое время испанцы двигались вперед, не встречая сопротивления.

Но вскоре всадники, ехавшие впереди, увидели небольшой отряд индейцев. Испанцы знали, что один вид лошади парализует силы противника, и поэтому спокойно продолжали свой путь. Но тлашкаланцы, несмотря на свою малочисленность, не только не бросились бежать, а, напротив, атаковали всадников. Индейцы, считавшие, что в случае пленения их не может ожидать ничего, кроме принесения в жертву, сражались так отчаянно, что две лошади были убиты — некоторые описания утверждают, что их шеи были полностью перерублены вместе со сбруей двуручными мечами с обсидиановыми лезвиями! В это время подоспела пехота испанцев. С другой стороны на выручку индейцам подошло несколько отрядов тлашкаланцев. Они всё прибывали, и вскоре здесь собралось более трех тысяч человек. Первый артиллерийский залп заставил индейцев отступить. Но видно было, что они это делают не из трусости, а подчиняясь приказам своих вождей. Выйдя из горных теснин, испанцы спустились в долину и расположились станом на берегу ручья. «Мы обмыли раны, — пишет Берналь Диас, — и смазали их, за неимением масла, жиром, вытопленным из убитого индейца». Человеческим жиром лечили испанцы и раненых лошадей. С наступлением утра сражение возобновилось. Разгоряченные боем, испанцы дали завлечь себя в тесное ущелье, где конница не могла развернуться и было очень затруднено действие артиллерии. За одним из поворотов, куда скрылся преследуемый испанцами индейский отряд, Кортес вдруг увидел тридцатитысячную армию, готовую по первому сигналу ринуться в бой. Командовал ею известный своей смелостью и воинской доблестью Хикотенкатль-младший — сын одного из главных правителей Тлашкалы. В лучах солнца ярко блестели разноцветные перья, украшавшие индейцев, их оружие, копья и стрелы, развевались боевые знамена с изображением золотого орла или белой цапли. Лица воинов были расписаны белыми и желтыми полосами. Вождей можно было легко узнать по фантастическим головным уборам, отделанным золотом и драгоценными камнями, и перьевым плащам самых удивительных расцветок. Некоторые надели на голову шлемы в виде масок диких зверей с оскаленными зубами.

С пронзительным криком, тесня друг друга, тлашкаланцы набросились на испанцев и их союзников, осыпая их градом стрел, дротиков и камней. Позиции индейских войск были более выгодными. Они стреляли сверху вниз, обрушивая одновременно на противника груды песка, чтобы ослепить его и лишить ориентировки. Сразу оценив обстановку, Кортес приказал во что бы то ни стало пробиваться вперед, чтобы выбраться из коварного ущелья на равнину. С огромным напряжением всех сил это удалось сделать. И тут многочисленность тлашкаланцев и чрезвычайная скученность их рядов обернулись против мужественных защитников родной земли. Трудно было придумать лучшую мишень для артиллерии, чем эти тысячные толпы людей. Каждый пущенный почти без прицела снаряд вырывал из строя десятки жертв. У индейцев был обычай уносить с поля боя не только раненых, но и убитых. Это многократно увеличивало число жертв.