Великий диктатор. Книга вторая

— Господин, если вы хотите попасть на железнодорожный вокзал, то воспользуйтесь извозчиком или трамваем номер один и муммибусом номер два. Но сперва, я бы вам рекомендовал зайти в отделение банка и поменять деньги.

Смущённо поблагодарив стража порядка за подсказку о деньгах и особо не поняв про третий вид транспорта, датчанин отправился в банк. А выйдя из него, застыл с открытым ртом, когда мимо него проехал трамвай невиданной никогда конструкции с просто огромными окнами. В Цвиккау бегали маленькие трамваи производства Сименса, которые не имели ни дверей, ни окон.

Подойдя к полуоткрытому красному павильону, который полицейский назвал остановкой городского транспорта, он удивился ещё раз. Так как этот павильон с лавочкой, на которой сидело несколько женщин, освещался явно электричеством. В отличие от газового освещения германских и датских городов, электрическое освещение он видел только в Берлине и Копенгагене. И то, в центре этих городов. А тут, в районе порта, увидеть подобное он явно не ожидал.

Подъехавший к остановке омнибус с крупной двойкой на крыше он принял вначале за начавшие набирать популярность в Германии автобусы Карла Бенса. Но не услышав шума от работы двигателя внутреннего сгорания, попытался выяснить у кассира, у которого недавно покупал билет до вокзала, что это за вид транспорта. Но тот его не понял. Зато понял господин, сидевший в соседнем ряду, и пустился в объяснения.

— Это муммибус — электрический омнибус. Он ездит на электричестве. Как трамваи. Вы видели наши новые трамваи? Не то что старые, германские. Вон, смотрите, — и местный житель ткнул пальцем куда-то за спину датчанину.

Успев развернутся, Йорген увидел тот самый первый или уже другой вагон необычного трамвая. Только сейчас его салон ярко освещался электричеством.

«Мда, какой удивительный город, — подумал он. — Надеюсь, и Улеаборг сможет меня удивить».

Глава 16

Глава 16

— Деда, а можешь мне дом в городе приобрести?

— Дом? — от удивления старик аж остановился посреди улицы.

Мы с ним только что, во второй раз, проводили на войну Антона Крякова. И возвращались домой с вокзала.

Нашему гальванёру, как я и предсказывал, в первый раз дали от ворот поворот. Но внесли его в список добровольцев. И вот, неделю назад ему опять пришла повестка и предписание добираться в город Ревель, где и шло формирование команды на крейсер-аэростатоносец второго ранга «Русь».

Никогда в своём предыдущем мире я не знал про подобные суда. А уж тем более не ведал, что они входили в состав второй тихоокеанской эскадры. Сама эскадра ушла с Балтики ещё второго октября. И я мог только предполагать, что этот эрзац-авианосец пойдёт через Суэцкий канал чтобы воссоединиться с остальной эскадрой на Мадагаскаре. А может и догонит у Африки, учитывая скорость движения броненосцев.

— Ну, или участок под дом. Мы, потом, сами построимся.

— Сами — это кто? Ты там не жениться надумал, бесёнок?

— Тьфу, тьфу, тьфу, — сплюнул я через левое плечо и перекрестился. — Это для пионеров моих, городских. Ты же знаешь, что приют переносят. А городским пионерам, которые не из приюта теперь придётся долго добираться. Штаб же в здании приюта находился.

Приют, который раньше был приписан к бондарному заводу, по решению руководства нашей корпорации решили прикрепить сразу к двум предприятиям. К заводу нефтяных двигателей и к «Арсеналу Хухты» (Huhtin arsenaali), как обозвали объединение порохового завода и оружейного цеха. Перенесли приют специально, чтобы детишки с самого раннего возраста учились работать на станках и затем оставались на этих заводах трудиться.

А для бывшего бондарного завода, который теперь гордо именовался фабрикой деревянных изделий, по согласованию с губернатором перенесли приют для глухонемых сирот из Раахе. Его как раз собирались закрывать из-за каких-то финансовых проблем. То ли в местном благотворительном фонде кончились деньги, то ли их кто-то украл. Я в эту историю особо не вникал из-за загруженности.

Думал, закончится лето и отдохну в лицее. Ага, размечтался. Так мне и дали это сделать. Сначала дорабатывали пулемёт, который, в итоге, решили представить на конкурс ГАУ (главное артиллерийское управление) в декабре, сразу двух типов. Легкий, который переделывали я и Ханс Шмайссер, и почти видонеизменившийся станковый, над которым корпели старший Шмайссер и Александр Бьярнов.

Оба пулемёта получили боепитание от жесткой ленты-кассеты на двадцать пять патронов, как у пулемёта Гочкиса образца 1914 года моего предыдущего мира.

Так как мы ладили пулемёты под трёхлинейный патрон, то переделка затвора заняла бы очень много времени. А так, сохранившееся лентоприемное и протяжное устройство просто перенесли на левую сторону. Луис Шмайссер немного переделал кожух водяного охлаждения. Теперь он был меньше, всего на три литра воды. Соответственно и общий вес пулемёта сократился.

Пока мы испытывали оба образца, я, как самый младший в команде, снаряжал патронами кассеты. И мне это так надоело, что я практически сразу вспомнил о чудесном агрегате под названием «машинка для зарядки пулемётных лент Ракова». В армии я эту машинку видел только издали, а вот в клубе реконструкторов познакомился с ней очень хорошо. Что-то подобное, насколько я помнил из прочитанного в интернете, должен создать в 1910 году Хуго Борхардт.

И я, за неделю, не привлекая никого на помощь, сваял эту патронную мясорубку. Мог бы уложится и быстрее, но долго провозился с регулируемым приёмником ленты, чтобы агрегат подходил под все виды лент и кассет. Когда я впервые продемонстрировал свою поделку старшему Шмайсеру, он вцепился в неё как мой кузен Микка вцепляется в мороженое. Почти целый день, забив на все работы, он только и делал, что крутил рукоятку аппарата заряжая кассеты. А бедный Ханс разряжал их ему.

В итоге, на конкурс мы повезём два пулемёта. Станковый — системы Шмайссера и ручной — системы Шмайссера-Хухты, ну, и «заряжательную» машинку имени меня. Документы в Петербург были не только отправлены, но даже уже получен был ответ, что мы зарегистрированы в качестве участников, и нам были присланы приглашения на демонстрацию. Которая должна была состоятся 16 декабря 1904 года в казармах лейб-гвардии Конного полка.

— А почему этим не озаботился Нойер? — отмер после продолжительного молчания дед Кауко, когда мы уже почти добрались до дома.

Александр Нойер был главой губернской ячейки аграрной партии, которая и курировала пионерское движение в Улеаборге.

— У них сейчас нет возможности найти необходимую сумму, — процитировал я ответ херра Нойера деду.

— А у нас есть? А они потом захапают дом себе. Зачем оно мне надо?

— Если оформишь на себя, то не захапают. Впрочем, зря я с тобой этот разговор завёл. Сам обойдусь. Попрошу брата Кауко помочь. Надеюсь, он не такой как ты.

— А ну стоять! — рявкнул старик так громко, что с соседнего забора с перепуга упала кошка.