Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Обстановка вокруг армии Ганнибала сложилась отнюдь не простая. Среди перешедших было после победы при Треббии на сторону Ганнибала галлов пошли разговоры о том, что разорительная война между Карфагеном и Римом все еще идет на их территории, а не в Центральной Италии, как было обещано чужеземным полководцем и где была богатая пожива. Осмотрительный Ганнибал, не исключавший измены и даже покушения со стороны галлов, в целях личной безопасности принялся часто изменять свою внешность с помощью разнообразных париков, грима и различной одежды. «Имиджмейкером» он оказался превосходным: дело доходило до того, что его не узнавали даже ближайшие соратники, знакомые с ним много лет. В то же время он прекрасно понимал, что лучший способ уладить назревавший конфликт с цисальпинскими галлами: вовремя прорваться из опустошенных войной областей Северной Италии в богатую и сытную Этрурию. Тем более, что ждать подкреплений из Иберии пока не приходилось. Оставленный там готовить резервы и оборонять карфагенские владения средний брат Ганнибала Гасдрубал Баркид ничего не мог поделать с развязавшим активную борьбу младшим братом Публия Корнелия Сципиона – Гнеем. Последний оказался на редкость энергичным и бесстрашным бойцом. В первой же большой битве при Киссе (Циссисе) он «показал пунам, где раки зимуют». Благодаря ему Северная Испания снова оказалась в руках Рима и стало ясно, что борьба за господство над Пиренейским полуостровом предстоит долгая и кровавая, а от ее исхода будет зависеть судьба Ганнибала и его армии в Италии.

Сам Ганнибал не отказался от своего намерения проникнуть в Центральную (Среднюю) Италию, но ему надо было искать другую дорогу.

Неудачная попытка Ганнибала перейти через Апеннины, его очередная «ничья» с римлянами под все той же Плаценцией (если, конечно, принять на веру, что бой там был?) дали Риму столь необходимое время для продолжения борьбы с карфагенской армией. Новые консулы активно набирали легионы, собирали отряды союзников, заготовляли припасы и фураж. Они даже обратились за помощью к давнему союзнику Рима богатому царю Сиракуз Гиерону, который прислал им 500 критских лучников (лучших стрелков во всем Средиземноморье той поры!) и тысячу легковооруженных пехотинцев.

Был разработан план, по которому следовало перекрыть пунийскому полководцу путь в Среднюю (Центральную) Италию – к Риму.

Сервилию, принявшему командование над остатками потрепанных, но неразбитых при Треббии легионов Семпрония Лонга и Публия Корнелия Сципиона-Старшего, отбывшего в Иберию на помощь брату Гнею, следовало закрыть дорогу на юг со стороны Адриатического моря, т. е. вдоль восточного побережья Апеннинского полуострова. На долю Фламиния выпало западное направление – со стороны Тирренского моря. Верные этому плану, они так и поступили: Фламиний перекрыл дорогу на Арреций (совр. Ареццо), а Сервилий – на Аримину. Консулам казалось, что все пути на Рим у них под контролем.

И все же они – безусловно, энергичные и смелые военачальники – не учли (либо, что вернее, не понимали?!) самого главного, что против них воевал нестандартно мыслящий полководец: гений маневра и марш-броска.

…Между тем, в Риме царила повышенная нервозность. Повсюду шептались о всякого рода дурных знамениях, и, конечно, тут же находились свидетели, которые «своими глазами» видели и «своими ушами» слышали то, о чем со страхом передавали из уст в уста. Ходили тревожные слухи, что на овощном рынке какой-то шестимесячный ребенок выкрикнул слово «триумф»; что на скотном рынке бык взобрался на третий этаж и, когда люди подняли крик, испуганный, бросился вниз; что в храм Надежды на овощном рынке ударила молния; что в Ланувийском храме в руке у богини шевельнулось копье; что в этот же храм влетел ворон и уселся на ложе богини; что в Пиценуме шел каменный дождь; что в Цере сузились дубовые дощечки, по которым авгуры предсказывали будущее; что в Цисальпинской Галлии волк выхватил у часового меч и унес; что день ото дня уменьшается солнечный диск; что в Пренесте с неба падали горящие камни; что в Арпах на небе видели щиты и солнце, сражающиеся с луной; что гадательные жребии, на которых записывались изречения оракулов, сами собой уменьшились и один из них выпал с надписью: «Марс потрясает копьем»; что в самом Риме изображение Марса покрылось потом; что в Капуе небо как будто пылало, а луна вместе с дождем, казалось, падала вниз; что у каких-то граждан куры превратились в петухов, а петухи – в кур; и прочее и прочее! Слухи ширились, а поскольку, как известно, «глаза у страха велики», то молва обрастала такими «подробностями», от которых и здравомыслящим людям становилось не по себе…

Поскольку плебс рьяно обвинял знать и сенат в том, что по их недосмотру война с Карфагеном оказалась перенесена в Италию, то избранный народом вопреки мнению сената одним из консулов на 217 г. до н. э., Гай Фламиний, явно отрабатывая выданные ему «трудящимися» авансы, пообещал массам быстро закончить войну с пунийцами. Но тут Рим потрясла весть пострашнее всяких слухов: Ганнибал уже в Этрурии и стремительно движется на… Рим!!! Преграждать дорогу пунийской армии в глубь Италии уже было поздно, и Фламиний, оказавшийся к врагу ближе Сервилия, в свойственной ему решительной манере немедленно бросил все свои силы из Арреция на ее преследование, пока она не дошла до Рима.

…Кстати, если принимать на веру утверждения пропатрициански настроенных римских хронистов, что Фламиний якобы действовал слишком поспешно, то следует упомянуть о совершении им по римским понятиям той поры одной непростительной ошибки: догонять врага он отправился, не совершив обычных для той поры религиозных церемоний, в которых полагалось умилостивить богов и испросить у них победу. Тогда подобное пренебрежительное отношение к божественным покровителям считалось большим прегрешением – прямым знамением к большим бедам! Враждебная «народному консулу» часть сената отправила ему приказ: немедленно вернуться назад и провести все полагающиеся обряды!! Фламиний и здесь проявил свой неуступчивый характер и продолжил марш!!! Очень скоро сенат в издевательской форме припомнит «любимцу плебса» все его «ошибки», приведшие к катастрофическим последствиям…

Поняв, что перевалить через Апеннины в это время года ему не удастся, Ганнибал нашел выход из неблагоприятной ситуации, в которой он не по своей воле пребывал последнее время. Поскольку все удобные и безопасные пути на юг – в Центральную Италию – в том числе и через Коллинской проход, оказались перекрыты римлянами, то предводитель пунов принял совершенно неожиданное, исключительно дерзкое решение. Он собрался прорваться в тыл армиям Фламиния и Сервилия через труднопроходимый Порреттский проход, через источавшие ядовитые испарения болота и топи в долине реки Арно. Римляне знали о нем, но поскольку никогда ранее враги не приближались к Риму, пользуясь именно этой дорогой, то и на этот раз Фламиний оставил ее без присмотра! Тем более, что карфагенским наемникам предстояло идти по местности, в это время года считавшейся непроходимой из-за весеннего разлива Арно. Но местные проводники уверили Ганнибала, что почва под водой твердая и, несмотря ни на что, этим путем можно идти. И все же потери, причем большие потери, были неизбежны, но зато именно эта дорога позволяла избежать преждевременной встречи с римлянами и появиться у них в тылу непредвиденно быстро. Фактор внезапности – вот главное оружие пунийского полководца. К тому же на этрусской равнине он мог более успешно использовать свое преимущество в коннице.

В начале колонны Ганнибал поставил ливийцев и иберов вместе с обозом – это были наиболее закаленные и опытные воины, способные преодолеть любые препятствия. Следом шли галлы. Замыкали колонну всадники, и среди них – главная ударная сила пунийского полководца – карфагенская кавалерия под командованием его брата Магона Баркида и нумидийская конница под началом Махарбала. Им Ганнибал дал тайное задание: если галлы взбунтуются и захотят вернуться на родину, силой заставить их идти вперед.

…Кстати, накануне выхода в поход галлы открыто предъявили Ганнибалу две очень серьезные претензии, которые он не мог не принять во внимание. Во-первых, война против Рима по-прежнему велась исключительно на территории галлов, принося именно им разорение, тогда как они стремились поскорее проникнуть в Среднюю Италию, чтобы создать угрозу самому Риму! Во-вторых, в ходе последних боев они убедились, что их главнокомандующий, оберегая жизни своих африканских и даже иберийских наемников, ставил галльских солдат на самые опасные участки сражения. И действительно, именно галлы понесли самые серьезные потери в ходе битвы при Треббии. Теперь галлы шли туда, куда хотели, но дорога оказалась намного тяжелее, чем они предполагали…

…Колонна шла, увязая в болотной грязи по грудь, а то и по горло, почти не останавливаясь. Особенно страдали галлы, не очень привычные к трудностям походной жизни. Они еле передвигались по вязкой тине, падали рядом с издыхающими вьючными лошадьми и уже не могли подняться; другие ложились на поклажу или горы трупов животных, чтобы хоть немного передохнуть. Но выспаться никому не удавалось, и, пожалуй, это было самым страшным испытанием для любого человеческого организма. Повозки приходилось тащить вручную. Оставшись без корма, гибли лошади и последние африканские слоны, для которых столь долгое пребывание в холодной грязи было смертельно. Сам Ганнибал ехал на единственном оставшемся у него слоне – гиганте Суре, у которого все еще оставались силы, хотя и его дни уже были сочтены. Потери среди конницы были очень серьезными: лошади повреждали в болотной жиже копыта, ломали ноги, и их приходилось бросать либо добивать, поскольку они уже не могли использоваться в коннице, а лечить их было негде и некогда. Несколько лучше складывалась ситуация с вьючными мулами и ослами, чьи потери можно было бы вскоре после выхода на равнину восстановить за счет реквизированных у италийских крестьян домашних животных. Из-за тумана одежда пропитывалась влагой. Солдат трясло от малярии, из-за ядовитых болотных испарений они страдали от головных болей. Лекари не могли бороться с распространением губительной лихорадки.

Из-за сырости, вредных испарений и бессонницы у пунийского полководца воспалились глаза. Лечиться в такой обстановке было невозможно – тяжелая глазная болезнь то ли лишила Ганнибала правого (?) глаза, то ли он до конца жизни видел им очень плохо…

…Между прочим, если верить античным источникам, то с потерей глаза изменился и характер Ганнибала. Из доброжелательного и разумного, симпатичного и общительного молодого человека, так похожего на своего отца Гамилькара Барку, он «в одночасье» превратился в одноглазого взрослого мужчину (Ганнибалу только-только стукнуло 30 лет!), сколь замкнутого, столь и подозрительного. Неизменными остались лишь тонкое чутье гениального полководца (его самые знаменитые победы еще впереди) и неиссякаемое стремление к победе! Победе любой ценой над его заклятым врагом – могущественным Римом!! Именно с той поры с легкой руки кого-то из римлян за Ганнибалом закрепилось зловещее прозвище – Одноглазый (физическое увечье здесь подразумевало коварство) Пуниец…

Через четыре дня и три ночи, обойдя сильно укрепленные позиции Фламиния, войско Ганнибала, изрядно потрепанное природой, вышло на дорогу, ведущую к Риму. Но двинуться в дальнейший путь сразу после тяжелейшего болотного марша оно уже не могло. Пришлось Ганнибалу взять «тайм-аут» на переформирование сил и реквизицию местных лошадей, поскольку его собственная кавалерия из-за падежа конского состава сильно потеряла в боеспособности. На пополнение и восстановление сил ушло время. Не успев напасть на ослабленного противника, Фламиний, возможно, упустил шанс повернуть ход неудачно складывавшейся для Рима войны с пунами в иное русло!