Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Разъяренный очередной неудачей, Одноглазый Пуниец решил во что бы то ни стало отплатить Фабию «звонкой монетой», заманив его с помощью хитрости на верную гибель. К потере Тарента добавились и личные мотивы: при захвате города был заколот рассвирепевшим легионером уже было сдавшийся в плен старый соратник и начальник разведки Ганнибала всезнающий Карталон – на тот момент командир карфагенского гарнизона в Таренте.

Собираясь рассчитаться со своим старым недругом, раздосадованный пуниец не учел, что «старую лису» Фабия на мякине не проведешь.

…Хитроумная игра Одноглазого Пунийца с Фабием началась с внезапного появления в римском лагере Фабия посланцев из италийского города Метапонта с предложением сдать ему город, если римляне воздержатся от «наказания» за прежнюю «измену», т. е. за переход на сторону Ганнибала. Престарелый Кунктатор действовал со своей обычной осторожностью, не поддался на провокацию и не пошел в богатый Метапонт (здесь хранила свои трофеи карфагенская армия), где ему устроил засаду коварный пуниец. Для того чтобы убедить своих польстившихся на якобы легкую добычу солдат в том, что поход не будет удачным, он прибег к своему излюбленному трюку – гаданию с помощью священных кур. «Предсказание» обернулось так, как было нужно Фабию: куры отказались клевать рассыпанное перед ними зерно. И армия Фабия не попала в очередную хитро расставленную Ганнибалом ловушку. В который раз исключительная интуиция Кунктатора спасла его солдат.

Расстроенный еще одним провалом Ганнибал в сердцах бросил своей изрядно поредевшей за без малого 10 лет итальянского похода свите: «Похоже, что мы обречены войну в Италии проиграть!»…

Глава 5. Как Ганнибал Марцелла подкараулил и убил

Впрочем, в следующем, 208 г. до н. э. капризная Фортуна, казалось, снова дала Ганнибалу шанс на новый поворот в ходе неудачно складывавшейся для него войны. Дело в том, что римляне выбрали консулами – бывшего претора Тита Квинкция Криспина и ветерана Ганнибаловой войны Марка Клавдия Марцелла – людей, очень друг на друга похожих: решительных, смелых, но излишне прямолинейных и, что самое опасное, горячих.

Именно их азартность вкупе с прямолинейностью приведет к роковым для обоих последствиям.

Словно гончие псы, оба консула рвались в бой, стремясь поскорее добить затравленного зверя – ненавистного им Одноглазого Пунийца. Они были абсолютно уверены, что, если враг посмеет сразиться с обеими армиями в генеральном сражении, то его, безусловно, ожидает неминуемая гибель. День за днем они выстраивали утром своих солдат и наивно ждали, ждали, ждали – а вдруг коварный враг не выдержит и очертя голову бросится на них?! Однако карфагенский полководец не считал возможным вступать в бой там и тогда, когда это не казалось максимально выгодным. Он, как всегда, очень тонко вел свою игру: мастерски уклонялся от битвы, столь откровенно предлагаемой ему римскими полководцами, ограничивался мелкими стычками и искал место для столь любимой им… засады!

…Кстати, напомним, что Одноглазый Пуниец справедливо почитался современниками как непревзойденный мастер обмана и засад: о его посланиях с поддельными подписями, карфагенянах, одетых и снаряженных как римляне, о кавалерии, прячущейся за якобы отступающей пехотой, о засадах за холмами – в ту пору ходили легенды. Случалось, эти легенды имели под собой быль…

Трагедия Марцелла и Криспина началась с того, что коварный пуниец, хитро маневрируя, заманил за собой азартных, постоянно рвущихся в бой римлян из гористого Бруттия в холмистую Апулию, которую он, в силу ряда (уже известных нам!) «естественных» причин, изучил лучше всех других районов Италии. Нетерпеливые смельчаки – Марцелл с Криспином – постоянно наседали на «хвост» карфагенскому арьергарду, но завязать бой с самим Ганнибалом им никак не удавалось. Его неуловимость бесила неугомонных вояк – Марцелла и Криспина. В конце концов, они потеряли бдительность, и их беспечно шедший без сторожевого охранения и разведки авангард попал в засаду у Петелийского холма!

Три тысячи всадников и 2000 пехотинцев Ганнибала отменно справились с порученным им заданием. Одним махом погибло 2000 римских воинов и еще 1500 попали в плен! По крайней мере, так повествуют античные авторы…

Марцелл с Криспином пришли в ярость и, потеряв последние остатки осторожности, поклялись во что бы то ни стало расправиться с коварным наглецом, увиливавшим от честного боя в открытом поле, но наносящим удары из-за угла. Карфагенский полководец, как известно, имел привычку располагать свое изрядно потрепанное войско на ночь за небольшими, но лесистыми холмами. Это мешало римлянам подходить близко, зато позволяло карфагенянам контролировать все вокруг. Вот и на этот раз Ганнибал обратил свое внимание на одинокий поросший густым кустарником и молодым подлеском холм без признаков чьего-либо присутствия и той же ночью послал на него конный отряд из последних оставшихся у него нумидийских кавалеристов в засаду.

Рассказывали, что, приглядевшись к этому же холму, Марцелл с Криспином тоже решили занять его, чтобы с высоты холма получше осмотреть местность. К холму через низину перед ним вела тропа. На ней-то и подкараулят карфагеняне нетерпеливых римских консулов, неосмотрительно рискнувших на пару провести разведку. (По римским законам военного времени один из них должен был остаться в лагере, чтобы в случае чрезвычайного происшествия единолично принять на себя командование консульскими войсками.) Трудно поверить, но пожилой и опытный Марцелл (ему уже было за 60 лет) легкомысленно отправился с Криспином в разведку под небольшой охраной, в том числе своего сына.

Лютыми стаями «гончих псов» нумидийские всадники налетели сразу со всех сторон!

Все происходило чуть ли не на глазах у римских легионеров, оставшихся в лагере: мгновенно пронзенный сразу несколькими дротиками нумидийцев, «меч» Рима – как известно, именно так высокопарно величали соплеменники неистового завоевателя Сиракуз и Сицилии – остался лежать на месте короткой, но кровавой схватки, в которой полегло почти все его высокопоставленное окружение. Вызванный на подмогу раненым сыном Марцелла, консульский конвой в 220 всадников и 30 велитов опоздал. Только тяжелораненого Криспина с огромным трудом удалось отбить и доставить в лагерь.

Был ли Марцелл так уж повинен в своей нелепой гибели?! Судить сложно – он обожал рисковать и, даже будучи высокопоставленным командиром, не изменял своей манере немедленно и лично осмотреть все, что так или иначе в будущем могло представлять опасность для его легионов.

Поскольку враг лишился сразу обоих вожаков, Ганнибал быстро перенес свой лагерь на роковой для Марцелла холм и сам стал навязывать врагу бой. Но теперь уже римляне всячески уклонялись от сражения. По приказу истекавшего кровью Криспина они отошли в горы, где хорошо укрепились, и карфагенский полководец не решился их атаковать.

…Кстати, злополучная гибель Марцелла в подстроенной ему Ганнибалом ловушке ничуть не омрачила в памяти потомков образ Марцелла – одного из немногих римских полководцев, наиболее успешно противостоявших Ганнибалу. Безусловно, он не был выдающимся полководцем, но, отличаясь своеобразной полководческой харизмой, невероятным упорством и исключительным воинском духом, сделал все возможное для защиты своей родины в суровую годину испытаний. Просто, как это порой случается на войне, военное счастье изменило ему и он погиб, но погиб смертью храбрых! Знаменательно другое: именно он (наряду со сверхосторожным Квинтом Фабием Кунктатором) смог провести Рим сквозь самые тяжелые годы «Ганнибаловой войны», когда судьба Рима порой висела на волоске. Римский народ по праву оценил заслуги Марка Клавдия Марцелла перед родиной, рекордное число раз (пять раз – 222, 215, 214, 210, 208 гг. до н. э.) наделяя его консульской властью. Лишь спустя сто лет другой подлинный герой римского народа – Гай Марий – установит новый рекорд по числу консульств – семь раз (107, 104–100, 86 гг. до н. э.). Но это уже другая история – история подвигов Мария и Суллы и развязанной ими первой гражданской войны…

Заметив на пальце убитого Марцелла консульское кольцо с печатью, Ганнибал забрал его себе.

У него созрел план, как с помощью этого кольца, пока весть о гибели консула не успела распространиться, рассылать якобы от его имени подложные распоряжения. Перво-наперво пуниец решил с помощью этой хитрости вернуть себе благодатную («во всех смыслах»!) Салапию. Ту самую Салапию, где знаменитый карфагенский полководец так любил проводить зимы и с которой его связывали кое-какие явно очень приятные воспоминания. Однако на этот раз его опередили: дело в том, что в голову смертельно раненного Криспина пришли мысли о возможных «трюках» со стороны коварного вождя пунов. Именно поэтому римляне успели предупредить всех римских командиров и союзные Риму окрестные города, в том числе и Салапию, что консульское кольцо с печаткой Марцелла попало в руки коварного пунийца, гораздого на разного рода «подставы и засады» и прочие «гадости». Все они получили категорический приказ не подчиняться никаким распоряжениям за подписью, скрепленной печатью… Марцелла.